– Как впечатление? – проходя к рабочему столу, спросил Заринский.

– Я думаю… – начал было Егор, но решил держать впечатление при себе и вместо ответа спросил: – О чём он сегодня?

– Он уже сам не понимает, что несет, – с ухмылкой сказал Заринский, перебирая бумаги у себя на столе. – Печально, но с другой стороны… так… так… вот. – Заринский нашел искомую бумагу и, пробегая по тексту, между прочим, спросил: – Яныч так и ничего?

– Людей от него не было, – ответил Егор.

– На Зуба надеется. Зря… зря.

Заринский потер уходящую к темени лысину, вышел из-за стола и подошел к Егору.

– Лёву пора брать за жабры. Чувствуешь, как он кружит, вихрит, ускоряется… время… – загадочно произнес он и протянул Егору оперативную справку. – Этот пожар с трупиком… Ты понял, что это за трупик?

– Наш главный свидетель? – предположил Егор, глядя на справку.

– Думают, мы давить будем, а мы не будем, мы подождем, – сказал Заринский и ткнул пальцем в справку. – Трупик опознать, и в стопочку, пусть полежит. А паренька твоего подтянем, работа будет, как раз для него работенка.

***

В зале суда легкий шум ожидания. Прокурор лениво перебирал свои бумаги, подсудимый Павел Янович скучал и равнодушно слушал одного из адвокатов, который что-то шептал ему на ухо.

В первом ряду, рядом с Анатолием, во всем черном, словно на похоронах, сидела Анна. Она поправила темные очки и опустила руку на скамью. Сверху легла рука Анатолия, их пальцы переплелись.

Следователь районного управления спецслужбы тридцатипятилетний подполковник Сергей Ильич Кузнецов сидел у самого выхода из зала. По ходу процесса Сергей понял, куда всё идет и, когда выяснилось, что главный свидетель в суд не явился, хотел покинуть заседание, но его напарник Пётр рванул на поиски свидетеля, и Сергей остался в зале.

Пётр – капитан, ему тридцать два. Он хоть и не бледный, и уже не юноша, но всё ещё «со взором горящим», то есть нетерпим к несправедливости и дерзок с начальством. Потому и капитан.

Пётр объехал все места, обзвонил все телефоны, и вот спустя три с лишним часа вернулся ни с чем.

– Исчез, нигде нет, – сказал он, усаживаясь рядом с Сергеем. – Да хрен с ним, Ильич, там и без него картина лет на восемь, – успокаивал себя Пётр. Он хотел добавить что-то ещё, но голос секретаря прервал его на полуслове:

– Встать, суд идет!

Сергей поднялся и вышел из зала. Пётр последовал за ним, но в коридоре остановился и окликнул Сергея:

– Ильич!

Сергей не ответил. Сделав еще пару шагов за ним, Пётр остановился, замялся и всё же решил вернуться в зал, где судья скороговоркой, глотая слова, продолжал оглашать приговор:

– По предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 198 УК РФ, а так же статьи 199 УК РФ, оправдать в связи с отсутствием объективной подтвержденности наличия вины.

Пётр, нахмурив брови, пристально смотрел на заплывшее, сонное лицо судьи, пытаясь понять, что же он, Пётр, не может понять.

Люди сначала по одному, а потом и группами потянулись из зала. Судья продолжал:

– По предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 4 статьи 159 УК РФ, оправдать…

***

– «Давид… Давид… – вертелось в голове Сергея.

Стоя на высоком крыльце у входа в здание высокого суда, Сергей мучительно пытался вспомнить…

– «Давид… Давид Герард!» – вспомнил он, наконец.

Где-то же совсем недавно он видел работу этого художника, репродукцию на большом билборде… интересно, кто-то же это сделал, размышлял Сергей, глядя, как внизу, на площадке перед зданием суда, обсуждая процесс, толпились неравнодушные к закону.

– Плохи дела ваши, поправшие правду, – прозвучал чей-то негромкий голос, но все услышали и повернулись.

На тротуаре, опираясь на посох, стоял городской сумасшедший старик – Старец. Он был в длинном черном балахоне с мантией и капюшоном на голове, седые волосы и борода обрамляли его лицо.

– Погибель ваша страшна и мучительна, – продолжал Старец, – хруст костей ваших, и скрежет зубов ваших не искупят вину вашу, – его пророческий голос звучал все громче. – Нет вам прощения за то, что отвергли путь правды, за то, что умножили беззаконие, за то, что осквернили святилище мое.

За спиной Сергея появился Пётр, он хотел прикурить, но увидев Старца, вынул сигарету изо рта.

– Полна чаша гнева Его! – продолжал Старец. – И грядет день гнева Его! И будете искать смерти и не найдете её, и будете кричать от боли, и пожалеете, что родились, но поздно. – Старец чуть опустил взгляд и голос. – Праведный же пусть не отступит, и святый освящает, удерживая от погибели. Ночь перед рассветом темна – крепитесь! И воздастся каждому по делам его, – закончил Старец и продолжил свой путь, бормоча уже совсем тихо: – Имеющий уши слышать, да слышит! Имеющий уши слышать, да слышит!

Над площадкой нависла тишина, отмеряемая посохом уходящего Старца.

На проезжей части со скрипом тормозов остановились три черных джипа. В это же время из здания суда в сопровождении жены, сына, адвокатов и личной охраны вышел Павел Янович. Проходя мимо Сергея, он остановился.

– Не плюй против ветра, сынок, иначе всю жизнь в дерьме, – посоветовал Павел Янович и прикурил сигару. – Но раз уж плюнул… – не обессудь, – сказал он и, окутав себя облаком дыма, со всей свитой двинулся к машинам.

Пётр сжал сигарету в кулак.

– Врезать бы ему! Прямо сейчас догнать и…

– Не советую, стошнит, – спокойно сказал Сергей.

– Меня уже тошнит, от одного вида тошнит, от этой профанации… Это суд? – Шоу! – возмущался Пётр.

– Услуги населению, – согласился Сергей.

– А он же… Это же угроза! Ты понял? – горячился Пётр.

Три черных джипа аккуратно тронулись с места и важно поплыли по дороге, Сергей и Пётр пошли по тротуару пешком.

– Они же смеются нам прямо в лицо! Какого хрена?! Правильно старик сказал, полна чаша гнева! Полна уже чаша! – продолжал горячиться Пётр.

– Пророк, – кивнул Сергей.

– А мы? Мы же видим! – не унимался Пётр.

– Кто даже в мыслях преступил, уже согрешил и наказан, – вынес вердикт Сергей.

– Кто наказан? Вон они – все жируют, – возразил Пётр.

– Ночь перед рассветом темна, – соглашаясь, повторил Сергей старую истину.

– Я так считаю, – настаивал Пётр, – либо мы его достанем, либо… я не знаю… иначе какой смысл?

И с этим Сергей согласился, но промолчал. Он и сам не раз задавал себе этот вопрос, действительно, какой смысл? Но сейчас он подумал не об этом, подумал и остановился.

– Петь, если это предконечные дни гнева, то… что потом? – спросил Сергей.

Заставив Петра задуматься и не дожидаясь ответа, Сергей пошел дальше, пытаясь вспомнить, что там, в итоге, что потом? Потом его догнал Пётр.

– Ильич, слушай, давай это… по пятьдесят… зайдем куда-нибудь… по сотке, – предложил Пётр.

На последних словах у него в кармане завибрировал, а потом и зазвонил телефон. Пётр посмотрел на дисплей и принял вызов.

– Да, солнце мое! … Да, а ты где? … Хорошо, … Да, Пупсик, пять минут… иду, Лапка, милая, две минутки! … Да, целую.

Пётр отключил вызов и посмотрел на Сергея.

– Ильич… – сказал он и, кивнув на телефон, виновато пожал плечами.

– Иди-иди, подкаблучник.

Пётр попятился, хотел сказать что-то ещё, но развернулся и побежал к переходу.

Пройдя несколько метров, Сергей услышал кричащий голос из плохо работающего мегафона.

– Мы с этим согласны? – спрашивал голос.

– Нет! – решительно отвечала толпа.

– Мы хотим так жить? – продолжал вопрошать мегафон.

– Нет! – ожидаемо кричала толпа.

Пройдя еще несколько метров, Сергей увидел эту толпу молодых людей у памятника на бульваре.

– Что будет дальше? – вопрошал плохо работающий мегафон.

– Дальше действовать будем мы! – нараспев отвечала толпа. – Дальше действовать будем мы!

На бульварном кольце затормозил автобус гвардии. Бойцы перескочили через пешеходное ограждение и побежали в сторону памятника. Молодежь кинулась врассыпную.