— Как там мой обыск? — спросил Шульц, вытирая платком замытые манжеты. — Есть новости? Вы нашли моего ручного медведя и портрет британской королевской семьи?

— В вашем доме произошел взрыв, — сообщил Фольке, — как раз в то время, когда мои люди были внутри.

— Да вы что?! — поразился Шульц. — Вы взорвали мой дом?!. Мой прекрасный уютный домик, утопающий в сирени и розах?.. Где прикажете мне теперь жить — в канцелярии? — бушевал он, искренне надеясь, что обломки семейной жизни, валяющиеся теперь по всей Липовой улице, придавили чертовы розы.

Жаль, что Эрна не узнает. Она была бы счастлива.

Газовые баллоны — довольно опасная вещь. Не стоит хранить их в жилых помещениях.

Шульц глянул на часы. Девять часов пятнадцать минут. Три минуты.

Через час в купе Эрны войдет связной и обменяет два ее чемодана на свои, получив, таким образом, строго запрещенные немцами радиоприемник и пишущую машинку. После этого Эрна отправится в Марсель, оттуда — в Танжер, потом в Лондон. Эрна была в безопасности, по крайней мере, он надеялся на это. Берта не знала ничего кроме того, что ее покойный муж был коммунистом, подрывником и работал с Шульцем. Возможно, она скажет про размещенный в ущерб снарядам для Восточного фронта заказ проекта «Дора», но размеры деталей Шульц менял сам, не посвящая ее в технические тонкости. Кто-то из конструкторов мог бы разобраться в созданной им путанице, но разбираться будет некому.

Хельмут знал только свою мать, Эрну и Шульца. Все складывалось более чем удачно, если, конечно, не принимать во внимание мелочи вроде судьбы Шульца.

— Лучше скажите мне, — сухо сказал Фольке — чем вы занимались до двадцать пятого года.

— Кто возместит мне ущерб? — ответил вопросом на вопрос Шульц. — Мы любили этот дом, знаете ли. Куда приедет с вокзала моя жена? К вам? Я против.

— Нам не удалось найти ни одного человека, лично знавшего вас в детстве или юности. Райнер Шульц возник из ниоткуда, сразу став студентом Высшей Технической Школы.

Шульц допил свой безалкогольный коктейль и зло посмотрел на Фольке.

— Почему же из ниоткуда. Райнер Шульц унаследовал Райнеру фон Траубензее. Я жил под фамилией моей матери. Надеюсь, вы не будете требовать от меня воспоминаний о семейной драме?.. Проявите уж такую деликатность к бездомному.

Он снова посмотрел на часы. Девять часов двадцать минут. Восемь минут. Еще пара минут и можно будет просить бокал вина.

— Вы едете со мной, — сухо сказал Фольке. — Слишком много совпадений и слишком много вопросов.

— Вот как? И куда же мы едем?

— Думаю, мы выпьем кофе с папашей Мюллером.

— Я не пью кофе. Он плохо влияет на сердце.

— Хватит шутить. Вы едете со мной. На кофе или на дыбу — неважно.

— Простите, но для меня здесь кроется ключевое различие. Вы взрываете мой дом и вы же отправляете меня в гестапо?.. Это слишком. Это перебор.

Фольке молча положил пистолет на барную стойку. Марта испуганно забилась в угол.

— Впрочем, будь по-вашему. Мюллер так Мюллер, я давно с ним не виделся. Но не откажите мне в последней просьбе. Марта, детка моя! Не бойся, никто не будет сегодня стрелять.

Марта подошла, блеснула опасливой улыбкой, глядя на оружие.

— Там, в энотеке при банкетном зале, есть Chateau Margot 1925 года. Прекрасный был год для вина. Только, кажется, там что-то не то с электричеством, возьми зажигалку.

Марта взяла зажигалку, снова улыбнулась и убежала. Шульц повернулся к Фольке.

— Вы же не пьете. Хотя понимаю, событие яркое, нестандартное. Выпейте напоследок, у Мюллера выпивки не допросишься, страшный скряга. А знаете, если бы не это сообщение о бомбе, мы бы так и пытались к вам подобраться. Вы ведь давно у нас в особой картотеке. Страшно подумать, сколько времени мы на вас потратили! Как вас звали в детстве, Шульц? Джон, Иван, как?

— Гимназист.

— Что?

— Меня звали Гимназистом. Гимназией, — ответил Шульц.

— В интересной компании вы росли, как вас там. Расскажите еще что-либо.

Шульц с иронией посмотрел на Фольке.

— Да, компания была крайне интересной. Вы знаете, что такое Глория?

— Сорт роз?

— Верно. Чайные розы с красными краями. Лепестки получаются как будто окровавленными. Но не только.

— Что? — снова спросил Фольке. Шульц сел поудобнее.

— Дело в том, что… — начал он и явственно увидел, как надвигается на него стена банкетного зала. Гул пришел позже. Взрывная волна, состоящая из пламени, штукатурки и кирпичей столкнула с табурета Фольке, сбила Шульца и опрокинула обоих на пол. Расчет Шульца оказался верным, и он успел это понять.

Внезапно он оказался на морском берегу, вдыхая запах соли и водорослей. Кричали чайки, пятки щекотал набившийся в обувь песок и полузабытый голос произнес: «Ты только выживи, Гимназия. Пожалуйста…»

«Я все еще не забыл свое настоящее имя. Меня зовут Валерка-гимназист, Валерий Мещеряков. И я выживу. Обязательно».

Эта мысль последней оставила его сознание.

Операция «Глория» была успешно завершена.

По сообщениям газет, выживших не было.

***

За тысячи километров от Берлина человек, у которого не было ни имени, ни звания, сцепив зубы, встал и прошел в отдел спецсвязи. Хмурая женщина в вязаной кофте подняла взгляд от бумаг и молча положила пальцы на клавиатуру шифровального аппарата.

— По подтвержденным данным в результате проведенной операции «Глория» ликвидирован конструкторский отдел проекта «Дора» и внесены критичные изменения в процесс производства деталей. Производство и дальнейшее испытание образцов ракет нового поколения в настоящих условиях представляется маловероятным. Дальнейшая судьба проекта неясна. Агент Францисканец… — он запнулся. Выговорить простое и страшное слово было невозможно. Перед глазами стоял Валерка — смешливый близорукий Валерка в гимназической форме, вспыхивающий как спичка, яростный Валерка, мечтатель и фантазер. Валерка, обожающий рассказывать про написанные кем-то приключения и верящий в чудеса. Творящий эти чудеса. И помня об этой вере, о способности Валерки оставаться живым среди пламени и осколков, Данька, помедлив, продолжил:

— Судьба агента Францисканец выясняется.

Гриня Кандыба с интересом смотрел на чернильное пятно на обоях кабинета, обрамленное осколками, вонзившимися от удара в стену. Черные потеки, напоминавшие в тусклом свете лампы кровь, тянулись до плинтуса и собирались в лужицы на полу.

Данька сидел на полу, бесцельно перебирая подобранные помощниками донесения разведок мира, тасовал их как карты.

Взрыв бытового газа в центре Берлина.

По неподтвержденным данным десятки жертв.

Среди погибших — Макс Фольке, руководитель контрразведки гестапо, Фридрих Бёмм, командир айнзацгруппы D, Райнер Шульц, руководитель снабжения проекта «Дора», Генрих Кляйн, главный конструктор проекта «Дора»…

В эпицентре взрыва обнаружены тела мужчины и женщины.

По некоторым данным на теле Генриха Кляйна обнаружена резаная рана шеи.

Так же по неподтвержденным данным на месте взрыва обнаружены два клинка производства г. Золинген.

«Ножи, — думал Данька. — Валерка обожал золингенские ножи. Видимо, он нашел способ пронести их в клуб и одним ножом убил Кляйна, после чего вторым перебил газовую трубу или газовый шланг. Поэтому он не мог уйти — ждал, пока концентрация газа в помещении станет достаточной для взрыва. Потом кто-то вошел в эту комнату с источником огня, видимо, женщина, тело которой нашли там же. Возможно, это официантка, которая знала, что в этом помещении по каким-то причинам нет света… Но почему он не использовал бомбу?! Он ведь должен был уйти до взрыва, у него были готовы новые документы, он должен был лечь на дно…»

Из горла рвался тяжелый тоскливый вой. Данька зажал рот ладонью, торопливо налил себе воды. Стеклянный край стакана неприятно стучал по зубам, крупные капли падали на китель.

— А ведь есть решение-то, — Гриня слез со стола и присел рядом. — Вон смотри как пистолет лежит, сам в руки просится. Ты же так здорово стрелять умеешь. В себя, поди, не промажешь. Маши нет, Валерки нет. Ксанка, будь она жива, объявилась бы уже. У цыгана не национальность — приговор, вряд ли он даже до сорок второго дотянул. Зачем тебе жить? Для того, чтобы эту боль терпеть?