Такая пламенная речь несколько озадачила Мориониту, но гордость не давала ей признаться в том, что она попала в тупик.
"А что если я соглашусь на все условия этого всем известного интригана? А потом мы посмотрим!" - подумала волшебница, а вслух произнесла:
- Я согласна!
Опалус был очень доволен таким поворотом событий, хотя конечно не строил иллюзий на ее счет, ведь о своеволии и эгоизме этой даровитой особы ему было прекрасно известно. Но в глухой степи выбирать не приходилось. Более того, в голове у мага огня тут же созрел отличный замысел: заставить девушку совершить жертвоприношение и тем самым и самому избавиться от неприятной обязанности, и ее связать кровью.
- Согласна? - произнес он. - Отлично! Сегодня вечером в старых каменоломнях мы принесем великую жертву и заложим храм Уфу!
Морионита вздрогнула, потому что в голосе огневика послышались совсем уж не свойственные ему ноты, ей показалось, что вместо него говорит сам Уфу Темный, но отступать она не привыкла.
Вечерело. Небольшой отряд во главе со Шрамом, джеггские колдуны, Опалус и Морионита ехали к старым каменоломням. О том, что там находится старинное место поклонения Уфу, никто не знал, кроме самого Опалуса, которому сообщил об этом не кто иной, как пресловутый голос в его голове. Сзади тащилась хорошо охраняемая повозка, в которую поместили несколько отловленных в спешке несчастных горожан, предназначенных в жертву.
Маг огня был очень раздосадован тем, что маги шторма и воительницы, к поимке которых он приложил личные усилия, сбежали, и теперь ему приходится приносить в жертву всякую мелочь, как он выражался. Но делать было нечего. Подъехав ко входу в каменоломни и оставив коней под охраной, все начали спускаться вниз. Джегги совсем не хотели лезть под землю, степным воинам сам дух пещер казался опаснее любых сражений. Но Опалус полагал, что кочевникам непременно надо видеть весь ритуал, чтобы они прониклись ужасом перед могуществом Уфу. Пришлось освещать туннели магическим огнем, но это было и неплохо, от него резво разбегались в стороны всякие твари, которыми в изобилии кишели катакомбы. Медленно и торжественно процессия, возглавляемая магом огня, двигалась по старым туннелям, он отчетливо чувствовал, что в этих местах сила Уфу сохранилась с наибольшей полнотой, вероятно, именно здесь темному богу поклонялись в прежние времена. Чем дальше они шли, тем страшнее и труднее им было двигаться, бедные пленники совсем не могли идти, и джеггам пришлось тащить их. Наконец туннель повернул, и в неверном свете магического огня предстало жуткое зрелище. В пустом зале у самой стены высилась черная статуя, в два человеческих роста, она изображала, по-видимому, самого темного бога, ибо кто еще решился бы иметь столь нелепый и отталкивающий облик. Членистое тело, грубые клешни и уродливая голова не давали никакой возможности хотя бы восхититься его мощью или грозной красотой. Возле статуи находился каменный жертвенник.
Опалус торжественным шагом прошествовал к жертвеннику и жестом приказал подтащить поближе пленных. Джегги и их колдуны с суеверным страхом выстроились вокруг.
- Госпожа леса! Вам, великой и непобедимой, предоставлено почетное право принести эту жертву.
Морионите, на которую во все глаза глядели джегги, не оставалось ничего другого, как подойти прямо к камню.
- Возьми этот кинжал! - громко крикнул маг.
Девушка без всякого трепета крепко ухватила красивый кинжал, который ей протянул маг. Она не знала, каков будет ритуал, а спросить заранее не решилась все из-за той же гордости. Надо сказать, что если бы она и спросила, Опалус не ответил бы, ведь он и сам не знал, как правильно надо все делать, но полагал, что для начала сойдет и простейший вариант - зарезать людей на камне Уфу. По знаку мага на камень возложили первого пленника.
Распустив вокруг себя для пущего эффекта языки пламени, Опалус громко и торжественно произнес:
- О, Великий Уфу! Да будет угодно тебе принять эту жертву!
У Мориониты, которая, наконец, поняла, что ей предоставлена кровавая работа, начали дрожать пальцы. Казалось, еще немного и торжественность момента будет нарушена, но, подняв глаза, она встретилась взглядом со Шрамом! Взгляд жестокого вождя был полон презрения, и, казалось, говорил: "Ну что, колдунья, ты сможешь? Или твое место у очага, среди всех, носящих покрывала?"
От этого в ее душе как будто возродились все унижения последних дней, подлинные и мнимые. Гнев и гордыня всплыли как хищные рыбы из глубин океана. Кинжал, будто сам собой, вонзился прямо в горло пленника, которого тут же оттащили и заменили другим. Совсем озверевшая от вида крови, страха и ощущения власти над людскими жизнями Морионита все убивала и убивала, пока последний из стефенширцев не был мертв. В этот самый момент Опалус погасил магический огонь, и в зале воцарилась полная тьма, которая скрыла и Опалуса, которому было совсем не по себе, и упавшую от ужаса прямо на окровавленный камень Мориониту, и устрашенных жестокостью женщины джеггов. В темноте раздалось жуткое шипение, затем зловещий хохот и, наконец, отчетливые слова:
- Поздравляю, мои верные слуги! Вы положили начало возрождению моего храма! Здесь будет мой главный дом! Достройте его, и ваше могущество приумножится!
Как только голос смолк, Опалус зажег магический огонь. В свете его маг увидел наглую улыбку статуи, стоящих на коленях испуганных джеггов, и, как ни странно, вполне пришедшую в себя Мориониту. Похоже, прикосновение к жертвенному камню позволило ей воспользоваться силой Уфу и самообладание вернулось к ней в полной мере.
- Храбрые воины! - вскричал чародей. - Госпожа леса! Наши жертвы приняты! Теперь мы восстановим храм Уфу, и наше войско получит новые победы!
После такой короткой, но эмоциональной речи Опалус зажег еще более яркий огонь и двинулся к выходу, остальные последовали за ним.
На следующий день маг огня распорядился, чтобы Обсидиан, которому был дан в помощь изрядный отряд джеггов, согнал уцелевших жителей Стефеншира для ремонта храма Уфу и устройства его наземной части. Сам он полагал, что следует захватить еще какой-нибудь город, чтобы потрафить грабительским инстинктам кочевников, увеличить количество жертв и усилить свою мощь.
