– Как? Как ты справился с этим? – Почти шепотом продолжил я.

– Перестал сопротивляться и стал плыть по течению.

– Что это значит? – Я удивленно смотрел на парня.

– Выполни все, что ему нужно.

– Быть рабом остаток своей жизни? – Я заорал так громко, что, наверное, весь корпус нас слышал.

– Печёшься о своей никчёмной гордости? Зря, она никому не пригодится, в том числе и тебе. А это всё – всего лишь цветочки, дальше будет хуже. Твоя мнимая гордость тебя и погубит.

– Разве бывает хуже? – Я почти плакал, в отчаянии упав на колени.

– Твои действия не имеют смысла.

– А если я расскажу? Наш директор, он же должен помочь? – В отчаянии выдал я.

– Ты себя слышал? Мы никому не нужны. Запомни: стукачи долго не живут. Это не шутка, их просто удаляют из жизни.

– Ясно, – я не мог поверить в безысходность ситуации.

– Ты не должен пропускать школу, – приказной тон, вот же ублюдок, да как он смеет?

– С чего это?

– Так ты не получишь образование.

– Ты думаешь меня сейчас заботит какой-то аттестат?

– Сейчас – не думаю. Но, поверь, когда тебе стукнет восемнадцать, этот аттестат поможет стать человеком!

– Плевать на обучение, я теперь даже не уверен, что доживу до 18. Я до сих пор не могу понять, зачем ты привел меня на тот склад? Сколько же тебе заплатили, чтобы испортить мою жизнь?

Он молчал, но в его глазах не было вины, была только ненависть. Это выводило меня из себя.

– Отвечай, – я заполнил комнату своими звуками.

– Когда-то я тоже хотел, чтобы меня спасли! – Я ожидал всё, что угодно, но никак не это. Так это детская обида?

– То есть, это месть? Ты считаешь, что я тоже должен пройти это? Да? Вы все тут конченные! – Я прокричал с такой ненавистью, находясь буквально в 10 см от его лица.

Его взгляд. Он был таким странным. Я не мог понять, какую эмоцию он испытывает, что чувствует.

– Однажды ты поймешь! – Он ушел, оставив меня наедине со своими мыслями.

Плевать на школу! Идти навстречу со своими врагами я не особо хотел! Некоторые из псов Кира учились в нашей школе. Поэтому это было весьма проблематично.

В комнате был только Андрей. И я решил, пользуясь моментом, завязать разговор.

– Как давно ты знаешь Лиама? – Я пытался говорить более уверенно.

– Достаточно, – не особо разговорчивый, сложновато будет.

– А как он связан с Кириллом? – я пытался зайти издалека.

– Не лезь в его прошлое.

– Но…

– Не порть жизнь ни себе, ни ему. – Сказал, как отрезал.

– Но мне, правда, нужны ответы, – с грустью в голосе пробурчал я.

– Порою ненужные и тяжелые знания могут разрушить тебя, – откуда тут столько философов?

– Разве можно что-то разрушить сильнее? – Шепотом пробормотал я.

На улице сильно похолодало, и поэтому сегодня я не смог пойти на крышу. Читать в комнате совсем не хотелось, поэтому я решил уединиться в библиотеке. Она всегда пустая, мало кто из подростков сейчас читает классику, и лично мне тоже интереснее современная литература. То есть, только что стала интересна.

В самой библиотеке не было ни диванчика, ни чего-то похожего на него. А на стуле сидеть не хотелось, тело слишком быстро затекало. Ну что же… Придётся на полу обустраиваться. Стащил простыню из чьей-то комнаты и расположился поудобнее. Так и провёл здесь всю ночь.

Сегодня обнаружил, что у меня кончились шоколадки. Для кого-то это мелочи, а для меня настоящая катастрофа. Как они могли так быстро закончиться?! Я же экономил!

Надо где-нибудь достать деньги. Надо купить хотя бы одну шоколадку. Иначе я долго не протяну. У меня начнётся ломка, как у наркоманов.

Сейчас учиться не хотелось совсем. Хотелось просто исчезнуть, чтобы больше не видеть этих лиц.

Когда все в комнате, занимаюсь уроками, воткнув наушники в уши. Мысли о Кире до сих пор ёрзали в моей голове.

– Лиам, – я сел на его кровать.

– Что? – Он отвлёкся от ничегонеделания.

– Кир. Он же не отстанет от меня? – На что он лишь безжизненно покачал головой.

Ночные кошмары преследовали меня постоянно. Ближе к утру я вскакивал с кровати от криков, весь в собственном поту. Ничего нового!

Копаясь в своих вещах, я нашел там 200 рублей. Никогда не думал, что буду так сильно радоваться этой сумме. На эти деньги я побежал покупать конечно же шоколадки. «Ritter sport» с марципаном и одна «Милка» с орешками. Сказать, что я был доволен – ничего не сказать, практически вприпрыжку я дошёл до интерната. Радостно поднимался по ступенькам в ожидании сегодняшнего вечера. Но счастье было не долгим.

Около моей комнаты стоял Мирослав (один из пёсиков Кира). Почему? За что именно сейчас? За прогулы я получил наказание: двойные смены, дополнительные обязанности.

– Соскучился? – С долей сарказма прозвучал до боли знакомый голос. Нет, только не сейчас. В поле зрения оказался номер со слегка приоткрытой дверью, видимо, его уже освободили.

Проигнорировав одного из очередных собутыльников садиста, прохожу мимо, входя в комнату. Ну нет, ты не испортишь мне вечер, ублюдок. Быстро хлопаю дверью прямо перед его носом. И закрываю на замок. Да! Да! Да, мать вашу, теперь никто мне не помешает. Победоносно разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.

Не-е-ет! Нет. Я больше не смогу. Я больше не вынесу. Истерика. Паника. Страх. Дикий страх. На грязной кровати уютно расположился тот самый ублюдок, насколько я понял его звали Максим.

– Неужели не соскучился? – Оскал во все тридцать два зуба.

– Пошёл нахер отсюда! – Откуда во мне столько смелости? Хотя кого я обманываю, мои коленки уже подкашиваются, затягивая всё ниже. А от дрожи становится холоднее.

– Присаживайся, – смелости на сопротивление, увы, не осталось. Один животный страх в глазах, ничего более…

Зайдя, он резко захлопнул дверь, закрывая на замок. А его собутыльник, как послушная шавка, остался ждать за дверью.

– Присаживайся! – повторил он еще более жестко, словно приказ.

Я решил подчиниться своему внутреннему голосу, а он советовал выполнять требования садистов.

– Что на этот раз? – Сердце постепенно начало уходить в пятки. Я не мог даже пошевелиться. Я внимательно наблюдал за всеми его движениями. Он начал что-то доставать из сумки.

– Что это? – Мой голос перешёл на шепот, а потом и вовсе на сип.

– Кляп, – так спокойно, словно мы погоду обсуждаем.

Не услышав мои мольбы, он завязал мне рот. Затем наклонился к уху и нежно так прошептал:

– Повеселимся? – Он достал из той же сумки канцелярские принадлежности! Для чего? Он навис прямо надо мной, начиная нежно водить по руке холодным лезвием канцелярского ножа.

Он начал вырисовывать на моём теле слова, выпуская кровь из вен наружу, то углубляя, то нежно выводя острое лезвие. Мерзкое мучительное чувство проедало меня. Я пытался кричать, но не мог. От этого становилось лишь больнее. Но с бляхой ремня эта боль не сравнится.

Он так долго изнурял моё тело, что казалось, что прошла уже целая вечность. Затем с довольной улыбкой отстранился. Всё? Он закончил? Неужели всё закончилось?

Он вскрыл мой портфель и достал оттуда мои шоколадки.

– Любишь сладкое? – Нет! Только не шоколадки! Нет. Я пытался кричать. Он, видя мои усилия, похабно ухмылялся и начинал уплетать одну за другой. Нет! Истерика охватила моё тело. За что?

Он снял с меня кляп, дабы дать высказаться.

– Не трогай шоколадки! Сука, не смей, ублюдок, не трогай шоколад! Тебе моего тела мало? Делай, что хочешь, но положи шоколадки на место! – Это то, что поддерживает мою никчёмную жизнь.

– Вот как, – он снова надел на меня кляп. И, смотря на меня, доел все мои шоколадки. Ублюдок! Не прощу. Я убью его! Убью! Дикая ненависть охватила меня в тот момент. Глаза почему-то стали влажными. Эти мерзкие соленые капли снова стекали с моего лица.

– Делай, что хочешь, говоришь, – он подошёл к столу и зачем-то взял степлер. Только он был слегка больше обычных размеров.