- А что, она как-то реагирует на ваши действия?

      - О да! Когда рыцари Золотого Леопарда требуют казни пленников, она прямо-таки светится злобной радостью!

      Некоторое время матушка Хвощ молча смотрела на изображение темного бога, и, наконец, сказала:

      - Вот что, дорогие мои! Зло всегда родит новое зло, даже если исходит от победителей. Как вы думаете, все ли джегги осознавали, что они творят? А не остались ли у них в степи жены и дети? А если вы убьете коллегу, сбившегося с пути, не вольется ли его магическая мощь в темный поток? Я думаю, не стоит торопиться с приговором, подождем хотя бы до завтра.

      Никто и представить не мог, что при этих словах статуя Уфу скривится, как будто она съела червивую сливу.

      - Смотри у меня! - волшебница погрозила ей своим сухим пальцем и добавила, обращаясь к собравшимся: - Вот видите, ей не нравится милосердие! Никаких казней! Хватит крови!

      Зловещее изваяние слегка задрожало. Увидев это, Малахитус, которому по его натуре излишнее кровопролитие казалось чем-то богопротивным, громко произнес:

      - Мы помилуем всех! Нашей магической мощи хватит на то, чтобы стереть у пленников из головы все, что связано с этим ужасным походом! Джеггов мы пошлем восстанавливать Стефеншир, поставив их под строгий надзор магов шторма. А что касается Опалуса, то этого отступника мы полностью лишим памяти, рассеем все его магические способности и отдадим в монастырь Триединства, где его снова научат жить обычной человеческой жизнью. Это нелегко, но мы справимся. Выполняйте!

      Едва он произнес эти слова, статуя Уфу накренилась и начала медленно заваливаться набок. Изумленные сторонники казни не могли ничего возразить.

      Тем временем Аметисто разыскивал Сапфиру. Радость победы привела его в приподнятое настроение. Ему казалось, что сейчас он способен сказать девушке все, что так долго таилось в его сердце.

      Нашел он ее в одной из палаток лазарета. Сапфира лежала, устремив печальный взгляд на полотняный потолок. Положение воительницы, выбывшей из строя, пусть даже и временно, не доставляло ей удовольствия, но она терпеливо ждала, понимая, что рана ее не опасна, и скоро все будет в порядке. Молодой чародей тихонько подошел и встал на колени у ее постели.

      - Аметисто, как я рада, что с тобой все в порядке! - воительница попыталась улыбнуться и добавила, увидев выражение некоторой тревоги на лице мага: - Не волнуйся за меня, обо мне хорошо заботятся, и я скоро встану в строй.

      - Может быть, я могу чем-нибудь помочь тебе, Сапфира? Я член гильдии шторма и кое-что умею по части лечения.

      - Маги-целители, которые осматривали мою рану, сказали, что заклинаний и снадобий применено уже достаточно, и надо положиться на природу. И все-таки спасибо за твое участие, ты действительно настоящий друг.

      Эти слова глубоко опечалили Аметисто, ему не хотелось верить, что девушка относится к нему чисто по-дружески. И маг решился снова заглянуть в ее мысли, хотя бы на минутку. После памятного привала во время отступления из Стефеншира он ни разу на это не осмелился. Каково же было изумление чародея, когда он ощутил, что в глубине души воительницы теплится слабым, но чистым и неугасимым огоньком... искренняя любовь!

      - Сапфира, я так много хочу тебе сказать! - решился, наконец, молодой человек, но тут же по своему обыкновению покраснел и запнулся.

      - Что случилось, Аметисто..., милый, - неожиданно вырвалось у воительницы, и она сама залилась краской, устыдившись собственных слов.

      - Помнишь тогда..., в Альмарино..., я оставил платок в твоей комнате? Ты наверно решила, что это глупая шутка...

      - Нет, что ты. Как я могла такое подумать...

      - Дело в том, что я уже тогда хотел сказать тебе, что я... я люблю тебя... С той самой минуты, как мы впервые взглянули друг другу в глаза на стефенширской площади... я думаю только о тебе...

      - Ты..., - Сапфира хотела что-то ответить чародею, но голос ее прервался, и слезы побежали по наполовину лишившимся прежнего румянца щекам.

      Бедный Аметисто попытался утешить Сапфиру, но она продолжала плакать, не в силах остановиться. Восторг любви на время превратил ее из грозной воительницы в обычную слабую девушку с нежным, глубоко чувствующим сердцем. Не зная, что делать, молодой чародей закрыл лицо руками и бросился вон из палатки.

      Матушка Хвощ с удовольствием смотрела на упавшую статую.

      - Вот видите, как просто, - немного ворчливо сказала она. - А вы-то господа рыцари - все казнить да казнить.

      - Но как же можно прощать зло? - опять попытался возразить кто-то из рыцарей.

      - А ваш лорд? Он одобрил бы такую кровожадность? Боюсь, ему бы это не понравилось. Насколько я знаю, он был весьма благородным человеком, - отпарировала старая волшебница. - Да я и не предлагаю никого простить, просто считаю, что наказать злодеев можно и без крови. Нам сейчас нужно думать не о мести, а о том, как исправить все те беды, которые принесло нам пусть даже такое короткое и неполное возрождение Уфу...

      Но тут матушка Хвощ прервала свою патетическую тираду.

      - Стойте, - сказала она. - Где-то неподалеку происходит какое-то необычное колдовство, я такого не знаю.

      И она поспешила к полевому лазарету. Испуганный Малахитус и Предводительница Лиги Скорпиона бросились за ней и нос к носу столкнулись с выбегающим из палатки Аметисто.

      - А, молодой авантюрист, опять взялись за старое! - словно разъяренная кошка зашипела Предводительница, едва увидев мага.