– Ну, все, до завтра? Пока-пока! – Она чмокнула его в щеку и вышла из машины.

Евгений помог ей закончить бизнес-школу, помог устроиться в банк, и хотя все попытки хоть как-то натаскать её по финансам и кредиту провалились, Яне удалось продвинуться и возглавить кредитный отдел, просто потому, в том числе и потому, что клиенты велись на любой продукт из её рук.

Считает она до сих пор плохо, но андеррайтинг определяет безошибочно, на глаз.

Вместе с тем, её когда-то былая непосредственность всё больше вытеснялась ростками высокомерия.

Женя, конечно, хороший парень, но как спутник по жизни… не тянет. Да, он близкий, почти родной человек, он до сих пор полезен, но Яна, как ей уже казалось, должна смотреть дальше.

Поднявшись на девятый этаж, Яна зашла в свою новую трехкомнатную квартиру, обустроенную в стиле хай-тек, скинула босоножки, бросила на диван свою сумочку и… в дверь постучали…

«Женя!» – подумала она и кинулась открывать. – «Наверняка он что-то придумал, нашел, принес… Возможно, прямо сейчас все уладится!» – Она почти повернула барашек врезной щеколды… – «Почему он стучит, а не звонит?» – пронеслось в голове.

Звонок у Яны особенный, посторонний мог и не заметить стилизованную кнопку, расположенную там, где ручка, но Женя об этом знал.

Стук в дверь повторился еще настойчивей и громче. – «Это не Женя», – поняла Яна и осторожно заглянула в глазок.

За дверью стояли два подозрительных незнакомца.

***

Двое в черном волокли по земле бездыханное тело. Они появились в слабом свете уличного фонаря, затащили тело в деревянное здание свинарника и бросили в зловонную жижу.

Через пару часов у горящего свинарника уже хаотично метались люди. Их потные, грязные от сажи лица освещались бликами огня. Среди них был отец Яны – Лесник, временно исполняющий обязанности председателя леспромхоза. Из-за треска, криков и прочего шума его громкий голос был едва слышен:

– Багор, сюда! Быстро сюда! – осипшим голосом кричал он.

Мужчина в брезентовом плаще и рукавицах, нахлобучив на голову капюшон, зацепил багром деревянные ворота. Ворота слетели с прогнивших петель, мужчина забежал в горящий свинарник. Из свинарника с визгом побежали свиньи.

Механик пытался запустить дизельный насос, который тарахтит и, фыркнув водой из шланга, глохнет, тарахтит и снова глохнет. Механик со злостью ударил его ногой.

Выплеснув очередное ведро воды в окно горящего здания, мужчина в куртке швырнул пустое ведро на землю.

Пламя уже полностью охватило свинарник, и люди беспомощно смотрели на всепожирающую стихию огня.

– Вот оно как, – сказал сам себе Лесник. – Вот и нет фермы. «Так и пилорама… да и дома, не ровен час… – Тут он почему-то вспомнил о дочери: – Как она там? Всякое может быть… Хоть бы приехала… повидаться…»

Помочь он ей ничем не мог, она и не приезжала. Он знал про Евгения, был как-то у них на съемной квартире, один раз был… и больше не ездил, не хотел. К тому же в леспромхозе сплошные передряги – то одно, то другое, странные дела, вот и пожар – с чего вдруг?

На опушке леса горело деревянное здание свинарника. Рухнула кровля. Яркая вспышка пламени взметнулась к небу.

***

Пламя зажигалки, поднесенное к толстой сигаре, подсветило лицо хозяина шикарного особняка.

В холодном сумраке большого кабинета Павел Янович, пыхнув толстой кубинской сигарой, грузно опустился в кресло у камина, в котором с дровами горели только что брошенные туда документы. Пару листочков Павел Янович еще держал в руке, но после некоторого раздумья, отправил их к собратьям, в огонь. Бумага быстро превратилась в пепел. Павел Янович встал и, бросив сигару в камин, подошел к большому панорамному окну.

Холдинг «Интер-групп» он собирал по зернышку, создавал с нуля, ну почти, почти с нуля, создавал, как и многие другие, всеми правдами и неправдами. Других уж нет, а он вот, стоит на ногах твердо. Или не очень? Есть, конечно, вопросы, но когда их не было? Так, пустое…

В последнее время Павел Янович немного потолстел, оплыл и стал уставать. Ничего не поделаешь – возраст. В свои шестьдесят пять он вдруг почувствовал странную щемящую боль где-то в груди, в области солнечного сплетения. Это смутное ощущение тоски и какой-то тревоги выводило его из равновесия, иногда даже не давало уснуть. Ему стало казаться, что всё нужно делать не так, как-то иначе, по-другому, но как иначе он не знал и по-другому не мог.

Павел Янович увидел, как внизу, к парадному входу, с визгом тормозов на вираже подъехал автомобиль его до сих пор неженатого тридцатисемилетнего сына. – «Может, если были бы внуки, – мелькнуло в голове, – и… что-то ещё… должно быть что-то ещё…» – думал Павел Янович, глядя, как выскочив из машины, Анатолий торопливо взбегал по ступеням крыльца.

Павел Янович поднял взгляд на мрачное уже темное небо. Он попытался вернуть мысль, которая только что вроде витала где-то рядом и, может, она ещё где-то здесь, но в кабинет вошел запыхавшийся Анатолий и включил свет.

– Пап, мы подумали, – сказал Анатолий, направляясь к столу, – если эта сволочь начнет давать показания, а это очень, очень… – Анатолий наскоро перевел дух. – В общем, тебе лучше уехать. – Он посмотрел на часы. – Экипаж уже в порту. Если хочешь, Анна полетит с тобой. Запасные паспорта, на всякий случай, на обоих, – добавил он и положил паспорта на стол.

– Мне уехать? – удивленно спросил Павел Янович, усаживаясь в рабочее кресло.

– На время, пока утрясется…

– Завтра суд! – напомнил Павел Янович.

– Поэтому лететь надо сегодня, – логично, как нечто очевидное, заключил Анатолий. – Нельзя рисковать, это слишком… Мы решили, что это…

– Вы решили? – перебил Павел Янович. – С каких это пор кто-то стал решать за меня?

– Пап, лучше бы…

– Лучше бы ты не делал глупостей! Мне не пришлось бы разгребать это дерьмо! – Ударив ладонью по столу, Павел Янович встал и зашагал к выходу. – Уехать! – на ходу сказал он и обернулся. – Если я уеду, тебя разденут до нитки, раздербанят так, что… охнуть не успеешь! Где Наташа?

Анатолий пожал плечами, Павел Янович вышел из кабинета.

***

Обнимая подушку, Наташа в одежде лежала на кровати. Здесь, в её комнате, всё почти так же как в детстве. Никто ничего не трогает, не переставляет. Наташа тоже ничего не трогает и не переставляет.

Когда она остается в доме на ночь, она приходит сюда после очень позднего, иногда ближе к полуночи, ужина и ложится спать. Утром, ближе к обеду, встает и уезжает, сожалея о потерянном времени. Она бы вообще не приезжала, если бы не беспредельная дороговизна жизни и не настойчивое желание отца её видеть.

Наверное, она напоминала ему молодость, наверное, потому что была очень похожа на мать, то есть на первую жену Павла Яновича. Такой же экстремальный нрав и бешеная кровь. Каждый год она летала в Испанию только для того, чтобы посетить «Торос Монументаль», тайно надеясь на победу быка и смерть тореадора. Там её принимали за свою и очень удивлялись, когда узнавали, что её зовут Наташа и что она прилетела из России на своем самолете. Самолет, конечно, был отцовский, и поэтому, в том числе и поэтому, Наташа время от времени приезжала к отцу на ужин, а иногда, очень редко, оставалась ночевать.

Вторую жену отца она не любила, а когда Павел Янович женился в третий раз, ей было уже всё равно. К тому же дорожала жизнь, расходы росли, и она стала приезжать чаще.

Вот и сейчас, после ужина, она пришла в свою комнату, легла на когда-то любимую кровать, уткнулась в подушку и задремала, но раздался стук в дверь, и в комнату заглянул Павел Янович. Он даже не заглянул, только постучал и лишь приоткрыл дверь.

– Наташа?

Она, чуть приподнявшись, повернулась на стук.

– Да, пап, входи, – сквозь сон сказала Наташа.

– Спишь? – спросил Павел Янович.

– Переела, – лениво произнесла она и откинулась на спину. – Твоя жена очень вкусно готовит.

– Брось, ты же знаешь, что… все это…