Это значило «да» – однозначное и бесповоротное. Я подхватил Дашу на руки. Без платья она осталась уже на постели. Церемонии не требовались: мы были взрослыми и понимали, что нужно каждому из нас. Мне плохо, и ей плохо, минус на минус дает плюс – в это хочется верить, пусть разум понимает, что на самом деле все не так. Ну и что? Такая философия оправдывает любые безумства. «Безумству храбрых поем мы песню!» Ага. В чем тут, прошу прощения, храбрость? Это не храбрость, здесь другое. Как говорила одна книжная героиня, «Мне проще дать, чем объяснить, почему нельзя». В глубине души я боготворил тех, кто, как Хадя, знал, что объяснять ничего не надо, потому что «нельзя» в отношении женской доступности должно звучать как «невозможно». Зато «Даши» и прочие «Наташи», сами рыскающие в поисках добычи, очень нравились моему организму. Во сне Даша твердила мне: «Я ничего не прошу…» Вот и славненько, ведь я ничего не предлагаю. Идеальный союз. В нашем случае минус на минус дают крест и ставят его на возможных отношениях. Мне не нужны отношения. Мне вообще никто не нужен и ничто не нужно. Самое важное из сердца вынули, теперь мое сердце – просто мышца, которая гоняет кровь.

– Не испачкай! – взмолилась Даша, когда ее платье, содранное через развороченную прическу, я собирался бросить на пол.

В итоге платье улетело на спинку кровати, за ним отправилась стянутая с бедер ажурная вязь, больше на Даше ничего не было. Следующий поцелуй вышел неправильным, я целовал совсем не там, где недавно ел помаду. У Даши моя дерзость вызвала ликующий вой.

А мне было немного странно держать в руках и ласкать наяву то, что уже держал и ласкал во сне. Я знал о Даше больше, чем она думала. Сходилось, конечно, не все, причем далеко-далеко не все, но интуиция не подкачала, и основную часть реакций и желаний Даши я угадал правильно. В моем сне она сходила с ума от нежных касаний ворот, открывавших мне вход в мужской рай. Да что там открывавших, на деле давно открывших, просто еще не пройденных в реальной жизни. Но я не торопился. Мне нравилось нравиться – наверное, так же чувствуют себя красивые девушки. Приносить человеку блаженство, которое роняет его в параллельный мир – это отдельное удовольствие, а все, что для этого требуется – немного усердия губ и ловкости языка. Возможно, такое обхождение нравится большинству женщин, и жадное желание Даши – не исключение, а подтверждение правила, но сейчас я думал не об этом. Во сне такой подход вызвал ответную реакцию. Теперь, в благородных мыслях о том, какой я молодец, что делаю партнерше так приятно, я ждал: повторится ли увиденное в видениях? Интуиция вновь не подвела. В ответ на мои изощрения Даша в экстазе делала и позволяла то, чего я никогда не попросил бы сам. Просто не осмелился бы. А так – цель забыться достигнута, план по забытью выполнялся и перевыполнялся многократно. Воздух в комнате сгустился, и запахом, наверное, можно было морить клопов. Или, наоборот, заставлять их бешено размножаться.

Теперь, чтобы сон сбылся полностью, не хватало последнего. Вновь (и при этом впервые) оказаться внутри. Почувствовать себя и партнершу как нечто цельное и неразрывное, ощутить до боли в паху блаженство сопричастности и единения…

Какие, к чертям поросячьим, сопричастность и единение?! Опять слова, просто слова. Шелуха. Прикрытие. Желание воткнуть штепсель в розетку – вот и все единение. Душа и совесть закрылись на переучет в поисках недостачи, а меня, бездушную куклу, вел инстинкт. Я отдался ему полностью, потому что иначе душе, которая теплилась и рыдала где-то глубоко внутри, было больно. Любая мысль, пробившаяся в мозг, говорила, что я – последняя сволочь.

А разве я не согласен? Да, сволочь, именно последняя, за мной не занимать.

И я воткнул. Створки рая сомкнулись на основании, а внутри оказался ад. Жуткое пекло выжгло меня, превратив мысли в пепел, а остальные желания в дым.

Большего мне не требовалось. Будда был неправ, на самом деле нирваны достигнуть очень просто. Правда, потом вместо просветления наступает потемнение…

Ну и ладно. Я – обычный человек, до Будды мне далеко, у меня свои маленькие радости и большие беды.

Женщину называют сосудом греха. Это верно. Любая женщина – сосуд греха. Любая, кроме любимой.

Даша была для меня любой.

***

– Вообще-то, я хотела вытащить тебя из дома – погулять, сходить в кино…

Значит, вот почему она разоделась, будто на праздник.

Счастливое лицо Даши светилось невиданным облегчением, будто за нее сдали экзамен, к которому она не готовилась. Мы лежали потные и измученные и пытались вернуться в себя, на этот свет, в свои покинутые душами и разумом тела.

Сил не было. Совсем. Собственно, это мне и требовалось – как можно сильнее устать, чтобы вскоре заснуть. И тогда, возможно, мне опять приснится Хадя – любимая и единственная.

Странно звучит слово «единственная», когда лежишь в постели с другой, в которую только что справил инстинктивную нужду. Правда, это произошло через защиту латекса, но инстинкт так легко обмануть. В результате – он доволен, и я доволен. И Даша довольна. Не довольна только душа, но со счетом три-один не в ее пользу это не важно. Жаль, конечно, что ее голос во мне настолько мизерный, что не перевешивает даже одного удовольствия. Интересно: а как было раньше? Голос души был больше или меньше? Когда Хадя была жива – намного больше. В то время инстинкт не имел права голоса вообще, проблемы начались, когда ему дали это право.

– В кино? – Я с трудом повернул голову, чтобы смотреть Даше в лицо. – Я нарушил твои планы?

– Так тоже неплохо. – С довольным смешком она потянулась, и множество мягких конечностей, каплевидностей, губ и языков оплели меня, как паук муху.

А мухой в паутине быть совсем не плохо. Ничего не нужно делать, обо всем позаботится паук.

Меня обнимали теплые руки, по боку расплылась мягкая грудь, шею щекотали губы и волосы. Кажется, Даша еще что-то сказала. Это было не важно.

Ничего не важно. Все важное я оставил за дверью, когда впустил Дашу. Теперь важным было только продолжение удовольствия.

Вдруг захотелось выговориться. Ни Машке, ни родителям, ни друзьям такого не скажешь. Когда нужно излить душу, для разговора подходят две категории людей: первая – единственный в мире человек, самый любимый, который выслушает, все поймет и успокоит, и вторая категория – те, кто нам безразличен. Например, попутчики в поезде. Таксисты в другом городе. Партнеры на один раз. Ответ на вопрос, в какую из категорий отнести Дашу, был явно где-то на виду, но напрягаться не хотелось. Я подумаю об этом позже.

– Прости меня, – заговорил я, поглаживая облегавшую меня податливую плоть. – Я был глуп и туп, как пробка, и не понимал, что и зачем делаю. Точнее, делал, не подумав что и зачем. Я не подпускал к себе других, поскольку намечтал чего-то нереального. Жизнь поставила меня на место.

– Мне тоже плохо, – жарко перебила Даша, вжимаясь в меня. – Мне было так тоскливо и одиноко… Когда Маша сказала, что ты дома, что с Надей у вас не сложилось, я решила зайти. Причина проста: ты не такой как все. Ты умеешь сказать «нет» приятному, потому что оно приятно лишь на вид, а пахнет плохо. Ты думаешь на шаг вперед. Ты готов жертвовать своим счастьем ради счастья близких. Я понимаю, что пришла слишком рано, но потом будет поздно. Мне ничего от тебя не нужно…

В ухо втекал жаркий шепот, смысл с трудом пробивался сквозь завесу удовольствия, он был мне смутно знаком и все равно нравился не меньше, чем то, что обнимало меня и что обнимал я. От таких слов организм гордо надулся и опять захотел испытать замечательное «ничего от меня не нужно».

– Я хочу тебя,– сказал я.

Что-то внутри воспротивилось: «Что за гадость? Если уж говорить, то говорить самое главное: "Я люблю тебя"!»

Но я не люблю, я просто хочу. Даже не я, а что-то во мне. И что такое «я», если задуматься?

Нет, лучше не задумываться. Сотни миллионов людей не задумываются – и счастливы.