И чародейка, вновь приняв змеиное обличие, отправилась по следу мятежного мага огня. На окраине леса змея, упруго свернувшись в клубок, притаилась в уютной моховой подушке. А наутро лишь серая шкурка напоминала о том, что здесь ночевала гадюка. Легкая быстрая ласточка ринулась в полет, ловя по пути комаров и подставляя крылышки разгорающемуся рассвету.

   Разграбление Стефеншира длилось всю ночь. Стоны и крики гибнущих жителей, лязг оружия, пламя пожаров - все эти ужасы, конечно же радовали Уфу Темного, но совсем не показались приятными Опалусу. Маг вообще-то не был любителем таких вещей, а его участие в боевых действиях за довольно долгую жизнь заключалось исключительно в дистанционных боях. Одно дело швырнуть во вражеские ряды на изрядном расстоянии жидкий огонь и совсем другое - видеть вблизи, как в живые тела вонзается страшная сталь. Не видя разумного способа остановить джеггскую жестокость, которая ему представлялась излишней, он сел на коня и ускакал подальше в степь. Здесь, сидя у волшебного костра, маг огня встретил рассвет, браня про себя варваров: а ведь как было бы хорошо получить этот город целым в полное владение.

   "Что, доволен, Уфу Темный? - произнес он мысленно, обращаясь к своему покровителю. - Сколько крови я пролил в твою честь!"

   - Нисколько ты не пролил, за тебя старалась джегги, а ты всего лишь несколько огненных шаров запустил, - раздался насмешливый голос в его голове.

   - Нечего смеяться, без меня джегги так и не решились бы напасть, и никакой крови ты не получил бы вовсе, - злобно возразил маг.

   Эти слова не прошли для Опалуса даром. Черный вихрь тут же затушил костер и пронесся над головой, чуть не сбив огневика с ног и оставив его в состоянии полной слабости.

   "Я разгневал Уфу, какой же я идиот, - подумал Опалус и даже не произнес, а простонал, рухнув на колени:

   - О, Великий Уфу, прости мне, несчастному, дерзкие слова! Я без тебя ничто, молю тебя - верни мне свое расположение! Я клянусь верно служить тебе! Ты, могучий и непобедимый, тебе ведомо все сущее, выручи и спаси своего раба!

   Опалус еще долго и витиевато умолял бы темного бога, но тот, как видно, не жаловал многословия.

    - Ну, хватит, хватит, - снова раздался голос в его голове, - с твоих молитв не воплотишься! У тебя много пленников, которых ты предназначил мне в жертву, так что соверши обряд как должно, в старых катакомбах - это даст нам обоим еще большую силу!

    В это время подъехал Обсидиан. Его как обычно суровое лицо на этот раз было почти желтым от бессонной ночи и головной боли.

   - Что с Вами, господин Обсидиан, - спросил маг огня. - Почему Вы оставили свой пост? Как пленники?

   - Они исчезли, подвал пуст, не иначе как это происки магов! - мрачно произнес бывший чиновник.

   - Этого не может быть, я сам запечатал дверь рунами огня, они непреодолимы для штормовиков! Это Вы опять где-то недосмотрели! - обрушился на него Опалус. - Кого я теперь принесу в жертву Уфу?! Не Вас же?!

    "Ясное дело, не меня, ведь я пока что единственный катахеец, кроме тебя, в этой банде" - подумал Обсидиан, но ничего не сказал.

    - Убирайтесь! С глаз моих долой! - прорычал Опалус, окончательно выйдя из себя.

   Обрадовавшись такому обороту дела, Обсидиан тут же влез в седло и ускакал, надеясь переждать гнев мага. Чиновник прекрасно понимал, что им друг от друга пока что никуда не деться.

    Избавившись от общества Обсидиана, маг помрачнел еще больше. Связываясь с кочевниками, он, конечно, вовсе не мечтал провести с ними всю свою магическую жизнь. В глубине души он полагал, что рано или поздно сможет войти в контакт со своими влиятельными друзьями в столице, а они уж сообразят, как с выгодой использовать джеггский мятеж, на возможность которого сами же и намекали. Тут были разные способы, от организации карательной экспедиции с получением из королевской казны куда большего количества средств, чем требовалось, а разницу - в карман, до разнообразных интриг, которые могли бы привести к чему угодно, вплоть до падения важнейших вельмож королевского Совета и перераспределения власти. Были у Опалуса и свои варианты. В конце концов, в нужный момент можно было продать Шрама, кому следует, и еще, пожалуй, оказаться героем. А там и все его грешки в Академии порастут быльем. Но сейчас он чувствовал, что злая сила Уфу гораздо опаснее, чем он мог предполагать. Сидя и размышляя таким образом, Опалус невольно обратил внимание на ласточек-береговушек, которые вились над протекавшем неподалеку ручьем, где у них в крутом бережке были норы. Приглядевшись, маг заметил, что среди бурых спинок и крылышек выделяется пара черных и блестящих. Эта птичка явно выглядела как городская ласточка, которые не водились в степи, но в избытке гнездились под крышами Стефеншира.

   "Что она тут делает? - удивился маг огня и стал разглядывать птичку внимательнее. - Хм, да пичуга-то непростая, - довольно скоро понял он. - Это явно превращенный маг, или скорее магичка. Поди-ка сюда, голубушка!"

   И повинуясь силе Опалуса, ласточка, отчаянно трепыхая крыльями, подлетела совсем близко. Еще одно усилие, и маг схватил бы ее, но тут вырвавшееся облако дыма закрыло собой и ласточку, и самого Опалуса. Когда дым рассеялся, взгляду мага предстала сидящая на земле очень красивая девушка, в грязном, изорванном платье, со спутанными кудрями цвета воронова крыла и с амулетом в виде ласточки на груди.

   - О! - воскликнул Опалус. - Прекрасная Морионита, какими судьбами?!

   - А Вы, собственно, что тут делаете, господин декан? - спросила в свою очередь чародейка.

   - Потом, все потом, - рассыпался в любезности маг. - Давайте сначала приведем Вас в порядок. Спуститесь-ка к ручью, а я пока разожгу костер.

   Когда через некоторое время чародейка поднялась от ручья, Опалус встретил ее фляжкой доброго вина, горстью орехов и сушеных фруктов.

   - Угощайтесь, дорогая Морионита, расспросы потом, - по-прежнему ласково предложил волшебник.

   - Ах, господин декан, благодарю Вас. Надеюсь, Ваша степная экспедиция идет успешно? - проговорила девушка тоном светской особы. Она сразу поняла, что Опалус, который обычно не отличался способностью быть ласковым с дамами, неспроста проявляет такую любезность.