— Посмотрим, как пройдет сегодняшний вечер. Останови здесь, Хели. Пройдусь немного пешком. Погода чудесная.

Шульц вышел из машины.

— Я жду тебя у клуба в 21.30. Будь осторожен.

Хельмут кивнул и нажал на газ. Шульц долго смотрел ему вслед. До клуба «Толстая Марго» оставалось идти десять минут. Все это время Шульц размышлял над услышанным. Кажется, настало время сбыться обещанию одного штабс-капитана, обещанию, которое Шульц никогда не принимал всерьез, однако внезапная симметрия событий вызвала в нем чувство, близкое к восхищению.

Он закурил, обдумывая план действий и глядя на неприметное серое здание напротив. На здании не было вывески и ничего не говорило о том, что это главный и самый престижный ночной клуб Берлина, доступ в который был открыт далеко не всем.

Заведения, подобные «Толстой Марго» в Германии были официально запрещены, но как всегда и происходит когда к власти приходят подлецы и негодяи (именно так называл про себя Шульц нынешнее немецкое правительство), общество делилось на две неравные части — и одна из этих частей сочиняла законы для другой, законы, которым не собиралась сама следовать, но требовала от остальных их неукоснительного соблюдения.

В «Толстую Марго» могли попасть только те, кто сочинял законы для немцев и проживающих на территориях, принадлежащих теперь Рейху, унтерменшей, и проводил эти законы в жизнь. Райнер Шульц был почетным членом этого клуба уже много лет — он был в Нюрнберге в августе двадцать седьмого {?}[ В августе 1927 года в г. Нюрнберг прошел один из главных съездов НСДАП] и сделал тогда правильный выбор, что и определило всю его жизнь до сегодняшнего момента.

Когда тлеющий огонек добрался до трети сигареты, план был готов. Шульц докурил, достал еще одну и чиркнул зажигалкой.

Еще не поздно было развернуться, добраться до вокзала, уехать в Швейцарию, а оттуда — куда глаза глядят. Уехать, потягивать коктейль на берегу океана, меланхолично улыбаться, вспоминая юность и Эрну. Сделать то, что не удалось в двадцать пятом году. Разве он не заслужил немного спокойной жизни? Или просто жизни, какой бы она ни была? Война закончится и без его участия, и закончится она правильно — после Сталинграда сомнений в этом не было.

Шульц докурил.

Аккуратно убрал окурок в карманную пепельницу.

И перешел дорогу.

Охранник на входе — калека с одной ногой — улыбнулся Шульцу.

— Вы сегодня пешком, наверное, вашего шофера призвали?

— О, это не шофер, — Шульц благодушно усмехнулся. — Шофера и машину я отдал жене. Это сын моего погибшего еще до войны друга, мы с женой взяли его под свое попечение. Иногда он оказывает мне мелкие услуги, к тому же здесь работает его девушка, Марта.

— Достойная и очаровательная фройлен. Вы совершили поистине благородное дело, герр Шульц, Господь обязательно вознаградит вас и фрау Эрну.

— Надеюсь, — Шульц кивнул охраннику и шагнул на порог. Он не был уверен в существовании бога и тем более в его справедливости.

— Простите, герр Шульц, но я вынужден попросить вас показать… — охранник виновато кивнул на кейс в руке Шульца.

— У нас новые правила с сегодняшнего дня.

Шульц удивленно посмотрел поверх очков, но положил чемоданчик на деревянную поверхность гардеробной стойки и щелкнул замками. Охранник, бросив взгляд на ровные ряды купюр, заполнившие кейс, смутился еще сильнее и отступил. Сумма в кейсе равнялась его жалованию за несколько лет.

— Карточный долг, — пояснил Шульц. — Боюсь, я был непростительно глуп. Надеюсь, жена никогда не узнает об этом.

Охранник молча склонил голову и распахнул перед Шульцем дверь.

Шульц сел за барную стойку, заказал безалкогольный коктейль — спиртное он перестал употреблять еще в юности. Сегодня как раз работала Марта, приветливо улыбнувшись Шульцу, она поставила перед ним высокий запотевший стакан. Бар соседствовал с банкетным залом, где сейчас накрывали стол для небольшой компании, отделяясь от него узким коридорчиком, который сворачивал налево — к энотеке с прекрасным выбором коллекционных вин и коньяком и кухне и направо — к ватерклозетам. Шульц рассеянно оглядывал зал — публика постепенно собиралась, здесь уже был прилетевший в Ставку завсегдатай «Марго» Фридрих Бёмм, командир айнзацгруппы D {?}[Айнзатцгруппы — военизированные эскадроны смерти нацистской Германии, осуществлявшие массовые убийства гражданских лиц на оккупированных ею территориях стран Европы и СССР. Айнзатцгруппа D работала в том числе и на южной Украине] в идеально сидящем мундире СС. Бёмм часто и любовно рассказывал всем желающим про очистку рейхскомиссариата Украина от евреев, цыган и коммунистов. Ликвидацией неправильных групп населения он занимался с упоением и фантазией, после его рассказов Шульц неделями мучился бессонницей. Рядом с Бёммом крутился Клапке, его подчиненный, в ведении которого находилась одна из айнзацкоманд {?}[Айнзацкоманда — подразделение айнзатцгруппы]. Они что-то оживленно обсуждали — видимо, новую стратегию уничтожения людей. Бёмм и Клапке сели рядом с Шульцем за барную стойку и, не прерывая беседы, поприветствовали его. Шульц отзиговал в ответ. К их разговору не приходилось прислушиваться — Бёмм ревел как раненый зверь.

— Даже не желаю вникать в ваши рассуждения, — брезгливо произнес Бёмм. — Мне довольно и того, что на вашем участке нет порядка. Вы говорите — диверсанты? Ну так найдите их. Вы говорите, что по словам какого-то Ивана, это почерк спецагентов? Ну так забирайте его из абвера, пускай сам он ищет их. Рыбак рыбака, все такое. И проваливайте к черту.

Клапке поспешил исчезнуть. Бёмм, вздернув верхнюю губу, посмотрел ему вслед и шумно выдохнул.

— Как я вам завидую, Райнер, — обратился он к Шульцу. — Сидите в своем министерстве, считаете составы со взрывчаткой. Не имеете дела с идиотами, подобными Клапке. Какой билет вы вытянули при рождении, а?

— Слушаю вас и понимаю, что самый счастливый, — с мягкой улыбкой произнес Шульц. — По крайней мере, мне действительно не приходится иметь дело с Клапке.

— Полгода! Полгода этот идиот не может справиться с партизанами, придумывает какие-то нелепые оправдания. Кто-то ему сказал, что там действуют высококлассные диверсанты! Я скорее поверю в зубную фею.

Клапке отвечал за уничтожение партизан и сопротивления в Николаеве и во всем округе Greuthungland{?}[Административная единица рейскоммисариата Украина с центром в г. Николаев]. Шульц, для которого округ Greuthungland был практически родным, с сочувствующим видом покачал головой. Бёмм допил коньяк и удалился. На смену ему пришла подвыпившая компания летчиков, они шумно обсуждали любовные приключения.

— А вот ты, ты, Йозеф, — спрашивал непонятно откуда взявшийся тут Галланд, один из любимых асов фюрера, — какие безумства ты совершал ради дам?

Рыжий длинноносый Йозеф смешно морщил нос, соображая.

— Я лазил в окно к возлюбленной, — наконец ответил он.

— Это не считается, — заорал Галланд. — Так может любой! Расскажи нам что-либо вроде «Я пролетел бреющим полетом над ее домом, подхватил ее на руки и увез подальше от этих мещан и ханжей!»

— Но, Адольф, ты не можешь никого подхватить на руки, управляя самолетом…

— Зануда! — Галланд отвесил ему подзатыльник. — Ты позоришь Люфтваффе своей приземленностью!

Они говорили, вернее, шумели еще о чем-то, но Шульц уже не слушал их.

Он снова развернулся к посетителям, отметив про себя, что людей прибавилось и замахал рукой невзрачному человеку в таких же как у Шульца очках. Генрих Кляйн был тем самым человеком, имя которого осталось единственным вариантом при наложении всех условий, полученных при изучении документов. Выводы следовало проверить.

— Генрих, дружище, идите сюда, у меня есть к вам один нескромный вопрос.

Генрих Кляйн подошел и нервно улыбнулся шумной компании летчиков. Он всегда нервничал, когда разговаривал с людьми. С Шульцем они были немного знакомы.

— Добрый вечер. Я немного занят, у нас через десять минут начинается банкет.