Ну ничего, сейчас мы ее… Ап! Демон встал в затруднение, поняв, что мечта фурии – обычный человек. Более того, человеческий дед! Это ж надо, а? Извращение, не иначе. Но он покорно перевоплотился в кустах рядом с теремом. С отвращением посмотрел на руки в пигментных пятнах и отправился выманивать старуху. Надо было узнать, что случилось с его ведьмой. В то, что она у Якина в Гаграх, он не верил. Во-первых – Гагры – территория светлых (пока еще), во-вторых – Якин – трехногий сатир-козел. Чего бы ей от него надо было бы? Нет, наврала, старая…

– Иду, Васечка, иду, – залепетала старуха и схватила его под локоток. Слабая, незащищенная, в коротком плащике. Ни доспеха, ни перчаток, даже уровневых штанов нет. И глупая… Кто вообще из дома без защиты выходит?

Ее энергия и здоровье переходили демону очень быстро. Если так и дальше пойдет, то фурия помрет и не успеет ничего рассказать. Поэтому суккуб аккуратно высвободил плечо и вручил в когтистые лапки фурии цветы.

– Васенька, – всхлипывала и лепетала та, – ты это как же? Тоже в аду? За что же, Васюта?

Суккуб недоуменно почесал макушку. О чем говорит бабка, он не понимал. Да и понимать, откровенно говоря, не хотел. Че там понимать-то? Сейчас все расскажет, что ему надо, да и помрет. Вот еще, всякой чушью себе голову забивать…

Это, конечно, было его стратегической ошибкой. Потому что Зоя Валерьяновна была особой ну очень подозрительной. Настолько, что даже в простом рабочем периодически подозревала маньяка. Ну там, открывала двери только после допроса и предъявления паспорта, более того, выписывала на бумажечку данные документа и прятала в шкаф. Еще она не поворачивалась к мужикам спиной и держала под рукой тяжелый латунный бюстик Ленина. Она всегда была наготове – прочитанное с большим трудом уже в позднем возрасте «Преступление и наказание» Достоевского далось ей ну очень непросто. «Ишь ты, говна какая», – ворчала Зоя Валерьяновна на Раскольникова, злобненько щурясь на страницы.

Вот и сейчас, находясь под любовной магией и терзаемая страстным томлением, она смутно ощущала подвох. Зоя Валерьяновна вглядывалась в постаревшие, но все еще прекрасные черты секс-символа СССР, умилялась и таяла, но одновременно с этим выискивала признаки обмана.

– Зоечка-лапочка, – проворковал он, наклонив седую голову, – ну, рассказывай мне, как ты тут без меня. Все рассказывай, не тая.

При этом он привычно применил магию. И это была его вторая стратегическая ошибка. Потому что Зое Валерьяновне в силу прожитых лет много надо было рассказать. И даже природная подозрительность приутихла. Она вглядывалась в лицо своего Артура Грея, качаясь на алых парусах любви, и начала рассказывать.

– …Сломала, а потом все на кота свалила… А потом Юльку, подружку мою… И Светка говорит такая…

Первые минут десять демон держался, стараясь вслушиваться и понять, что вообще несет эта чокнутая фурия. На вторых десяти минутах попытался повернуть разговор в нужное ему русло, но Зою Валерьяновну было не остановить.

Она вдруг начала говорить быстро, распевно, даже с каким-то древним причетом. Про жизнь свою, про то, как впервые увидела милого Васечку на экране, про любовь свою пропащую, про кирпичный завод и мужа, которого разлюбила после рождения первенца. Она исповедовалась, и в этой исповеди было много непролитых женских слез.

– А я петь хотела всегда, Васечка. Вот на концерт, на сцену встать и петь. «Ветер воооееет, ветер свииищееет», – затянула она, и суккуба передернуло. Его знакомая банши имела примерно такие же вокальные данные.

К такой исповеди демон не привык. Все его эльфийки были молодыми свистушками, у которых и проблем особо не было. А тут дама хорошо пожившая, с богатым прошлым. Суккуб уж было покорился, ожидая, когда она выпачкается и наговорится, да только вот случайным образом заметил, что шкала его здоровья медленно подползает уже к середине. «Мать твою! Вампирица! Вот я попал», – в панике подумал суккуб, пытаясь остановить Зою Валерьяновну. Но ничего у него, конечно, не вышло.

«Телепорт!» – панически мелькнуло в голове несчастного суккуба. Он приготовился кастовать заклинание, которое перенесло бы его хоть на пару метров от ее воздействия, но проворонил момент, когда фурия ласково взяла его за руку. Его энергия и здоровье начали утекать еще быстрее.

Такова уж особенность биовампиров. Если вцепятся – не отдерешь. А если дать во время питания прикоснуться – мучительный конец обеспечен.

И тогда суккуб, в панике посмотрев на прикрытые от удовольствия глаза фурии, решился на последнее средство.

Миг – и вместо престарелого Василия Ланового на Зою Валерьяновну смотрел тот самый молодой красногубый красавчик, который орал на нее на поляне.

***

Зоя Валерьяновна охнула, отходя от магии демона. Теплое чувство в ее душе ушло, а на смену ему явилась святая ярость.

– Ах ты охальник! Ах ты пакостник! Что с бабушкой сделал?! Я тебе сейчас уши-то пооткручиваю! – закричала Зоя Валерьяновна, размахивая цветочками и заряжая ими по суккубьему смазливому лицу.

Она душу ему, а он… Он… Он не ее ожившая мечта. Вот он, ад! Вот как она страдает!

Зоя Валерьяновна действительно схватила скулящего суккуба за ухо, крутя его в разные стороны. У того же не было сил ответить на насилие – он впервые сталкивался с такой сильной и глупой фурией.

– Ты зачем мне душу разбередил, а? Ты куда Васечку дел, гад эдакий? Вертай взад! Быстро! Ужо я тебе покажу, как над бабушкой глумиться, будь ты хоть сам черт, – приговаривала Зоя Валерьяновна, охаживая демона метелкой цветов.

– С ума сошла, старая, – пискнул он, немыслимым чудом вырвался из захвата и с легким хлопком исчез. В воздухе запахло мужскими духами и немножечко носками. Демоны, что с них взять…

– Вот гад, – растерянно протянула Зоя Валерьяновна, оглядываясь вокруг. Из стремительно темнеющего леса доносились писки, визги и хохот – нечисть вышла питаться. Зоя Валерьяновна вздохнула и направилась к домику – пора было ложиться спать, и уже давно. Так и свихнуться недолго. А может, она уже того? Ну, видит в молодых красавчиках своего кумира, выбалтывает тайны, почернела вся, шляется в плаще на голое тело. Может, она в этой… в деменции? Или лекарства такие особые выпила? Тут дочь ей недавно витамины с Америки заказывала, бусурманские, наказала пить. Во, точно, может они? Для русского человека – смерть, вот и кожа почернела, и глюки…

На порог вышел заспанный мятый Ссаныч. Он лизнул когтистую лапу, сморщился и покашлял –разбил недавно пару склянок с зельями в ведьминской лаборатории.

– Все-таки не глюки, – пробормотала Зоя Валерьяновна и укоризненно посмотрела на Ссаныча.

– Тут меня чуть не увели, а ты дрых.

Ссаныч покаянно покряхтел вместо мурлыканья и махнул хвостом: мол, прости, хозяйка.

Ложась в постель, Зоя Валерьяновна железно решила, что завтра утром надо уносить отсюда ноги: мало ли кто еще в гости заявится. Это странный, красногубый, явно от нее не пряников хотел, все про ведьму спрашивал. А если он не один придет? А если двое? Не-ет. Надо отсюда выбираться.

Зоя Валерьяновна поворочалась для порядку и уснула. И снился ей корабль с алыми парусами, а на палубе стоял Василий Лановой и слал ей воздушные поцелуйчики подозрительно красными губами.

– Сгинь, нечистая, – пробормотала Зоя Валерьяновна, но с берега во сне не уходила. Все же первая любовь – самая крепкая.

Сосед Зои Валерьяновны, товарищ Семенкин, порой ломился к вредной бабке в дверь, когда она уж совсем теряла берега. Ну там, переставляла советский шкаф в пять утра или распевалась, готовя на кухне тушеную капусту. Ее голос был не самым мелодичным, а капуста немилосердно воняла. Сама Зоя Валерьяновна ее не ела – брезговала. А вот процесс ей нравился. Ну, для нее это было вроде медитации.

Так вот, несчастный, с красными от недосыпа глазами Семенкин колотил в дверь поганой бабки ногой. Звонок у нее был заботливо обрезан, потому что нечего ходить и звонить бабушкам, от дел их отвлекать.