— Есть ли, по-вашему, хоть какой-то выход?

— Да, думаю, возможно.

— Какой же?.. Скажите! Признаться, вы меня здорово выручите.

— Ну, на твоем месте я попытался бы заручиться дружбой дядюшки Ланго. Я пошел бы к нему и сказал: “Я люблю вашу племянницу…”

Ален покраснел до корней волос и пробормотал:

— Как это я люблю его племянницу?..

— Ветреник! — сказал старый боцман. — Ты думаешь, любовь оставляет после себя такой же мимолетный след, как лодка в море? Может быть, ты еще посмеешь заявить мне, что это не так, тогда как каждый вечер ты говорил с нами о Жанне все вахты напролет и продолжаешь о ней твердить. О! Не стоит краснеть, мой мальчик, твой выбор не мог быть лучше. Это славная морячка, красивая женщина с добрым сердцем; она отважна, бережлива, чистоплотна и нежна, как пряное вино. С ней ты можешь не бояться, что флаг на твоем корабле когда-нибудь полиняет.

— Боцман Энен, — возразил молодой человек, — я еще не решил жениться, но все равно благодаря вам мне тоже пришла в голову одна мысль.

— Хорошая?

— Я надеюсь.

— Что ж, тем лучше!

— Боцман Энен, я вас покидаю.

— Чтобы воплотить свой замысел в жизнь?

— Так точно!

— Ладно, дай тебе Бог удачи, если это честная затея.

Ален покраснел во второй раз.

— Никто не пожелает тебе столько добра, как я, Ален, — продолжал боцман. — Я знаю, что люди толкуют разное по поводу твоего характера: на одного, кто отзывается о тебе хорошо, приходится трое или четверо тех, кто тебя бранит… О! Не надо по этой причине смотреть на меня исподлобья. В море мне порой приходится лавировать из-за ветра, но в разговоре — никогда! Знаешь, я же видел тебя в деле, когда ты рисковал головой, спасая бедного малыша-юнгу. Я еще тогда сказал себе: “Ну и ну! Может быть, у этого парня и дурная голова, но сердце у него, если копнуть поглубже, доброе”.

Ален взял протянутую руку Энена, пожал ее и пошел прочь, ничего не сказав в ответ и лишь кивнув боцману на прощание.

— О! — воскликнул старый моряк. — Сдается мне, мы собираемся выйти в море под чужим флагом! Что ж, тем хуже для тебя, пират!.. Пираты всегда кончают плохо.

Ален вернулся в Шалаш и нашел маленького Жана Мари в сильнейшем волнении.

Мальчик, напрасно прождавший своего друга всю ночь и все утро, отправился в деревню.

Он узнал там, что случилось у Ланго; как говорили люди, в дом к нему забрался вор, открыл люк, через который можно было спуститься с чердака в лавку, и попытался взломать секретер.

Поскольку мальчик сам показал Алену лестницу, ведущую на чердак, он, естественно, понял, кто этот вор, и провел весь день, терзаясь тревогой.

Вечером мальчик вернулся в Шалаш в надежде застать там Монпле.

Однако, по всей видимости, охотник еще не возвращался домой.

Он появился только около двух часов ночи.

Малыш Жан еще не ложился спать. Он сидел на скамье у камина, возле догорающего огня, а собака, лежавшая у его ног, казалась не менее обеспокоенной, чем мальчик.

Внезапно Флажок, застывший в позе сфинкса — его голова покоилась на лапах, — встрепенулся, замахал хвостом, стуча им о пол, а затем вскочил и кинулся к двери.

— Ах, вот и господин Монпле вернулся! — вскричал маленький Жан.

Он побежал к выходу и отворил дверь.

Из темноты показалась высокая фигура, приближавшаяся к дому.

Мальчик устремился к молодому охотнику и бросился в его объятия.

Затем он принялся расспрашивать его о том, что случилось.

Но Алену было довольно трудно отвечать на эти вопросы.

Он принялся утешать мальчика и сказал только, что дело, грозившее принять для него, Алена, скверный оборот, может завершиться для всех благоприятным образом.

Однако молодой человек попросил мальчика сделать все, чтобы встретиться с матерью и передать ей, что г-н Монпле непременно должен поговорить с ней ближайшей ночью.

Мальчик посмотрел на Алена и сказал:

— Дружище, вы же помните, что сказала вам матушка Жанна месяц назад: она не может уходить из дома по ночам, потому что дядя Ланго запирает двери.

— Матушка Жанна не могла приходить сюда месяц назад, — ответил Ален со смехом, — но сегодня она придет. Если даже дядя Ланго закроет дверь, не волнуйся, малыш Жан, она раздобудет ключ.

Жан Мари не стал требовать никаких разъяснений.

Хотя ребенок покинул дом лавочника, их встречи с матерью происходили почти так часто, как ему хотелось.

Для этого ему достаточно было притаиться на углу одной из улиц, прилегающих к церкви; увидев дядюшку Ланго, выходящего из дома, он со всех ног мчался к лавке.

Дверь открывалась, и мать сжимала сына в объятиях; оба ждали возвращения Косолапого, и когда он появлялся на горизонте, пошатываясь, словно фавн, мальчик выходил во двор и убегал через садовую калитку.

Итак, на следующий день маленький Жан выполнил пожелание своего друга Алена.

Он отправился к матери и страшно удивился, услышав от нее такие слова:

— Хорошо, дитя мое, скажи господину Монпле, что я приду.

Несмотря на это обещание, охотник весь день казался обеспокоенным.

Было очевидно, он задумал что-то такое, с чем его совесть не могла полностью согласиться.

Да простит нас читатель, ибо мы пишем отнюдь не роман, а повесть.

Фабула, которую мы предлагаем его вниманию, слишком незначительна для романа, и персонажи, порожденные нашим воображением, могут показаться надуманными.

Нет, эта книга — нечто вроде дагерротипа, сделанного на берегу моря, и мы лишь вознамерились таким способом достоверно отобразить действительность.

Поэтому мы вынуждены признать, рискуя ослабить сочувствие читателя к герою — а это является непременным условием всякого добротного литературного сочинения, — что наш герой был мужчина и к тому же нормандский крестьянин; вследствие этого он сочетал в себе неблаговидные черты, присущие мужскому полу в целом, с недостатками, присущими местным жителям.

К счастью, как сказал Энен, Ален, в сущности, был добрый человек.

В тот же вечер или, точнее, уже ночью Жанна, как она и обещала, пришла в Шалаш.

Ален ждал ее прихода на пороге.

Увидев вдову, он поспешил ей навстречу и обнял ее.

Женщина мягко отстранила его.

— О! Не бойтесь ничего, — сказал молодой человек, — вашего сына здесь нет: я послал его ставить силки на куликов.

Услышав это, Жанна позволила охотнику поцеловать ее в лоб.

Но, когда его губы коснулись ее лица, она тяжело вздохнула.

Можно было подумать, что Ален дотронулся до открытой раны.

Монпле повел вдову в дом и попытался усадить ее к себе на колени.

Но она очень кротко и в то же время чрезвычайно твердо сказала:

— Ален, я пришла к вам не как любовница, а как подруга. Если вы хотите о чем-то меня попросить, то я готова оказать вам любую услугу, ведь моя жизнь — в вашем распоряжении, и вы это знаете как никто другой.

Молодой человек снова попробовал прижать женщину к своей груди, но она вырвалась из его объятий, села рядом на стул и протянула ему руку со словами:

— Говорите, я вас слушаю.

— А если мне нечего вам сказать, Жанна? — спросил Ален с улыбкой.

— Вы должны мне что-то сказать, Монпле, раз вы просили меня сюда прийти.

— Я собирался сказать, что люблю вас, Жанна.

— Вы хотели сказать что-то другое, Ален. Вы бы не послали ко мне сына, если бы на уме у вас были только эти легкомысленные речи.

— Ну да, Жанна, я собирался сообщить вам еще кое-что. Когда я оказался в вашей комнате и вы спросили меня, как я попал в дом дяди Ланго, я сказал, что проник туда, чтобы встретиться с вами.

Жанна кивнула в знак согласия и вздохнула.

— Так вот, — продолжал Ален, — я солгал.

— Я узнала это на другой день, — сказала женщина, — но, как вы помните, даже не упрекнула вас во лжи.

— Послушайте, Жанна, возможно, нам повезло, что дело обернулось именно так.

— Я в этом сомневаюсь, — заметила вдова.

— Вы сейчас все поймете, — произнес Монпле. — Я забрался в ваш дом, потому что дядюшка Ланго безбожно обобрал меня.