Ворожея тем временем расстелила самобранку с посудою, очень ей хотелось резко протрезветь, неудобно перед степенной гостьей получилось.
— Да что вы так засуетились? Я не за вами, а к вам пришла. Поболтаем, посоветуемся, выпьем, видимо и закусим, — прошелестел бесцветный голос. — И прекрати дёргаться, Любушка, уж я такие варианты отрыжки знаю, окочуришься.
— Гы-гы-гы, — развеселился Шишок. — Окочуууришься!
Все расселись по своим местам, душевно выпили и закусили. А не плохо так смертушка хрустела огурчиками, да и картошечку с ляжечкой куропатки приговорила быстро.
— Любава, у меня к тебе серьёзное дело, — сыто порыгивая, но всё тем же бесцветным голосом проговорила смерть. — Наверное, уйдут остатки ночи, и вам с дружком твоим не удастся отдохнуть, но я должна рассказать тебе некоторые тайны бытия, я обязана сделать тебя своим союзником.
***
Существует другой, тёмный мир, он всегда был миром для рождения смертей. Смерть-жнец не может появиться сама по себе, для рождения ей нужен мрак, тишина, и много чёрной энергии. Энергия должна быть тихой, ярко-чёрного сияния, без примесей эмоций. Пока хозяйкой Тёмного мира была царица Ада, спокойное течение энергии порождало степенных смертей. Но Аду свергла её дочь при молчаливом согласии сына. Теперь царица коротала свои дни на Сумрачном острове междумирья и вернуть её не представлялось никакой возможности.
Ближайшее окружение Ады пророчило маленькой Мирре участь стать великой смертью. Она рано научилась поглощать тьму, рано вошла в тёмный поток. Однако никто не думал, что девочка не хочет соблюдать правила вселенского равновесия. Юная царевна стала самой большой проблемой с момента мироздания, она стала вампиром тьмы.
Поглощенная тьма делала Мирру необычайно сильной, в одно движение откинула в междумирье царевна свою мать. Заставила служить себе всех тёмных, даже другие смерти были ей не указ. Разговоры о равновесии и балансе стали бесполезными, Мирра заразилась голодом тьмы и единственной её целью было насытить себя.
С помощью единоутробного брата Мирры царица смертей Морана смогла выкинуть вампиршу в Светлый мир. Великая Смерть думала, что там она сразу погибнет, не выдержав отсутствия тьмы. Но нет! Девка выжила и начала активные поиски источника.
Много бед и несчастий принесёт Тёмная царица, много разрушенных судеб и жизней. У Мирры нет эмоций, нет принципов, есть только вечная жажда. И её надо остановить.
***
Смертушка степенно раскуривала трубку, отхлёбывая из деревянного стаканчика мухаморовки. Она почти закончила свой рассказ, остался последний решающий штрих к повествованию, и у Любавы не останется повода остаться в стороне.
— Первое царство, павшее от рук Мирры — это Снегирь, твой суженый у неё в плену, нет надежды спасти его душу без так нужного душе тела.
— Можно я буду называть тебя Аглая? Уж очень ты похожа на одну бабёнку. Чтобы получить своё, она всех убеждала, что это всебожеская катастрофа, — Любава откинула рыжий локон, упавший на лоб и кинула на Смерть свой полупьяный прищур.
— Можно, — просто ответила та. — Следующая остановка ваша будет в городе Арагор, постарайся спасти свою задницу, не подставить зад дружка твоего, а ваши спутники-полюбовники тёмные и так не пропадут.
Дымное облако от трубки "Аглаи" окутывало и убаюкивало путешественников, костёр догорел, остатки ужина были припрятаны хозяйственным Шишком, Смерть ожидаемо исчезла. А между тем, начинался новый день. И только Сварг знает, что ждало путешественников в пути.
Глава 18
Город Арагор славился богатствами и невиданными развлечениями. Власть принадлежала гильдии состоятельных купцов, отдельного господина у города не было. Тутошний люд умел и любил торговать и веселиться, даже изысканные иностранные вельможи съезжались в Арагор для своего "сэйшена".
Антибахий возлежал на расшитой золотом софе, покуривая замешанный на местных ядрёных травах кальян. Ноги его в это время подвергались педикюрной обработке умелыми руками педимастера Матвейки. Обильные угощения, состоящие из хрустящих груздей, мясных деликатесов, винных напитков услаждали душу неудачливого жениха Любавы, но провальное сватовство сковывало радости либерала. Прошла почти половина весеня, а неуёмная гордость Антибахия всё еще была не отмщена.
— "Вот зашкварники! Да им честь была бы с моим родом породниться! Как ходили в своих лаптях на босу ногу, так и ступают в них в коровью лепёшку. Да если бы та ворожея не постеснялась свой деревенский нос хоть сюда, в Арагор сунуть, вмиг бы девка поняла, чего лишилась со своими фокусами!" — сумрачно думал Антибахий, грозно шевеля ухоженными пальчиками правой ноги.
— Дорогой господин, не шевелите ножками, а то ненароком пяточку шкребану, — проворковал Матвейка, нежно втирая крем на кожу левой ноги
— Не шкребану, а задену! Где тебя учили со знатными господами разговаривать?!
— За то я знаю, что такое толерантность!
— За то сейчас я её отменю к твоей персоне
— За то я смогу обратиться в демократический совет профсоюза педимастеров!
— За то здесь, на землях славунов, я могу положить на твой профсоюз!
— Уел, — злобно сверкнул глазами Матвейка.
Широкое окно в номерах Антибахия было открыто настежь и располагало к обзору окрестностей. Он устремил задумчивый взор за пределы тесной комнаты, подпнув педимастера лёгкой ухоженной ножкой:
— "Цивилизааация, без морщащих нос запахов сена и прочей природы!" — думалось Антибакхию.
Вдруг в окне показалось лицо, до одури напоминающее шиш. Лицо было в профиль и проплыло с важным видом мимо, восседая на чём-то, везущем его. А следом… А следом появилось лицо рыжей выскочки, чей отец унизил его прилюдно, да с загорьевскими матами! Но следующее лицо, появившееся в окне выбило из него остатки сдержанности. Мимо палат, занимаемых принцем, проехал точёный профиль Будосвима.
— Нееет, нет, нет! Только не это! И в сём утончённом городе, что-то продырявилось?! — Антибахий даже губоньки покусал от досады: да как же так то?! Предмет уязвлённой гордости нагло продефилировал мимо его шикарных палат почти в сопровождении вроде как тоже неудачливого соперника!
Приказав педимастеру оставить его одного, заморский прЫнц, начал мерить комнату шагами, вспоминая все возможные методы унижения, дабы разобраться с обидчиками. Он должен их хотя бы просто унизить.
***
"RED КОБЫЛКА" — кричала вывеска одной из модных харчевен в центре Арагора. Наикрасивейшие экипажи и ухоженные, чистые лошади, на постоялом дворе харчевни были тому доказательством. У иных лошадок в длинные гривы были вплетены разноцветные ленты, у других даже драгоценные каменья вроде мелькали. Прислуга являлась под стать подопечным: лощёные служки в камзолах от иностранных кутюрье, конюхи, одетые по последней моде. На постоялом дворе даже запах навоза не присутствовал, витал терпкий аромат зарубежного парфюма! В общем, "дорого да Богато".
Путешественники спешились, привыкая к статусу. Ворожеи застеснялись боевых одежд и походных запахов, жались друг к дружке, привыкая к роскошествам и мечтая о номерах, где можно привести себя в девушкинский вид. Василиса бросала жалобные взгляды на Будосвима, который совершенно точно чувствовал себя как рыба в воде, даже надменно посматривал на персонал харчевни, ожидая служку. Шишок, к слову, тоже не комплексовал, вот он-то и начал разговор с коренными арагорцами по-свойски, по-шишковски.
— Слышь, дружище, где тут у вас знатных господ принимают?
— Пааазвольте узнать, где я могу увидеть затерявшихся знатных господ? — ясные дерзкие глаза служки оценивающе уставились на путешественников.
— Зенки раскрой, мох кикиморы! Перед тобой две боевые ворожеи и целый тёмный чародей! Зови, давай, ключника, а лучше ключницу, — Шишок, был точно не чувствителен к высокомерным выпадам "каких-то там отродий анчуток"
