Я выхватил из его руки окурок и выкинул вниз, на улицу. От неожиданности он даже вздрогнул.

– Я тебя не заметил, – он слегка отошёл, вытащил из пачки новую сигарету и продолжил подпускать её к своему нелепо открытому рту.

– Вот как, – молчание затянулось, – бросай курить.

– Бро-сай, – произнес он по слогам, – какое интересное слово.

– Зачем ты куришь?

– Ты такой наивный, но… – С каких пор я стал наивным?

– Ты не ответил, – я его перебил, не дав закончить речь, говоря я с долькой обиды в голосе.

– Зачем? – Он уставился на меня своими глазищами, – наверное, потому что это расслабляет.

– Это самый тупой ответ, который я когда-либо слышал. Расслабляться можно и по-другому, – он начал смеяться так нелепо и непринужденно.

– Что? Что смешного я сказал?

– Пошли, думаю, ты голодный, – он подтолкнул меня в сторону кухни. Блин, чувствую себя обделённым.

– Присаживайся, что встал-то? – Он начал что-то разогревать на плите. – Чувств… – его голос резко оборвался, когда он обернулся.

– Ты будешь? – Я протянул ему шоколадку, закрывая холодильник, – он снова начал смеяться. Боже, как-то глупо получилось. Нет, ну, а что я мог поделать? Там лежал «Dove». Не мог же я его там оставить, правильно? К тому же он был с орешками. Мама любила орехи. Мама… Воспоминания вновь заполонили весь мозг, дышать стало сложно.

– Может тебе хотя бы чаю налить? – Его голос, словно вывел меня из транса. Я вернул лицу прежнюю непринужденность.

– Зачем? – Я посмотрел на него с откровенным удивлением.

– Ну, чтобы не всухомятку.

– Как можно портить чем-то этот прекрасный вкус?

– Как скажешь, – он развёл руками и присел рядом. В отличие от меня, он ел куриную грудку с овощами. Эмм… Это должны спортсмены есть для поддержания формы? Вот никогда не променяю шоколад на мышцы! Да кто вообще будет менять удовольствие на внешность?

– Что-то не так? Почему ты так странно смотришь на меня? – Поинтересовался я, ибо он буквально пронзал меня слишком внимательным взглядом.

– Всё в порядке, просто ты так увлеченно наворачиваешь эту молочную плитку.

– Ты какой-то странный, – я продолжил глушить все попытки обдумывания последних событий.

– Кто бы говорил, – бросил он в ответ.

Как жаль, что шоколадка так быстро закончилась. Эх, счастье в нашей жизни такое короткое… Пока я размышлял о жизни, складывая фантик в журавлика, Андрей успел помыть посуду и вернуться обратно.

– Журавлики, серьезно? – Я чувствовал его насмешливый взгляд.

– Да, ты знаешь, что, если сделать тысячу таких штук, то твое самое сокровенное желание исполнится, – а чего бы я желал? Мама, папа, за что? Я пытался успокоиться, но в этот раз не мог. Я не мог сдержать слёзы. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я постепенно привёл дыхание в норму.

Он подошёл сзади и положил передо мной ещё одну шоколадку. Я понятия не имею, откуда она, но это очень редкий вид на данное время, молочный «Tablerone». Я так хотел отвлечься, что придал гораздо больше значения этому событию.

– Где ты её достал? – На глаза накатились слёзы радости. А радости ли? Не знаю, по крайней мере, я пытался заставить себя думать так.

– Отец привёз из командировки.

– Я уже люблю тебя, – я вытер слёзы и продолжал смотреть на него.

– Так просто? За одну шоколадку? – Это был явно вопрос с подвохом, я чувствовал.

– Просто? А почему бы и нет? Кому нужны сложности? Тем более это необычная шоколадка, – у него было такое смешное выражения лица, что захотелось запечатлить. И знаете лучший для этого вариант? Конечно, компромат! На моем более 100 неудачных фото на Макса. Это уже даже превратилось в привычку. На столе лежал айфон. Разумеется, заблокированный. А зачем знать пароль, чтобы делать фото? Пока он в недоумении смотрел на меня, я подошёл к нему со своей шоколадкой и похоже слегка испачкался. Я сделал это словно на автомате, сам не знаю зачем.

– Улыбочку, – вспышка.

– Ты что творишь? – Посмотрев это фото, я даже засмеялся. На этой фотографии у него один глаз был полузакрытый. А я же, как дурак улыбался максимально широко.

– А на тебя неплохо делать компромат, – я продолжил уплетать своё лакомство. На вкус она была такой нежной, пористые шарики растворялись в слюне, а тёртый миндаль придавал необыкновенный вкус. Такого я еще не испытывал. Ещё чуть-чуть и я умру от изобилия этого вкуса. От удовольствия я прикрывал глаза. Весь мир прекращал своё существование. Только я и эта волшебная сладость во рту. Я почувствовал чьё-то дыхание и распахнул глаза.

– У тебя длинноватые волосы, – ну спасибо за осуждение.

– Это всё потому, что мне было лень стричься, – попытался оправдаться я. Так и было, грубо говоря. Да и маме нравились мои волосы. Она всегда умилялась моим кудряшкам, которые образовывались на кончиках прядей.

Мама… она ведь… сегодня! Нет!

Пытаясь отвлечься от пожирающих изнутри мыслей, я вышел в другую комнату. Судя по обстановке, это был зал. В самом центре висела огромная сверкающая люстра, озаряя светом всю комнату. Вдоль стены, напротив окна, расположилась композиция картин, рамки которых прекрасно сочетались с цветом высокого бордово-коричневого шкафа. Я подошел ближе к нему, чтобы рассмотреть лучше хрустальные игрушки, лежавшие на его полках. Они были прекрасны, изгибы были столь утонченными, приближенными к идеалу, что можно было даже поверить, что они сейчас оживут и начнут убегать, жить своею жизнью. Я взял одну, это был маленький львенок. Он показался мне самым грациозным.

– Положи на место, – резкий и строгий голос моего нового знакомого застал меня врасплох. Я подскочил от удивления, случайно уронив фигурку, в момент, когда пытался вернуть ее на место. Нет! Нет!

– Что ты наделал?! Какого черта ты вообще тут делаешь? – Он пытался собрать осколки. Это же всего лишь фигурка. Вероятно, это был дорогой образец.

– Прости, – я пытался помочь собрать осколки, но поранился, капли багровой жидкости стали медленно перемещаться на чистый паркет.

– Твои извинения это исправят? – Эти слова словно въелись в мой разум.

– Я могу заплатить за новую фигурку, – после этих слов он посмотрел на меня с такой ненавистью, что было понятно, что это не исправить.

– Мне, правда, жаль, – произнес я почти шепотом. Почему я сегодня все порчу? Только сейчас я понял, что с самого начала прятаться от своих проблем в чужой квартире было неправильно.

Аккуратно преодолев маленький коридор, я тихо покинул эту квартиру. Сам виноват во всех своих бедах. Не знаю почему, но я начал бежать просто в неизвестном направлении, подальше от очередной ошибки. Будь сегодня обычный день, я бы не стал обращать внимание на такое мелкое замечание, я бы придумал, как все изменить к лучшему, с общением и решением проблем у меня все было отлично.

Сил бежать больше не было. Понятия не имею, где я оказался. Не знал, что наш город настолько большой. Я сел скамейку в неизвестном мне парке. Веки были настолько тяжелые, что сложно было держать их открытыми. Немного пожалев себя и снова воспроизводя в своей голове все произошедшее, я понял, что надо заканчивать сегодняшний день. Слишком много всего! Слишком много непоправимого. Слишком!

Мама опять заставляет есть эту кашу. За что?

– Опять одним шоколадом питаешься?

– Ты так говоришь, словно это наркотики, – надув губки, бормотал я.

– А ну не перескакивай с темы!

– Ну, мам. Шоколад делают из какао бобов. Бобы – овощи. Сахар делают из сахарной свеклы. Свекла – овощ. Следовательно, шоколад тоже овощ. А овощи полезны, – шах и мат!

Стоп, я это уже говорил. Что происходит? Тот день уже закончился!

– Мам, – я дернул ее за рукав. Она резко повернулась.

Я проснулся от собственного крика, в поту. Слёзы вновь заливали лицо. Все лицо мамы было в осколках стекла, а рука обрублена до мяса. Она повторяла, что это я виноват в ее смерти. Она не переставала мне это повторять. Дрожь по всему телу никак не прекращалась. Вскочив с места, я побежал куда-то, пытался найти знакомое место, чтобы добраться до дома. Я не знаю, почему я снова бежал, не знаю от кого. Просто бежал. Тело было ужасно замерзшим, но я не чувствовал холода. Это чувство не поддается описанию.