Вдруг Надин будто очнулась ото сна, пристально посмотрела на женщину, стоящую перед ней, и впервые за весь их разговор как будто встревожилась.

– Вы сказали «новости»? – переспросила мадам Надин и начала мерить шагами комнату, что-то прикидывая в уме.

– Да, я же говорю, когда Петя ушел, как раз начались девятичасовые новости, я их никогда не пропускаю.

Надин плотно сжала губы, и ее глаза вдруг сделались совсем черными, она смотрела на жену скульптора так пристально и испепеляюще, что та вся съежилась, встала со стула и начала как-то неуверенно пятиться к двери, бормоча:

– Помогите ему, пожалуйста, вы ведь знаете, какой он благородный человек, он не способен ни на что плохое!

Женщина, конечно же, ожидала, что Надин, работавшая с ее мужем много лет, скажет: «Вы правы, Петр Иванович – кристальная душа!» Но Надин ответила единственное, что было правдой:

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы Петр снова оказался на свободе.

Оставшись одна, Надин еще какое-то время стояла у окна, скрестив на груди руки, позабыв, что так может помять шикарное платье. Она погрузилась в воспоминания о той роковой ночи, которая унесла жизнь Андрея Дижэ и поставила с ног на голову все в Персиковой Долине. Несколько раз она задумчиво произнесла вслух: «Девятичасовые новости… Странно, ко мне Перт Иванович пришел только в одиннадцать… как все странно, ничего не понимаю…»

Джемма, потеряв из виду тетю, направилась к столику с жюри, но все мужчины были в масках, поэтому, смотрит ли на нее Глеб, было сложно понять, но она старалась не выпускать его из виду. Когда он наконец устало отложил в сторону свою маску, со скучающим видом наблюдая за предпоследним испытанием – демонстрацией талантов, – Джемма сразу начала действовать. Она медленно провела рукой по блестящим белокурым волнам волос и откинула их с плеч, открывая пленительную зону декольте, на мгновение томно прикрыла глаза и, еле заметно улыбнувшись только уголками губ, небрежно кивнула ему в приветствии, а потом сразу отвернулась, словно потеряв интерес к его особе. Наверное, за спиной Джеммы в этот момент прятался купидон со своими стрелами, потому что Глеб почувствовал какое-то странное волнение в груди, и во рту вдруг все пересохло, и уже был не в силах сопротивляться химической реакции, происходящей в его организме. Эти, казалось бы, совсем простые движения девушки подействовали на него как сигнал, возбуждая сексуальное влечение. Желание почувствовать запах Джеммы, дотронуться до ее теплой гладкой кожи затмило все остальные потребности, и этим инстинктам было сложно противостоять. Глеб тут же забыл о своей роли судьи, встал и, словно мотылек, влекомый ярким светом обжигающего огня, в считаные секунды оказался рядом с Джеммой.

– Привет! – проговорил юноша, дотрагиваясь до ее руки, которая лежала на мраморной столешнице. Он пытался говорить небрежно и состроить равнодушное выражение лица, но его частое дыхание и сладострастный блеск глаз выдавали внутреннюю борьбу.

Джемма моментально считала его волнение. Этот нервный румянец на лице, попытка незаметно облизнуть пересохшие губы, она видела, как он отводил взгляд, не смея посмотреть ей прямо в глаза, непривычная одежда сковывала его движения, и он потянул галстук-бабочку вниз, желая ослабить верхнюю пуговицу белоснежной, совершенно новой рубашки. Ей даже на какое-то мгновение стало казаться, что Глеб не такой уж и злодей, каким описывала его тетя.

– Да, я вижу, ты уважаемый человек в Долине, – начала Джемма, немного растягивая слова, намекая на приглашение в члены жюри. – А почему покинул свой судейский пост?

«Увидел тебя – и все остальное вдруг отступило на второй план», – хотел честно признаться Глеб, но, как это часто бывает, испугался собственных чувств, неуверенный в возможной взаимности, поэтому вместо этих слов Джемма услышала в ответ:

– Мне просто нестерпимо захотелось выпить, вот решил взять бокальчик вина. Тебе принести?

– Не откажусь, – бросила девушка, наблюдая, как пожилые дамы, чопорно сидевшие в один ряд у стены, начали обсуждать ее безвкусный наряд, но тут вспомнила, что должна строить из себя нежную недотрогу перед Глебом, и уже более томным голосом продолжила: – Алкоголь я, конечно, не пью, только воду.

Глеб принес воду и расположился рядом с Джеммой, они шутили над умением одной из конкурсанток фехтовать и очень длинной поэмой собственного сочинения другой участницы бала. Молодой человек был абсолютно убежден, что Джемма полностью разделяет все его взгляды, поэтому, когда, вдруг встав и взяв микрофон, он начал говорить, то у него не было и тени сомнения, что она его поддержит.

– Думаю, незаслуженно был упущен один конкурс, – обратившись ко всем собравшимся, заявил он.

В зале поднялся вопросительный шепот.

– Девушки демонстрируют здесь свои таланты и красоту, а также кроткий нрав и благие намерения, но так ли они благодетельны на самом деле? Мы легко узнаем, устроив конкурс их социальных сетей, – сказав это, Глеб махнул рукой, и на экране начали мелькать профили конкурсанток в соцсетях, сплошь пестрящие пикантными фото в откровенных купальниках, нижнем белье, а также постами, прославляющими всяческие удовольствия. Увидев это, зрители ахнули, зашумели, а мадам Надин от негодования покраснела и бросилась собственным телом загораживать экран, пока ее помощники пробирались в аппаратную.

– Как ты мог так поступить? – ставя стакан с водой обратно на столик, обескураженно проронила Джемма.

– Что ты так всполошились? Я всего лишь сделал конкурс более честным, – пожимая плечами, будто не понимая, о чем она говорит, ответил Глеб.

– Нет, просто тебе нравится все портить, ты получаешь от этого удовольствие. Я защищала тебя перед тетей, но теперь вижу: она была права, ты настоящий вандал!

– Твоей тетей? – переспросил Глеб, подозрительно прищурившись.

– Да, мадам Надин, ведьма, которая не дает тебе покоя, – моя тетя! Что? Я теперь тоже не кажусь тебе такой благодетельной, или как ты там сказал? Может быть, ты и мои голые фотки теперь разыщешь и всем покажешь?! – выпалила Джемма.

– Это твоя тетя устроила настоящий фарс и мракобесие, а виноват я? – весь пылая праведным гневом, не унимался Глеб.

– Да как ты смеешь?! Все это ради благотворительности, после аукциона победительница отдаст все деньги в местную амбулаторию или детский сад, – в сердцах пыталась возразить Джемма.

– Благотворительность? Ты серьезно? То есть весь этот срам, напоминающий историю вавилонских блудниц, которые сидели у храма и ждали, какой мужик даст за них лучшую цену, ты называешь благим делом?

– Это просто ужин с победительницей, всего лишь беседа и еда, здесь нет ничего неприличного, а вавилонская блудница, да будет тебе известно, – это всего лишь одно из трех воплощений богини Иштар: мать, сестра и блудница! – выпалила она, пытаясь отстоять свою правоту.

Увидев, как Джемма расстроена, Глеб хотел прекратить этот бессмысленный спор, в какой-тот момент ему показалось, что его собеседница либо расплачется, либо плеснет ему в лицо водой. Юноша замолчал, протянул руку, пытаясь прикосновением успокоить разъяренную девушку в нежно-голубом платье. Но было поздно, Джемма, сдержав в себе желание влепить этому мнимому поборнику морали пощечину, уверенной походкой направилась к барной стойке. Ей изрядно надоело сегодня строить из себя благоразумную девицу и саму невинность, единственное, о чем она сейчас мечтала, – бокал каберне местного производства, но, как только Джемма обратилась к бармену, зазвучала мелодия последнего вальса перед объявлением победительницы, и не успела она опомниться, как пожилой мужчина в маске слона закружил ее в танце. Этот бесцеремонный партнер тяжело ступал вразрез с музыкой, периодически задевая ее туфлю. Девушка чувствовала, как при каждом шаге колышется его солидное брюшко, как неуклюже он растопыривал ноги, а горячая потная рука сжимала ее тонкие пальцы так сильно, что через пару секунд Джемма перестала их чувствовать.