- Все нормально, - сдавленно из-за боли в пережатом горле говорит Валерка. - Отпусти.
- Э, вы чего там? - часовой с винтовкой наперевес решительно шагает внутрь.
- Сейчас и ты под арест пойдешь.
Из-за его спины чертиком выглядывает Яшка.
- Командир, ты если его придушить хочешь, так лучше не здесь. С трупом мороки больно много будет. Не беспокойся, товарищ, - говорит он часовому, - все в порядке, иди обратно на пост. Они сознательные люди, просто от жары дуркуют.
Часовой, что-то неразборчиво пробормотав, выходит. Данька разжимает кулаки.
- Оставил одних на час, - вздыхает Яшка, которого, видимо, не смутил результат сегодняшней дипломатии. - Малышня, ей-богу, малышня.
- А ты чего здесь делаешь? - откашливаясь, спрашивает Валерка. - Ты в аулсовете должен быть.
- В аулсовете? - оживляется Данька. - И как твоя засада?
- Да спит его засада, - брякает Валерка, не успев затормозить. Повисает неловкая тишина.
- Зря ты его не додушил, - наконец говорит Яшка.
Данька смотрит мрачно.
- Мы договаривались, - говорит он Яшке. - Ты обещал.
- Я обещал - я молчу.
- Тогда чего этот кричит, что его все бросили?..
- А черт его знает. Валерк, ты чего кричишь-то?
- Хочу и кричу.
- Дань, он хочет и поэтому кричит.
- Ааааа, ну теперь-то мне все ясно, - тянет Данька и его слова тонут в взрыве хохота.
- Не, ну серьезно, - Валерка, глубоко вздыхает, пытаясь подавить смех. - Трудно было сообщить о новостях? Все всё знают, один я сижу как дурак в непонятках.
- Кто все-то?! - вскидывается Цыган.
- Ну вы двое. Трое, в смысле.
- Ему важно знать, Яш, - Данька одной фразой успокаивает встрепенувшегося Яшку.
- Ему важно знать, вот он и нервничает. Другой причины нет.
- Так… ничего же не меняется, - искренне недоумевает Яшка. - Все как было, так и остается.
- А чего Данька злой ходит? - Валерка не собирается сдаваться. Всему должно быть объяснение, всему.
- Вы ему сообщили, что для нас ничего не меняется?
- Данька, ты чего злой-то ходишь?
- Я письмо из Збруевки получил. Отца Макея расстреляли, - нехотя говорит Данька. - Помните, он сказал, где Ксанку искать, когда ее Лютый увез? И учил он нас, помнишь, Яш?
Яшка кивает.
- Плохо помню, - говорит он. - Не до учебы было. Но он хороший был. Дед его уважал.
Они переглядываются, и Валерка почти видит как они оба проваливаются в их общее, довоенное прошлое, где еще не было его, проваливаются так, что даже неловко, что он не может разделить их скорбь по незнакомому отцу Макею. Шум у дверей гауптвахты заставляет всех обернуться - Данька смешно тянет голову в коридор из своей камеры.
- У вас тут что, клуб что ли? - негодует охранник.
- Он там голодный сидит, - отвечает Ксанка. - Я все равно пройду!
Она возникает из темноты - в той же самой сиреневой рубашке, что и вечером, только куртка сверху накинута и кобура на боку. Данька еле успевает опустить поднятый к губам палец.
- Ты чего одна ночью ходишь, - говорят они едва ли не хором. Ксанка отмахивается и кладет на брус белый узелок.
- Ешь, - сурово говорит она брату. - Там лепешка и сыр.
Данька поспешно развязывает узелок и впивается зубами в лепешку.
- Спасибо! - восклицает он. - С утра ничего не ел!
Яшка закрывает лицо ладонями. Валерка поспешно снимает очки - чем меньше видишь, тем меньше поводов для смеха.
- Шайтаны мы, шайтаны, - бормочет Цыган. - Командира чуть голодом не уморили…
- Наелся? - потеплевшим голосом спрашивает Ксанка. Данька что-то неразборчиво отвечает.
- Тогда я спать иду.
- Ксанка, стой! - Валерка надевает очки. - Я провожу тебя. Не надо одной ходить, мало ли…
Дело, конечно, не только в беспокойстве за Ксанку. Дело в том, что горю лишние свидетели не нужны, уж он-то знает, как это бывает. Под пристальными взглядами двух пар глаз - серой и черной - они выходят наружу. Уже холодно, Валерка в попытке согреться, обнимает себя за плечи, благо, идти недалеко. Луна выбеливает песок, делает тени чернильными.
- У тебя сегодня Яшка был? - спрашивает Валерка со всей деликатностью на которую только способен.
- Да, - спокойно отвечает она. - Мы разговаривали. А потом ты пришел, и он сбежал, чтобы никто не догадался.
- И в аулсовете вы тоже вдвоем были?..
- И там мы тоже разговаривали, - Ксанка беззвучно смеется, - Бывают, оказывается, такие… долгие разговоры.
Он улыбается, глядя на нее.
- Если что - говори, я ему накостыляю.
- Спасибо! - она порывисто его обнимает. - Вот такого бы мне брата вместо этого товарища, - Ксанка кивает в сторону гауптвахты.
- Да ладно тебе… Данька за тебя переживает, - Ксанка тихо угукает куда-то в его плечо. Они стоят на своеобразной площади - слева переделанный под гауптвахту сарай, справа приземистое здание аулсовета, прямо - дом, где квартируют Данька и Ксанка. Валерке приходит в голову мысль, что в этом лунном свете на открытом пространстве они - идеальная мишень. Ксанка, видимо, думает о том же самом и отстраняется. Не сговариваясь, они разворачиваются и идут к спасительной тени дома.
- А в засаде он зачем сидит?
- Глаза всем отводит, чтобы никто не догадался, - вздыхает Ксанка. - Я ему предложила и полы заодно там помыть, но Яша почему-то не захотел.
Валерка смеется.
- С полами у нас хроническая недоработка. Мы пытались установить график дежурств по мытью полов, потом кидали жребий, потом Данька ругался, потом все ругались. Не помогло.
- Мальчишки вы, мальчишки… Спокойной ночи, Валера.
Он прикасается губами к гладкой щеке.
- Мне бы такую сестру… Спокойной.
Ксанка исчезает за деревянной дверью.
Валерка садится тут же, на крыльцо, думая о том, что надо идти спать - завтра с утра будет продолжение приключений депутатов во французском парламенте и отчет Яшки по засаде, а потом опять до вечера в седле. К Даньке надо будет до рейда заскочить, а то он, бедолага, от отсутствия новостей и политинформации начнет деревяшку грызть. Его кредо - все контролировать, даже сидя под арестом.
С утра политинформация, затем рейд - видимо, опять с Ксанкой, Пичугин теперь точно решения не изменит.
В самом деле, ничего не меняется.
Ну и хорошо.
