Из числа старых моих учеников, Раг и Лар посчитали, что им знаний достаточно, а Бар, Нел и Миа, что меня сильно удивило, решили учиться. Начали мы с алфавита и счета. Через неделю вся группа четко рисовала буквы на песке и спокойно считала до пятидесяти. В перерыве между занятиями я контролировал процесс выпечки огнеупорного кирпича. Через десять дней после моего возвращения из похода на берегу моря стояло тысяча двести кирпичей и Уильям объявил, что этого нам хватит.

Полдня он искал место, где должна стоять печь: такое нашлось в полусотне метров от старой печи, где под небольшим слоем почвы начинался скальный грунт. Убедившись, что по прочности эта скала не уступит и бетону, мы приступили к строительству. Две недели шло само строительство, Уильям рулил всем процессом, я лишь наблюдал и спрашивал моменты, что мне казались неясными. В углу печи он оставил дыры размером с кирпич, для того чтобы оттуда выливался готовый чугун.

В еще одно отверстие была вставлена труба, сделанная из шамота, для подачи воздуха. Наш вентилятор не годился для этого и все свободное время Уильям, вместе с мастером на все руки Тиландером, мастерили большие меха. Я им отдал все шкуры, что у меня были и весь набор инструментов. Больше половины процесса я не понимал и даже не старался вникнуть в эти названия: колошник, фурмы, горн и так далее.

Если вкратце, доменная печь представляла собой башню, внизу которой должен гореть кокс, чуть выше находится руда вместе с углем или коксом. Расплавленное железо стекает вниз, где обогащается углеродом из кокса. Затем готовая жидкая смесь (чугун) выливается либо в готовые формы, либо продувается, чтобы уменьшить содержание углерода и перевести чугун в сталь. Но продувка, как объяснил мне Уильям, невозможна в наших условиях, поэтому будем сталь получать кричным переделом. Этот процесс мне показался возможным: суть его в повторном нагреве и расплаве полученного чугуна, где он стекает на металлический шлак или железную руду. Процесс повторяют пару раз, а потом выковывают крицу, выгоняя из нее весь шлак. Так получается относительно неплохая сталь, по крайней мере у себя в Орегоне они работали именно так.

Но пока он все складывал печь, раствором служила та же шамотная глина, в которую Уильям добавил немного песка, найденного на дне ручья. Глина многократно замешивалась и лишь потом шла кладка. Печь завершили через две недели с начала строительства. Была она высотой четыре метра, сужающаяся кверху. На самый верх укладывалась железная пластина, наглухо закрывая возможный уход тепла. У самого верха Уильям оставил маленькое отверстие для выхода газов.

Когда печь была готова, несколько дней в ней горел огонь: вначале это был просто хворост, потом древесный уголь без подачи воздуха. Следующим этапом было горение древесного угля с использованием мехов. Когда печь выдержала испытания, наступила очередь принести пользу кое-каким вещам, захваченными мною со станции. Не знаю, как я умудрился забыть отвертку и фонари, но захватил три вентиляционные решетки разных размеров между модулями МКС.

Это были легкие титановые решетки, круглые по форме. Еще до строительства печи, эти решетки я отдал Уильяму, который, узнав про их тугоплавкость, чуть не прыгал от радости. Самая крупная была примерно метр в диаметре, две другие были поменьше. Во время кладки печи сужающийся верх внутреннего проема делался с учетом диаметра решеток. В стенках делались выступы, чтобы решетка могла плотно лежать, и на нее можно было грузить руду и кокс. Таким образом получалось три слоя руды, перемешанной с коксом.

Но сначала надо было получить кокс, путем слипания частей бурого угля. Сняв верхнюю крышку, Уильям установил первую решетку и засыпал ее измельченным бурым углем, до второй отметки. Снова положил решетку и насыпал вторую порцию угля. И с третьей решеткой поступил также. Закрыв верх печи пластиной, накидал туда песка и глины. Затем заложил в нижнюю часть печи уголь, сейчас эта часть должна была выполнять роль топки.

Разжег в топке огонь, мехами дал ему разгореться и прекратил доступ воздуха. Даже закрыл отверстие для выхода газов.

– Не знаю, что у нас получится, сэр, но надеюсь кокс будет нормальный, теперь надо следить за температурой и поддерживать ее в течении двенадцати–шестнадцати часов. Как получим первую продукцию, пойму, в чем ошибка и исправлю, – весь чумазый, Уильям походил на трубочиста. Он шмыгал носом, все-таки у побережья чувствовался ветер, как бы парень не простыл. – Я позову вас, сэр, когда будет готово. Надеюсь, что с этой партией получу килограммов двести кокса. Все время получать кокс будет затратно, будем его закладывать, перемешивая с углем и рудой, должно все получиться.

– Хорошо, Уильям, каким бы ни получился результат, ты провел колоссальную работу и я этого не забуду, – попрощался с парнем и направился к себе. Как раз подходило время второго урока для моих учеников.

Я быстро перекусил в ожидании прихода учеников, как вдруг неизвестно откуда появившаяся Миа накинулась на меня как голодная тигрица и поволокла в спальню. Когда мы закончили, во дворе у дома увидел своих учеников, терпеливо дожидавшихся, пока их учитель пресытится сексом и вернется к учебному процессу.

Когда вел урок, неожиданно закашлялся Зик, что меня сильно удивило. За эти пять с лишним лет на планете не видел, чтобы кто-нибудь из местных кашлял или простужался. Зик закашлялся повторно, на этот раз сильнее: теперь на него с удивлением смотрели уже ученики.

«Неужели парень простыл», – мелькнула мысль. Положил ему руку на лоб, парень весь горел.

– Зик, как ты себя чувствуешь, – спросил парня, наблюдая за ним. Дышал он в принципе спокойно, но бисеринки пота устилали лицо.

– Жарко, – одним словом ответил Зик, не поднимая на меня глаза.

– Почему ты не смотришь мне в глаза?

– Боюсь, Макс Са, – на мой вопрос парень ответил нехотя.

– Чего боишься? – удивился я его ответу.

– Боюсь, что злой Дух, который делает мне жарко, может причинить вред Макс Са.

– Глупости, Зик, никакой злой Дух не справится со мной, – затем продолжил, обращаясь к ученикам:

– Сегодня урока не будет, идите в свои хижины, мне надо осмотреть Зика.

Когда все ушли, я вытащил из аптечки ртутный термометр, был еще автоматический, но батарейка в нем давно сдохла, поставил Зику под мышку, объяснив как придерживать локтем.

С плохим предчувствием вытащил термометр: 40,2 градуса.

– Зик, ты сегодня был у Уила или Геры?

– Я помогал Уилу утром загружать черный камень в его печку, – ответил парень, помедлив секунду. Я вспомнил шмыгающего носом Лайтфута и холодок прошел по спине.

Большинство болезней является порождением человеческой цивилизации. Чем дальше идет цивилизация, тем больше возникает рисков. Когда цикл человеческой жизни короткий как у неандертальцев и кроманьонцев, они практически не успевают дожить до возраста, когда окислительные процессы в клетках начинают наносить вред организму.

Когда я заканчивал институт, стала очень популярной свободнорадикальная теория старения и вызываемые свободными радикалами болезни. Свободнорадикальная теория старения утверждает, что старение происходит из-за накопления повреждений в клетках, нанесённых свободными радикалами с течением времени. К этой теории относили даже возникновение онкологических болезней, что в корне неверно. Онкологическими болезнями человечество болело с момента своего появления. Как болеют ими и животные, но гораздо реже.

Просто человечество в процессе своего развития воспроизводит материалы, провоцирующие заболевания, например канцерогены. Долгое время люди не знали о вреде, наносимом свинцом. Свинцом запаивали первые консервы и многие полярные экспедиции пали жертвой свинцовой интоксикации.

Не животные являются нашими конкурентами за право обладать планетой. Наш главный соперник – это бактерии и вирусы. И прямо передо мной сидел человек, иммунитет которого до этого вряд ли сталкивался с таким грозным противником как бактерии и вирусы. Зик контактировал с Уильямом, который шмыгал носом. ОРЗ, ОРВИ – неважно, что именно было у американца. Его организм сталкивался с переохлаждениями и бактериями. И уж наверняка с гриппом и другими инфекциями.