– Как написано – понравилось, а о чем написано – нет.

– Я ответил бы так же.

Леля нравилась мне все больше и больше. Вот такие подруги нужны Машке, а не Даши с Наташами.

Я оглядел Лелю еще раз, с позиции не столько мужской, сколько отеческой.

Мелкая, худенькая, в отличие от Машки только собравшаяся распуститься, и не в плохом смысле этого слова, а в самом лучшем: как чудесный цветок, который будет нести людям радость. И опять же, поправка для морально хворых: визуально, а не физиологически.

– Можно задать отвлеченный вопрос? – Я подождал, пока Леля кивнет, и продолжил: – Меня интересует, какие у Маши подруги. Скажи, как ты относишься к курению… и, сразу уж, для кучи, к алкоголю?

Понимаю, что соврать легко, но почему-то казалось, что Леля обманывать не станет.

– Все это мне неприятно, а вообще каждый решает для себя.

Очень взрослый подход. Я вбил в тему «пить-курить-гулять» последний гвоздь:

– У тебя есть мальчик? Прости. Парень.

Леля вновь улыбнулась так, что в декабре расцвели бы подснежники.

– Всему свое время. Мне кажется, сейчас мне нужно думать о другом.

– Расцеловал бы за такие слова, да закон не позволяет. Подождешь три годика?

Леля опустила глаза:

– Я о тебе слышала много, и мне кажется, ты очень интересный человек. Подожду.

До меня вдруг дошло, что я сморозил. Я же как бы намекнул, что однажды могу…

А мне ответили, что, возможно, это невозможное будет возможно.

Я сделал голос строгим:

– Братья есть?

– Нет. Две младшие сестры.

– Если кто-то обидит – знаешь, где меня найти. Без старшего брата трудно. Можешь считать, что теперь я и твой старший брат.

– Всегда мечтала о брате.

В коридоре хлопнула дверь, в квартиру ворвалось скрывавшееся под личиной моей сестры стихийное бедствие.

– Лелька, привет. Мой зануда еще не достал тебя нравоучениями?

Ну вот, оказывается, я тоже зануда. Рыбак рыбака…

Подхватив гостью, Машка утащила ее в свою комнату. Я остался на кухне. В воздухе витало ощущение странного счастья, тихого и безоблачного, не имевшего причины и не требовавшего продолжения. Мне просто было хорошо.

Через пять минут Маша вышла проводить Лелю. Я встал и остановился в дверях кухни – вроде как тоже провожал.

Леля обернулась ко мне:

– Пока.

От ее улыбки мир заискрился солнечными зайчиками.

– Пока. Захочется поговорить о литературе – я есть в соцсетях.

Машка удивленно перевела взгляд с подруги на меня и обратно.

– Заигрываешь с моим братом?

– Нет. – Леля обулась и открыла входную дверь. – Это он со мной заигрывал, а я дала понять, что, возможно, однажды буду не против.

Машка наморщила лоб:

– А я что сказала?

Леля ушла, Машка тоже – не вместе с Лелей, а по собственным делам, которых у нее всегда находилось больше, чем времени.

Я рухнул на кровать и уставился в потолок.

Бывают же такие люди – светящиеся, обаятельно-уютные, сиявшие внутренним солнцем. Люди-трансформаторы, одним присутствием перерабатывавшие любой негатив в чистый незамутненный позитив. Может быть, действительно, подождать несколько лет, и…

Дел на это время у меня найдется не меньше, чем у Машки. Когда душа болит, лучшее средство – работа. Вот и займусь.

Я перевел взгляд в окно. Мир бурлил, пел и чирикал, он звал на встречу с прекрасным и уверял, что все будет хорошо.

Я закрыл глаза. Все будет хорошо?

Почему нет? Пусть не сейчас, но когда-нибудь.

А разве я тороплюсь?

Говорят, когда перед человеком закрывается одна дверь, всегда открывается другая. Нужно только увидеть.

In

vino

veritas

Утро. Квартира родителей в родном городке. Все как обычно, если повторявшийся в разных вариациях яркий ночной бред считать нормой. Очередной сон закончился, вместе с ним развеялись надежды на возможное счастье. В лицо прямой наводкой било жгучее летнее солнце, на улице пели птицы, в квартире стояла тишина – родители на работе, Машка гуляла.

Спать больше не хотелось и, скажем так, не моглось. Но я не вставал. Торопиться некуда, меня никто не ждет, я тоже больше никого и ничего не жду.

Не жду, но дождался. В дверь позвонили.

Гадать, кто пришел – бессмысленно, судьба умеет удивлять, об этом сказал сон с Лелей Миловановой. Интересно, откуда я про нее знаю. Не придумал же. Наверное, где-то слышал. Позже узнаю у Машки, и если окажется, что они с Лелей не настолько подружки, как в моем сне, надо этому делу помочь.

Звонок повторился.

А если не открывать?

Не буду открывать. Не хочу. Ничего хорошего и никто хороший ко мне не придет, а у других, кто может прийти, есть ключ. И никто мне больше не нужен. Оставьте меня в покое.

Я перевернулся лицом вниз и накрылся одеялом с головой.

Через минуту звонок раздался еще раз. Его сменил резкий стук. Еще через минуту стук, в свою очередь, сменился грохотом, от которого дверь дрожала и поскрипывала хлипким косяком.

А если сломают дверь?

И какой смысл не открывать? От судьбы не уйдешь. Рано или поздно за все в жизни придется платить. И если пришедшему от меня что-то надо, рано или поздно он своего добьется. Так же я звонил бы, стучал и бил в дверь, ломал ее или даже взрывал, если бы за ней прятали Хадю.

Хадя. Светлый луч моих грез. В моем окружении таких девушек нет, и появятся ли – неизвестно. Только Леля Милованова внушала надежду, что не все в жизни так плохо. В отношении Лели для меня плохо другое: ей еще расти и расти, и неизвестно кто ей будет нужен, когда она вырастет. Когда Леля расцветет, в ее глазах я буду выглядеть древним стариком. Наверняка, она найдет себе ровесника – намного лучше меня. В последнем не сомневаюсь. Я не подарочек, и кое-какие положительные качества, которыми горжусь, с лихвой перечеркиваются недостатками. А от недостатков – все мои беды.

На стуле валялся банный халат, я накинул его на плечи, вышел в прихожую и отворил дверь.

Снаружи с бутылкой в руке топтался лысоватый мужик с бегающим взглядом. Стиль одежды хотелось назвать жанром, поскольку стилем не пахло, но жанр узнавался сразу. И пахло соответствующе. Брюки с давненько не глаженными стрелками составляли компанию кроссовкам, пиджак отлично чувствовал себя поверх спортивной кофты с молнией на вороте. Ударивший в нос перегар добавлял антуража к жанру «Выпить, закусить, и хоть трава не расти».

Наверное, сантехник или газовик. Впрочем, работники коммунальных служб в последнее время щеголяют в фирменных куртках с надписями. Контролер по каким-нибудь счетчикам? Или просто сосед, как подумалось вначале? В общем, передо мной стоял типичный работяга. Может быть, папин приятель с работы забыл, что сегодня рабочий день? Это объяснило бы, почему визитер прибыл с бутылкой. Но почему к нам? Папа не пьет. Вернее, он пьет как я – по чуть-чуть, пиво или вино, и только если повод серьезный.

Меня с головы до ног обежал оценивающий взор, и мужик, глядя исподлобья, просипел:

– Егорыч?

Меня так не называли, но в нашей квартире и на всей лестничной площадке других Егоровичей не было.

– Да, – ответил я, – а что?

– Держи, тезка.

В мои руки перешла поллитровка с чем-то напомнившим подкрашенную марганцовкой воду. Этикетки не было, горлышко запечатывала воткнутая винная пробка.

– Что это? – не понял я. – Кому?

– Тебе. Наливка «от дяди Саши». Самое дешевое из самого лучшего и самое лучшее из самого дешевого, чем и горжусь. Никакой химии. От того, что купишь в магазине, можно отравиться или утром голова болит, а от дядисашиных продуктов голова не болит и, тем более, он не отравит. То есть, я не отравлю. Дядя Саша – это я.

– Вы, наверное, перепутали адрес?

– Егорыч? – с подозрением переспросил дядя Саша.

– Вы точно пришли именно ко мне? Я, конечно, Егорович, но не Александр.

В глазах гостя появилось сомнение. Он выудил из внутреннего кармана пиджака смартфон (ни фига ж себе, а мой папа до сих пор кнопочным телефоном пользуется, чтобы не морочиться с освоением непонятных ему технологий), в меню был найден кабинет Сбербанка.