- Да воплотится Великий Уфу! - раздался неожиданно ее громкий возглас, и сторонники Триединства увидели, как бывшая ученица Малахитуса падает на алтарь, заливая его кровью. Понимая, что поражение грозит ей суровой карой за все ее черные дела, волшебница предпочла собственноручно принести себя в жертву. Когда ректор Академии подбежал к Морионите, она была уже мертва. Он долго стоял, глядя на ее некогда прекрасные, а теперь искаженные смертью черты. Кто знает, что было у него на душе в тот момент, скорее всего, ему было бесконечно жаль эту глубоко несчастную девушку.

   Неожиданно зал содрогнулся, с потолка посыпались мелкие камни. Малахитус мгновенно опомнился.

   - Уходим! - закричал он. - Храм рушится!

   Маги огня к счастью еще не истратили до конца свои силы. Совместным усилием они пробили в боковой стене порядочный пролом. Маги леса тут же принялись подпирать крышу заклинаниями "мгновенно вырастающих деревьев".

    - Все наружу! - тут же закричала Предводительница Лиги Скорпиона, и воительницы первыми стали выбираться на свет.

    - Выносите раненых! - командовал Малахитус магам шторма. - Рубиус, помогите им! - приказал он предводителю вольных стрелков.

   Лучники бросились помогать штормовикам, и вместе с ними благополучно покинули обитель тьмы. Последними из пролома выбрались маги огня и леса. Едва они успели отойти на безопасное расстояние, зловещий храм начал медленно оседать и скоро превратился в дымящиеся руины. Вернувшись к развалинам, сторонники Триединства увидели мертвого Обсидиана. Во время сражения про него забыли, и он, воспользовавшись этим, попытался бежать, но выбраться из храма не успел и теперь лежал на обугленной земле придавленный тяжелой каменной плитой.

      Черный дым столбом поднимался к небу, а посреди развалин возвышалась покрытая копотью нагло улыбающаяся статуя Уфу Темного.

   Глава 16. Три дороги

   На следующий день победители похоронили погибших и устроили походный лазарет для раненых. Теперь предстояло решить судьбу пленных - в плену было немало джеггов, несколько их жрецов, но особое беспокойство вызывал Опалус, единственный из настоящих уфистов, кто попал в плен живым. Предстояло решить вопрос, что же делать с пленниками.

      - Казнить их всех! - потребовали Золотые Леопарды, жаждавшие отомстить за погибшего командира.

      - Казнить! - холодным голосом произнесла Предводительница Лиги Скорпиона. - Вы что, забыли, что случилось с Стефенширом и его жителями! Нет прощения убийцам!

      - Конечно, казнить пленников - варварство, - ехидным голосом произнес Базальт, которому активное участие в битве позволило быстро оправиться от ужаса, пережитого на алтаре Уфу. - Но к чему их приспособить? Человеческие жертвы богам Триединства не нужны, работать джегги не станут, что ж их теперь, содержать в клетках, как зверей, для потехи народа?

      - Тихо, господа! - вдруг одернул всех Малахитус.

      Он почти не слушал гневных тирад, неотрывно глядя на статую Уфу Темного.

      - Взгляните, госпожа Сердолика, кажется, статуя как-то реагирует на наши слова, - сказал он и обратился к Золотым Леопардам. - Ну-ка, повторите ваш приговор, господа рыцаря!

      - Смерть им! Они убили нашего лорда! - снова воскликнули те, и при этих словах уже все присутствующие, а не только один Малахитус, заметили, что статуя улыбается гораздо наглее и отчетливее! Ужас захолонул сердца.

      - Вот что бывает, когда поддаешься порывам гнева! Злоба - пища тьмы, а вы забываете об этом! - сказал ректор Академии.

      - Все равно они должны умереть, - настаивали рыцари и некоторые маги. Особенно рьяным был тот, который прятался за алтарем Уфу.

      В это время Оливино, который стоял поблизости в качестве охраны и до сих пор, соблюдая порядок, молчал, вдруг поднял руку.

      - Молодой человек, Вы что-то хотите сказать? - обратился к нему Малахитус.

      - Извините, господа воины и маги, - начал Дикий Кот. - Я всего лишь скромный лучник, но у нас в Кин-Тугуте говорят: если стая грачей раскаркается - жди ястреба.

      - Странная поговорка, я ее никогда раньше не слышал, - произнес верховный чародей Академии, пристально глядя в глаза стрелку. - И на что же ты намекаешь?

      - У нас так говорят, когда считают, что для решения вопроса нужен кто-то более сильный и мудрый, чем все присутствующие. Вот недавно, да Вы, господин Малахитус, наверное, знаете об этом, нам случилось быть в гостях у матушки Хвощ...

      - Господа, так ведь это же моя первая учительница! - воскликнул Малахитус и добавил: - Живет она неподалеку, так что я сейчас же пошлю ей магическую весть.

      Прошло совсем немного времени, и прямо возле статуи Уфу появилась матушка Хвощ в своем неизменном платье и пушистом венке из хвощей. Небольшими шажками подойдя к Малахитусу, она крепко обняла его и сказала:

      - Вы герои, настоящие герои.

      - Дорогая госпожа Хвощ, - печально ответил ректор Академии. - К сожалению, наш героизм мало к чему привел. Скольких мы недосчитались, как все печально и тягостно.

      - А это что у вас такое? - волшебница обернулась к статуе. - Поразительная скульптура. Я думаю, это настоящий символ Тьмы... С ней нужно немедленно что-то делать.

      - Поэтому мы и вызвали Вас, - Малахитус тут же вспомнил о цели своего магического послания. - Нам нужна помощь. Эта статуя словно смеется над нами, никакие магические ухищрения не позволили нам ее разрушить, а сегодня она улыбается особенно жутко.