А каково приходится следователям, что вели дело? При оправдании подразумевается, что они некачественно выполнили свою работу со всеми вытекающими. Вот и получается, что на одной чаше весов подозреваемый, читай – подсудимый, а на другой – повязанные круговой порукой представители «смежных» силовых ведомств. Отсюда и стрелка весов очень далека от срединного положения, где написано «справедливость».
И ведь вопрос – «Почему так?» не только к силовикам, но и к законодателям. С их молчаливого согласия продолжается беспрецедентный судебный беспредел в огромной стране: никто и не собирается раскачивать лодку и бороться с ветряными мельницами, вернее, жерновами правосудия, отправляющих невинных людей пачками в земной ад.
Зато, какие пламенные речи нам толкают с трибуны! Как «первые люди» страны делают вид, что «поддерживают» бизнес, какие наказы декларируют главам силовых ведомств!
А реальность окунает нас в зазеркалье.
Три года назад Президент вещал, что необходимо снижать статистику по экономическим преступлениям, не следует окончательно изводить малый и средний бизнес. Глава МВД берёт под козырёк. В 2019 году по 159-й экономической статье садят 280 тысяч человек, в 2020–330 тысяч, 2021–380 тысяч.
И все делают какой-то вид, что всё в порядке. Держат холёную мину на лице и продолжают рапортовать об успехах. Они, безусловно, есть. С таким-то КПД правоохранительной системы – 99,7% осуждённых. И мышь не проскочит. Театр абсурда. Театр теней.
Добавляет кошмара осознание того, что 159-я и 228-я – статьи «народные». За экономическое преступление (как и за всё, связанное с наркотиками) за решётку может отправиться абсолютно любой человек. Это не художественное преувеличение. Механизм отлажен и смазан. Никаких осечек. Перешёл кому-то дорогу – будь добр отправиться на нары. Что-что? Справедливое правосудие? Не смешите. Если ты поставил подпись под каким-то экономическим документом – ты уже потенциальный кандидат на «в особо крупном размере». А если у тебя завелись друзья предприниматели, то и «по предварительному сговору». Работает всегда и всюду на территории Российской Федерации. Без исключения.
Как пел Высоцкий:
«… Никто поделать ничего не смог.
Нет, смог один – который не стрелял!».
Если только так.
Но и этим не закачивается фантасмагория.
Я повидал за время заключения самых разных людей. Убийц, насильников, налётчиков. Так вот, многие из них – осуждены на пять, шесть, семь лет. Люди же, порой криво сопоставившие дебет с кредитом, отправляются за решётку и на восемь, и на девять, и на десять лет. Что это? Как такое возможно объяснить?
Монстры, определённо опаснейшие для нормального общества, отбирают человеческие жизни, калечат судьбы, и отбывают себе свою «пятёрку» на казённых харчах. А фигуранты многочисленных дел, обворовавшие государство на пару миллионов рублей, получают «десятерик»! Вместо того, чтобы быть наказанными рублём, как во всех цивилизованных странах. Ну какая польза от интеллигента, шьющего шапочки в колонии? Пусть отдаст сворованное в двойном размере и получает «условку». Чем не наказание (такое уж точно не забудешь) и для государства перекрывающая компенсация ущерба. Что мешает законодателям принять такие меры? Генетическая память? Страх? Инерция? Кому тогда нужны такие законотворцы? Риторический вопрос.
Первые двое суток я веду себя в камере, как зомби. Хотя это внешнее впечатление, внутренне я, как мне кажется, коммуницирую, говорю слова, совершаю определённые физические движения. Но всё – самообман. Я зомби. Единственное осознанное действие – периодическое закидывание в рот таблеток. Ребята потом не преминут пошутить на эту тему – мол, очередной «нарик» под веществами. Они же мне потом и скажут про «зомби». Но пока сокамерники особо меня не трогают. Понимают, не впервой, сами проходили.
Внутренне осознать несвободу крайне тяжко. Этому противится мозг, как чему-то неестественному, невозможному. Сознание отторгает случившуюся ситуацию, как злокачественное новообразование. Но ничего не может с этим поделать. Никто не может. И я не могу.
СИЗО-7 в Капотне – «красный». Сие значит, что власть в изоляторе «принадлежит» администрации. Таких учреждений в исправительной части пенитенциарной системы России сейчас подавляющее большинство. В чистом виде «чёрных» зон, где правят воровские понятия, а контролируют порядки «положенцы», практически не осталось. Да и само звание «положенца» – тюремного смотрящего сходит на нет. В том числе и потому, что за такое «налаживание» тюремного быта могут впаять прицепом 210-ю – от 12 до 20 лет срока – «организация преступного сообщества», мало кто обладает такой жертвенностью.
СИЗО в Капотне относительно новый, «хозяйка» периодически делает обход лично, что встретишь не так уж часто. Но общие тюремные нравы неизменны. Крайне пренебрежительное отношение к заключённым, бесправие «подопечных», несоблюдение их прав. Выживай как хочешь.
Несмотря ни на что в нашей камере номер 201 то и дело раздаётся смех. Пожалуй, у нас самая весёлая обстановка на всём этаже. До поры до времени, конечно, но тем не менее.
Я уже «оклемался». С удивлением слушаю рассказы сокамерников про себя самого. Того себя, что с пустым взглядом вошёл в хату и завалился на нары.
– Зомбак конкретный был, – снова подтверждает Макс, глядя на меня своим блестящими глазами. – Ещё и колёса жрёшь горстями.
Фактически он прав. Феназепам, который я купил ещё перед судом – по сути, совершенно случайно – и распихал в карманы, помог мне на первых порах удержаться на плаву сознания. Не знаю, справился бы мой мозг без этих таблеток с новой окружающей действительностью. Препарат меня оглушил, размыл рамки происходящего и сгладил извращённость реальности. Притопил внутреннюю боль, позволил совершать какие-то необходимые автоматические действия. Чтобы время от времени выныривать на поверхность в мутной слизи наступившего кошмара и делать пару глотков воздуха. Чтобы продолжать дышать.
Поэтому я не спорю, ребятам виднее. Главное сейчас, что в хате не какое-то сборище монстров, а вокруг меня люди, всякие, осуждённые по самым различным статьям, но люди. Можно сказать, обычные.
Вот, например, на соседних нарах дед Ваня, хрестоматийный пожилой мужик, чем-то неуловимо напоминающий мне моего отца. Простой, хозяйственный, «от сохи», ещё той, советской закалки. Ему 65 лет, а история его поистине удивительная. Он сидит за убийство по 105-й и, единственное, о чём сожалеет, что может не успеть понянчить внучат.
Пятнадцать лет назад, они с коллегами по работе – вчетвером – поехали в очередную командировку. Как водится, вечером завалились в какое-то кафе посидеть, отдохнуть. Во время одного из перекуров, зацепились в перепалке с другой компанией таких же подвыпивших ребят. Слово за слово, всё закончилось дракой. В какой-то момент увидели, что один из оппонентов не дышит. Недолго думая, скинули труп в овраг и на следующий день из города улетели. Дальнейшая судьба четвёрки сложилась по-разному. Один уехал за границу, второй умер через пять лет после инцидента, третий загремел в психушку, видимо не справившись с произошедшим, а дед Ваня жил себе потихоньку, работал, ждал появления внуков. И вот, через пятнадцать лет после той драки, один из фигурантов, тот, что коротал оставшиеся дни в дурдоме, вдруг разоткровенничался настолько, что наши доблестные служители закона возбудили дело. Следователя не смутила ни давность, ни текущее состояние заявителя: материалы подняли из архива, стряхнули с папок пыль и пустили в производство. Понятно, что в этот момент дед Ваня был уже обречён. Его быстро взяли «под белы ручки», впаяли шесть лет и отправили на соседние со мной нары.
– Одного-то успел понянчить, – доверчиво говорил он мне. – А вот внучку нет. А так хочется. Сам пожил, детей поднял, а вот с ней не успел, да и боюсь, что не успею, кто знает. А чего ещё-то желать, Виталя? Чего ещё?
