Дорога вглубь рощи оказалась нелегкой. Тележка с трудом ехала по узкой тропинке, то и дело подпрыгивая на выступавших из земли корнях деревьев, а пару раз и вовсе едва не застряла в густых зарослях кустарника. И если для Оливино вид мертвецов, висящих на сучьях, был привычным, то перепуганных мальчиков-служек удерживало от панического бегства только присутствие отца Лазуриуса. Наконец, тележка въехала на поляну, посреди которой рос могучий дуб. Здесь старый священник велел Оливино остановить лошадь.
- Вот тот несчастный, чья смерть положила начало проклятию, - печально произнес старик, когда они подошли к дереву, и указал на скелет, лежащий в траве. - Его нужно предать земле первым.
Вооружившись лопатами, трое молодых людей принялись рыть могилы. На это ушел почти весь день, ямы должны были быть достаточно глубокими, ведь неизвестно, сколько мертвецов скопилось в роще за прошедшие сорок лет. Солнце клонилось к закату, глядя на поляну сквозь деревья своим огненным оком, когда работа была закончена.
Теперь молодым людям предстояло снять с деревьев и перевезти на поляну тела и скелеты повешенных. Мальчикам-служкам пришлось забираться на толстые ветки берез и сосен и заранее припасенными ножами обрезать веревки, а потом спускаться на землю и вместе с Оливино укладывать мертвецов в тележку. При этом нужно было действовать очень аккуратно, ведь от любого неосторожного движения останки могли рассыпаться в прах, сведя усилия молодых людей к нулю. Повешенных оказалось тридцать с лишним человек, так что Оливино с подручными были вынуждены ходить в рощу и возвращаться на поляну более десяти раз. Даже с наступлением ночи они продолжали нелегкую работу, светя себе масляными фонарями. На рассвете последние останки были опущены в могилу, молодые люди засыпали ямы землей, обложили холмики зеленой травой, принесенной из рощи, и установили на них дощечки со знаком Семи Богов. Старый священник осенил могилы святым знамением, и все четверо, опустившись на колени, воззвали к богам.
Прошло два дня, но небесные силы по-прежнему хранили молчание, не посылая ни доброго, ни дурного знака. Надежда, что люди будут услышаны, и их труды не пропадут даром, стремительно таяла. Но отец Лазуриус и Оливино не падали духом, искренне веря в милосердие богов. Забыв про еду и сон, старый священник и сын плотника молились так горячо, как никогда раньше. Их настроение постепенно передалось мальчикам-служкам, и юные голоса, начавшие, было, слабеть, зазвучали уверенней и громче.
На исходе третьего дня небо заволокло тучами, и разразилась страшная гроза. Ветер завывая, словно призрак, явившийся с того света, гнул деревья почти до земли. Вспышки молний то и дело озаряли рощу зловещим голубоватым светом. Удары грома, подобные грохоту пушек на поле битвы, заглушали голоса. Дождь лил как из ведра весь вечер и всю ночь. Старик и трое молодых людей промокли до нитки, но даже не пытались укрыться от льющихся на них с неба потоков воды, а все также усердно продолжали молиться. Наутро, когда непогода, наконец, утихла, и на восточной стороне появилось солнце, они увидели чудо: на фоне отступающих облачных громад сияла яркая двойная радуга.
- Боги простили нас, - благоговейно глядя на небо, прошептал отец Лазуриус. Веки старого священника были влажными, то ли от дождя, то ли от слез.
Оливино и служки помогли старику подняться. Все четверо едва держались на ногах от голода и усталости, их мокрая одежда была перепачкана травой и землей, но они были счастливы, что выдержали это нелегкое испытание и довели дело до конца.
- Теперь это место будет называться поляной Поминовения, - отец Лазуриус обвел взглядом три свежих могильных холмика, частично скрытых ветвями дуба. - Люди будут приходить сюда молиться за упокой души тех, кто покинул этот мир. А в роще, как сорок лет тому назад, будут петь птицы, зеленеть свежая трава и радовать глаз скромные лесные цветы.
Оливино очень хотел спросить, почему именно ему суждено было снять проклятие с рощи, но промолчал, ибо понимал, что никто никогда не ответит ему на этот вопрос.
