— Любавушка, хорошая моя, очнись, всё сделаю, только очнись, — сбивчиво шептал мужчина, ворожея к этому времени смогла различать даже звук сердцебиения своего спасителя.

— Ты кто?— и изумрудные глазища уставились на мужчину с самым пристальным вниманием

— Очнулась! Сварг тебя дери, моя девочка, ну вспоминай, вот тебе свет для опознания, — в тот же миг расползлось синее сияние и ворожея увидела красивое, лицо тёмного Хозяина.

— А ну отпусти! — слабо попыталась вскочить и только обратно упала в услужливо подставленные руки.

— Отпущу, всегда отпущу, красавица моя, — грустно улыбнулся Кир. — Чуть прейди в себя и лети обратно, не место тебе в нашем тёмном ментале.

Он чуть с ума не сошёл от увиденного, сестра стала ещё безобразней, прильнула к шее Любавы и пила её без остановки пропитываясь жизнью. Безвольное тело ворожеи было самым страшным зрелищем в его долгой жизни. Почти в беспамятной ярости он отрывал пиявку сестру от любимой, как только не разорвал её! Вытряхнул всю утробу собрал всё золото души Любавы, не обращая внимания на злобное шипение Мирры, наподдал ей сапогом по пиявочной заднице. Качал ворожею как маленькую на руках и молился всем подряд, по-своему, по тёмному, лишь бы услышали и дали силы спасти её.

— Вот сейчас я встаю, не вздумай мне мешать, — пришибленным голосом пробурчала Любава,— что же ты тёмный везде делаешь то? Куда не прихожу, повсюду ты.

— Ни кто не может мне запретить просто говорить, что я тебя люблю Любава, я буду помогать тебе всегда, все твои битвы будут выиграны, если я смогу на это повлиять, — он всё ещё держал её в своих руках чуть оглаживая ладную спину.

— Прощай, тёмный, не судьба мне быть с тобой и слава Сваргу, — ворожея решительно и твёрдо вскочила с рук Кира. — И передай сестрице, я чётко поняла где её рыло и больше в это дерьмо не вляпаюсь, где надрезать её тушу поняла.

Ворожея вошла в свой круг, движения были чёткими, откуда только силы взяла?! Ещё мгновение назад Тёмный не чаял её вернуть из тьмы. А сейчас в немом восторге любовался. Ох и красииииивая девка, потрясающее натренированное в боях тело, белая кожа, рыжая косища разметалась по плечам локонами, а глаза! Он в них просто тонул. Тонкая сорочка слегка оголила ключицу девушки и перед ревнивым взглядом Кира появилась ментальная метка ведуна во всей красе, просто круглое колесо Сварга с тонкой веточкой вербы.

Тёмный потерял контроль над собой, в одно мгновение он оказался рядом с кругом, дёрнул на себя Любаву и исступленно впился в её губы жадным поцелуем, тонкие стрелы света впивались в него раздирая кожу, отрывая клочьями тело. Закон метки был одним из первых придуман богами, покусившемуся на чужое грозила верная смерть.

— С ума сошёл?— Любава с силой оттолкнула Кира от себя, легко щёлкнула пальцами, отправляя целебное заклятье. — Живи, Тёмный охресть, без тебя будет скучно. — подняла руки и вихрь забрал её в светлый мир.

— А без тебя — невозможно, — прошептал Кир, валяясь в луже собственной крови и не обращая внимания на затягивающиеся раны.

Глава 21

— Где Любава? — угрожающе проговорил Шишок, входя в комнату Василисы и Будосвима. Зрелище лежащего в середине колдовского круга тела ворожеи заставило лешачка побледнеть и бросится к горевшему огнём символу. Он пытался сбить волшебное пламя голыми руками, опалив себе волосы, не слушая возгласов, не смотря ни на кого и отчаянно матерясь, Шишок упорно стремился в круг, как оглашенный.

— Ну, чего распрыгался, охресть? — Любава, очнувшись, уже не лежала, а сидела внутри окружности, весело глядя на лешачка. — Я — таки отхожу тебя ежовой рукавицей за неповиновение. Совсем стыд потерял, драное ты отродье лешего.

— Моя жопа завсегда готова понести заслуженное наказание, матушка Ворожея, — рожа Шишка, весьма опалённая колдовским пламенем, растеклась в счастливой улыбке. — Может, мы уже уедем отсюда?

— Уедем, когда я скажу, да и наверное надобно подлечить тебя будет, после рукавицы-то, — ухмыльнулась Любава, выходя из круга и затушив пламя одним взглядом.

— Чёрнобог тебя возьми, девка, ты хоть представляешь, как мы тут все волновались?! — Заорала Василиса. — Гостомысла вытащила за мгновения, как в круг вошла, а сама в нём так выгибалась и орала, будто тебя живьём едят! Потом руки тянула к нам, и глаза были пустыми, как у Гостомысла этого. И за две минуты до прихода Шишка ещё раз выгнулась, крикнула: "живи" и вновь свалилась! — Будосвим удерживал свою полюбовницу, размахивающую руками, сам же при этом осматривая Любаву изумлённо-восхищённым взглядом.

— Ты дюже прекрасна, ворожея, в разы краше, чем я помню, — все как-то позабыли про Гостомысла, пришедшего в себя и не отрывающего взора от спасительницы.

Рыжие волосы, разметавшиеся по плечам, к изумрудному блеску прибавились золотые искры, румянец наполнил ланиты, а от тела исходило сияние. И без того красивая девушка после возвращения своим знакомцам казалась божеством.

— Ты — Гостомысл, я тебя помню, вроде приезжал свататься ко мне с братьями? — ни капли не стесняясь, Любава принялась одеваться в свою свиту, одёргивая по-быстрому исподнее.

— Да он же брат твоего суженого, ты и полезла в эту хренову лужу, что бы спасти его, — ответил Шишок, деловито подавая то одну часть одеяния, то другую.

— Брат кого? — изогнула красивую бровь Любава. — Кой упырь тебя укусил, ушастый пень? Придумал, тоже мне, суженого…

Присутствующие оторопело замолчали, столько всего произошло, но Велибор всегда был у неё у сердца, что же заставило Любаву позабыть целую половину себя, отказавшись от метки?

— Нееет, — протянул Гостомысл. — Брата моего она тоже поборола, он не её суженый

— Да другой брат, хромой такой, рожа смазливая и силищи палата, — Шишок быстро вставил свои пять денег. — Слышь, матушка ворожея, ты куда метку дела?

— Не помню, значит и не было, — нахмурилась Любава. — А может, выпьем мухоморовки да под славунские закуски? Очень я хочу в кругу друзей настоечкой любимой отлакомиться. Помнишь, Шишок, какая мухоморовка была у нашей загорской Ягини?

Стол ломился от яств, служки еле у\поспевали к разгуляйному столу ворожеи. Забугорские гости "RЕD КАБЫЛКА" скромно жались по зауглам, не пытаясь вмешаться в славунский праздник. Лишь изредка украдкой строили брезгливые рожи, мол, всё это так пошло, но мы цивилизованные и не хотим схлопотать по ухоженным мордасам за свои принципы. И вот надо было Антибахию пришкандылять в это "продавшееся варварам" заведение! Весь напомаженный, в тонких обтягивающих одеждах, мушку на щёку поставил в честь модного дома, с тростью в руке и томностью во взгляде. Мечта, а не мужчина!

— Прошу прощения! У вас есть места для приличных людей? — произнёс Антибахий, посматривая с превосходством на тёплую компанию Любавы.

Ворожею он выхватил из всех взглядом "изголодавшегося породистого самца", (очень модного взгляда в Забугорье, дамы так и падали от переизбытка чувств), даже лорнет к лицу поднёс, вроде как присматриваясь.

— Ах ты ж блудливые чресла коня! Это же Антибабахий! Эй, Бабахий, идём к нам, хоть пожрёшь как человек, — зря франтик прежде не увидел мелкого зубоскала Шишка, уже прилично выдувшего мухоморовки, а сразу приступил к очарованию строптивой, но очень "перспективной" невесты.

— Мон шееер, давно ли в вашем заведении отребье загуливает? — с видом уставшего от надоедливых поклонников звёздного певуна спросил у старшего служки Антибахий.

— Да ты, ик…, отчаянный кусок испражнения! — икнул Шишок.

— Антибахий! Друг мой, ужель не уважишь своим присутствием наш стол? Вспомни, сколько славных вечеров проводили мы с тобой в этой обители, сколько стройных ножек обвивали наши плечи и бёдра… Хотя неееет, это не с тобой, ты же с педимастером запирался, — после слов Будосвима сидящие за столом ворожеи дружно грянули раскатистым гоготом, а мелкий поганец лешачок даже на пол свалился, дёргая коротеньки ножками.