— У господина собраны здесь растения со всего мира, это лишь малая часть того, что представлено в этом удивительном парке, за ним ухаживают больше тысячи сотрудников, в том числе и выкупленные омеги, как ты. Это часть обучения, — вдруг проговорил до этого безучастный бета. — Здесь есть даже березовая роща.
Максим внимательно посмотрел на управляющего. Было видно, что судьба парка ему небезразлична. Больше бета не проронил ни слова, а Максим не отставал. Судя по всему, у него будет время изучить растения на территории особняка.
========== Против воли ==========
Очистить тело и душу омеги, чей запах напоминал о родном и единственном истинном, альфа решил, обратив того в свою веру. Максим был крещён в православии, а крестик, который носил на шее и оберегал всеми силами, — единственное, что удалось оставить ему в память о прошлой жизни и родном доме. Местных альф возбуждал секс с иноверцами, а Максим верил, что религиозный атрибут оберегает его. Он молился почти каждый день. Сначала, когда только попал в рабство, он просил спасения, хотел домой, потом, со временем, стал умолять об облегчении страданий, а теперь просил только прощения и каялся в грехах.
Максим прекрасно понимал, что делает, и что от его выбора зависит не только его земная жизнь, но и душевное состояние. Противиться воле Ахмада было равно самоубийству, а Максим планировал продержаться как можно дольше.
Принять ислам по своей воле омега не мог, но мог притворяться. Предать и свою, и чужую веру. Соблюдать каноны ислама, а душой быть христианином. Ходить в мечеть, а вечерами тайком молиться с крестом в руках.
Максим страдал из-за внутренних противоречий, но жить хотелось отчаянно, поэтому он всем своим видом показывал, как важно ему стать единой веры с альфой.
— Все грехи останутся в прошлом, твоя жизнь начнется с чистого листа. Это не значит, что я смогу взять испорченного омегу в мужья, но мы сможем быть вместе по-другому. Твоя душа будет чиста, а тело будет спрятано от чужих глаз, ни один альфа больше не посмеет надругаться над тобой. Я позабочусь об этом. Ты же хочешь этого?
Максим кивнул.
— Ты сделал правильный выбор! — Ахмад поцеловал губы омеги, едва коснувшись их, совсем легко.
Обряд не был сложным или необычным. Максим, облаченный по всем правилам, при свидетелях, как этого и хотел Ахмад, произнес шахаду и … горького расплакался, как потом резюмировали — от переизбытка чувств.
— Теперь я тебя будут звать Адиль. Он будет хранить тебя.
От этих слов Максиму стало совсем дурно. Отречься ещё и от своего имени — значит окончательно потерять связь с прошлым. Омега перестал понимать, что говорил ему Ахмад, о чем переговаривались слуги. Он прикрыл глаза, а очнулся, казалось, только оказавшись в постели альфы. Лунный свет пробивался в распахнутое окно, через которое, трепыхая лёгкие занавески, дул свежий ветер.
Максиму давно не было хорошо с альфой в постели. Он старался не показывать слишком открыто того, что таял под альфой, старался сдерживать стоны, но сдержать чувства и наслаждение получалось с трудом.
Все началось с того, что альфа медленно снял все традиционное облачение. Он уложил омегу на уже знакомую мягкую постель, вдыхая естественный аромат любовника. За время, проведенное в доме Ахмада, Максим окреп. Это было их первое соитие, до смены религии омегой альфа не желал зайти дальше пристойных ласк.
Ахмад был нежен и осторожен. Альфа аккуратно подготовил омегу, растягивая вход в его тело, добавляя смазки и погружая пальцы внутрь, чувствуя упругие стенки, ощущая, как расслабляется омега, тяжело дышит. Максим закусил кожу на запястье и прикрыл глаза. Ахмад, не вынимая пальцев, принялся вылизывать соски омеги и свежие шрамы, глубоко вдыхая запах любовника. Он заботился об омеге и его удовольствии. Максим не испытывал удовлетворения несколько лет. Сцепки с клиентами приносили лишь боль и разочарование. А сейчас он был готов умолять альфу закончить все крепким узлом, который с лёгкостью мог принять. Размеренные движения альфы разносили волну вибрации по всему гибкому телу. Максим не пытался брать инициативу, не пытался давить на альфу или ускорить процесс, он позволял Ахмаду насладиться его телом сполна. Почувствовав приближение конца, Максим сцепил ноги на пояснице альфы, а руками прижал его к себе, обхватывая широкие смуглые плечи. Большой узел у основания члена начал раздуваться, и омега блаженно застонал, чувствуя, как кончает Ахмад. Альфа расслабился и уткнулся в грудь Максима, тяжело дыша.
— Адиль! Как давно я не чувствовал тебя, как давно я ждал этого.
Ахмад предохранялся. Позволить ребенка от любовника он не мог, тем более альфа не скрывал того, что в скором времени женится. Все время сцепки он провел, блаженно вдыхая частички аромата истинного, парящие вокруг их сцепленных тел, и расцеловывая шею Максима. Ахмад почти не открывал глаз, понимая, что иллюзия тут же рухнет. Его истинный мёртв, а Максим только замена, имеющая схожий запах и, как ни странно, характер. Образованный и воспитанный омега мог бы стать прекрасным мужем для любого альфы, но судьба распорядилась иначе.
***
Ахмад своего любовника освободил от любого обязательного труда, но Максим быстро понял, что находиться без дела в огромном особняке он долго не сможет, поэтому попросил Ахмада всё-таки разрешить ему помогать на кухне или в саду. Альфа такому порыву омеги только обрадовался. В очередной раз убедившись в покорности и покладистости Максима.
Эрих же отнёсся к просьбе пристроить куда-нибудь омегу подозрительно, но место нашел. Так Максим теперь три раза в неделю ухаживал за русским садом и два раза помогал на кухне готовить и накрывать на стол для господина. Такой расклад устраивал всех. Эрих первое время непрестанно следил за омегой, но потом понял, что тот не представляет угрозы. Максим исправно носил хиджаб, был скромен и учтив, никогда не перечил и прислушивался к советам беты, который поначалу ругал его за каждое неверное движение.
Омега смог свободно передвигаться по дому и территории, а потом к нему присоединился Юрий. Как оказалось, парень успешно проходил обучение и в скором времени его должны были выставить на продажу.
Общество омеги было приятно и необходимо Максиму. Вместе они могли проводить свободное время, встречаясь в одной из беседок в «русской» части огромного парка, и разговаривали, стараясь при этом не затрагивать тему дома и родины. Юрий был нетронутым и нецелованным, но не был беззащитным и вовсе не смирился со своей участью, хоть и быстро, как и Максим, понял, как себя нужно вести, чтобы не погибнуть.
— Хочется курить, — Юрий привалился плечом к берёзе и уставился на Максима, копающегося в земле. Нельзя было сказать, что омега очень любил этим заниматься, но он сам напросился, да и других способов скоротать свой день не было. Для невольников, чье обучение ещё проходило или было закончено, и для Максима, который в нем не нуждался, были запрещены почти все развлечения, кроме чтения и работы на территории и в доме.
— Ахмад не одобрит. Но я попробую поговорить с Эрихом, — отозвался Максим. — Подай лейку.
— Как твоя мусульманская жизнь? — Юрий взял в руки тяжёлую лейку и подошёл к омеге. С этого вопроса он начинал любой их разговор. Казалось, парень хотел показать всем своим видом негативное отношение ко всему, что происходило в этом доме, но выговориться мог только Максиму, не забыв в шутку упрекнуть его в предательстве.
— Условно прекрасно.
— Не страшно?
— В том, что произошло, нет ничего страшного.
— Врешь, снова врешь! — констатировал омега, прохаживаясь за спиной Максима. — Как твой араб в постели? Ничего? А то вдруг мне не понравится мой будущий муж, так хоть в постели все компенсируется.
— У тебя не будет выбора, — тихо проговорил Максим. — А мой ничего. Только трахает он каждую ночь не меня, а своего мёртвого истинного. Так что молись, чтобы ты у своего араба, — омега выделил голосом последние слова, — оказался единственным во всех смыслах.
