Мечта о сыне Город продрогший стынет В пасмурной оболочке. Папа мечтал о сыне, А получилась дочка: Девочка – белый бантик, Розовые сапожки… Дождик опять некстати В зонтик стучит горошком. Капли спешат остаться В омуте луж бездонных… Папа ведет на танцы Юную примадонну. Чешки надеть поможет, Ловко закрутит кичку… Дочь стала всех дороже, Дочка – его частичка. Пусть хмурый дождь пунктиром Снова с небес закапал… Девочка правит миром — Миром в душе у папы. Наследство Где-то там, где дома приникают к земле, Где застывшее время ко всем безучастно, Мне в наследство достался заросший участок Да изба, прислоненная боком к ветле. На облупленный шифер налипла листва, Словно силясь прикрыть неухоженность дома. И ветвей рукава, будто свыше ведомы, Обнимают его по законам родства… Опустевший давно – не приют, не очаг, — Доживает свой век по-крестьянски покорно… Здесь, из этой земли, силу черпали корни, Но о них облетевшие листья молчат… Лебеда и полынь – старожилы глуши. Сотню верст прошагай – тишина бездорожья… Здесь наследство мое: не от бабушки – божье. А вокруг – ни души. Алена Синица Поэт, автор-исполнитель, пишет стихи и прозу. Лауреат Филатовсной премии (2016) в номинации «Поэзия», дипломант областной литературной премии имени Роберта Рождественского (2017). «В две тысячи первом…» В две тысячи первом Петя был дворник с двумя выходными — суббота и вторник. По вторникам Петя смотрел на крыши, с которых падали капли снега, хорошо, что сегодня дожил до обеда, хорошо, когда сверху тарелка неба. В огромном городе у Пети не было никого, только серые мыши в подвалах Манежа, и где-то повыше, он носил им в карманах кусочки хлеба. А по субботам ходил на концерты, по маленьким залам мотал километры. Арбат не любил и Тверскую тоже, бродил по дворам, избегая прохожих. Петя стоял на обочине мира, мир состоял из отсутствия мира. В две тысячи первом Петя был первым человеком в Москве, что смотрел на небо, и увидел там снег, и поймал его ртом, вдруг рассмеялся кто-то, но кто? Оглянулся в глаза, видит — шапка-ушанка по лицу прочитал — хулиганка. Сумасшедшая, с поезда cшедшая, городская, больная наконец-то живая! В голове с тараканами, но без мышей, а Петя впервые стоял в центре мира, и мир состоял из простых вещей. «Вот так живешь в пустом поселке…»
Вот так живешь в пустом поселке, в сосновой прячешься иголке, а сверху примечаешь метки верхом на старой табуретке. Два раза в день проходит поезд, и едут все вагоны порознь, им вслед пускаешь кольца дыма, жизнь тоже проезжает мимо. А впрочем – это так прекрасно, к ней оставаться безучастным, поскольку для всеобщей бездны мы все равны и бесполезны. Пока поселок заметает, фонарь на станции мигает, бродячий пес из леса лает, а снег летит, и он не тает. «Есть время, пока не придет электричка…» Есть время, пока не придет электричка, Москва – Шаховская – 6:23, затертая станция, сверху табличка — Манихино, Троицкая, Снегири. Из тамбура лезет подвыпивший дядя и тычет в лицо мне журнал «Крокодил», напротив огромная тетя в помаде, сынок ее рядом, конечно, дебил. Я сяду в вагон № 6 у окошка, рассадой зажатая в самом углу, пусть едет со мной молодая картошка в две тысячи двадцать каком-то году, картошку посадит в саду-огороде какой-нибудь старенький дед-брадобрей, и будет она в чистоте, на природе расти без серьезных и взрослых людей. Есть время, пока не придет электричка, Москва – Шаховская уже на путях, но всех безбилетных и бедных птичек кондукторы высадят в Снегирях. Проза Шамиль Идиатуллин  Я скептически отношусь и к своим педагогическим талантам, и к тезису о том, что один человек может научить другого писать литературные тексты. Писать учат жизнь, чтение и бесконечное переписывание. Поэтому приглашение провести мастер-класс для молодых писателей на «Тавриде» я встретил с зыбкой смесью неуверенности и ужаса. Но потом вдруг вспомнил, что последнюю четверть века в качестве готового редактора занимаюсь преимущественно тем, что изо дня в день помогаю умным взрослым людям писать пусть не литературные, но умные взрослые журналистские тексты. Так почему бы благородному дону и т. д. Про жизнь расскажу, про чтение подскажу, переписывать заставлю – поди, справлюсь. И я поехал. Не уверен, что справился. Скорее, просто повезло. Собралась очень сильная группа, умеющая сочинять под мой дурацкий заказ интересные сюжеты, расписывать их и переделывать. Резвились мы отчаянно. В частности, я задал каждому придумать историю, которая развивается как совершенно фантастическая, раскрываясь все объясняющим реалистическим финалом, – а потом попросил пройти эту или похожую историю с другой стороны, обеспечив сугубо обыденное течение к сугубо сказочному финалу. Хороший рассказ редко пишется за одну ночь. Но молодые писатели из моего семинара за ночь создали классные, интересные и захватывающие тексты. Несколько получились просто отличными. В их числе – этот рассказ Сергея Кубрина. Хороший человек, как известно, не профессия. Поэтому очень хороший человек Сергей Кубрин работает в полиции – я подозреваю, из высокого принципа и гордого упрямства, – а ночами, нарабатывая конкурентные преимущества для таких вот мастер-классов и ткань для национального литературного процесса, пишет крутые повести про жизнь настоящих людей. Я давно знаю Кубрина как одного из лучших молодых прозаиков страны, давно его читаю и с восторгом наблюдаю за его ростом. Я продолжаю наблюдение. А вы присоединяйтесь. |
