– Точно не мы.

– Да? А где вы позавчера были?

Мы молчали. Марков поднялся.

– Черные вас ищут, – сказал он, – на рынок не суйтесь, и вообще, будьте пока тихо. А так… Молодцы.

День сегодня какой-то…

Сутолочный день.

Уже в глубокой ночи я подъехал к свечкам – комплексу из двадцатипятиэтажных высоток, стоящих в центре города. При СССР – у нас запрещали строить выше девяти – не по чину. Сейчас – вот так. Строили, конечно, не мы, москвичи – но все стройматериалы на площадку мы поставляли. Сейчас у меня еще одна идея появилась – пятьдесят этажей. Зачем? А для того чтобы область на карте России выделялась. Только и всего. Чтобы все понимали, что мы не в убогом совке живем, а в двадцать первом веке. Чтобы приехали потенциальные инвесторы, посмотрели и сказали – да, ребята. Это место что-то да значит. И если они такое могут у себя сделать – значит, тут и деньги есть, и распоряжаться ими умеют. Давайте-ка с ними законтачим…

А еще это делается для того, чтобы рождающиеся здесь, в городе пацаны и девчонки смотрели на все на это и понимали – для жизненного успеха совершенно не обязательно уехать сначала в Москву. Деньги есть и здесь. Дела тоже. Более того – если все правильно обстряпать – их тут будет даже больше. В Москве много зарабатываешь, это верно. Но сколько – отдавать?

– На сегодня всё.

Охрана вопросов не задает. Она знает, к кому – я.

С тех пор, как мы разбежались с Крысой, узаконили то, что давно надо было сделать, похоронили смердящий труп нашего брака и поставили крест – у меня нормальных отношений какое-то время не было. Почему? Ну… не то чтобы развод мне травму причинил… это только слабаки так говорят – развод причинил мне травму. П…ц.

Вместе с пацанами поехал в Тай. Там мне стало так противно – не выскажешь. Я понял, что не могу так – просто покупать мясо, как делают все остальные. Не мое это… как общественным платком сопли вытирать, представили? Но и второй раз пройти через горнило брака – я не хотел. Один раз хватило, спасибо.

Знаете… наша проблема с Крысой была в том, что у нас было слишком мало общего в этом браке. Дети? Да, дети. Но понимаете… если у вас есть деньги, то с детьми становится намного проще. Можно спихнуть их на нянек и жить для себя. Крыса это быстро поняла. И так и сделала.

Мне всегда было интереснее на работе, интереснее с людьми, интереснее дело делать. А ей оказалось интереснее жить для себя, что бы это не значило. Если бы она посвятила себя детям, я бы смог жить в семье, пусть и без любви. Если бы она пошла на работу… любую работу, хоть училкой в школу на пятнадцать тысяч, по диплому – я бы принял и это. У нее работа, у меня работа – каждому своё.

Но она не сделала ни того ни другого.

В какой-то момент я понял, что живу с женщиной, которая меня просто не уважает. То, что я делаю – она воспринимает как должное. То, что она косячит – я должен иметь дело с последствиями этого. Поговорить нам не о чем. Оправдаться за свою жизнь – мол, я всю себя посвятила детям, в то время как ты … – она тоже не могла, да и не собиралась. Ей не нужны были никакие оправдания, она была самодостаточна в том, что творила. И в оправданиях не нуждалась.

Тогда я просто принял решение и из семьи ушел. Всему есть предел.

Постепенно – родилось и новое решение. Мне тогда еще Мозг говорил – не заводи интрижек на работе, не гадь, где живешь, аукнется потом. Но…

Получилось, как получилось.

А пока я тут душу вам наизнанку выворачивал, лифт поднял меня на двадцать пятый, куда мне и нужно. И за сим на сегодня прощаюсь.

…

Телефон зазвонил, когда было четыре часа ночи – но я проснулся. Сразу.

– Алло… да…

Я посмотрел на часы, которые положил у столика. Тускло светил тритий.

Четыре почти.

– Я сейчас приеду.

Дурное предчувствие накинулось на меня.

– Что? – спросил я, понимая уже – что ничего хорошего?

– Фабрика горит.

Твою мать…

– Сильно?

Алена не ответила. Я подошел к окну, откинул темную штору. Везде где я жил – висели эти шторы, и они всегда были опущены, даже на двадцать пятом. Зарево было видно даже отсюда.

Да, сильно…

Примчалась Алена

– Я поехала…

– Я подъеду чуть позже. Не надо чтобы мы приезжали вместе.

– Хорошо. Дверь закрой.

– Будь сделано…

Вот так вот. Алена управляющая на фабрике. На пять лет младше Крысы, на десять – меня, но мудрее лет на сто.

По крайней мере, нам есть о чем поговорить, и мне ничего не надо мучительно объяснять – она и так все понимает.

Хлопнула дверь. Ключ у меня есть, закрою.

Достал телефон, включил. Глядя на далекое зарево, набрал Мозга.

– Спишь?

– Что…

– Ткацкая горит.

– Горит?!

– Из дома видно.

– Твою мать…

– Ты туда?

– Да. Там на месте встретимся.

– Давай.

Дал отбой – и тут меня как током дернуло.

А что если поджог на то и рассчитан? И кто-то там сидит сейчас со снайперской винтовкой и ждет?!

Паранойя? А то, что произошло за последний день – это как все объяснить? С чего это вдруг начались мутные мутки – и тут же фабрика загорелась? А?

С теми, кто воспринимает несчастный случай как личное оскорбление – несчастные случаи не происходят.

…

В дверь позвонили, когда я почти оделся. Я глянул в глазок, только потом открыл. Дверь из 7мм-ой бронестали, с доводчиком. Глазок – электронный.

Охрана…

– Александр Иванович… мы за вами.

– Сейчас. Только оденусь…

Оденусь…

Двадцать пятый – не шутка. Открыл окно, высунул руку. Там кондей стоял, сверху прикрытый – от осадков. Я высунул руку, нащупал пакет, припрятанный между кондиционером и крышей, осторожно потянул на себя…

Ну да, пистолет. Один из лучших – Глок-19. Я так обычно при себе не ношу, чтобы не провоцировать ментов – но иногда выхода не остается.

Как сейчас.

…

– На фабрику, Александр Иванович?

– Что я там забыл? Посмотреть, как деньги мои горят? Давайте, на металлобазу. И телефоны выключить…

От автора

Вот вроде, совсем немного времени прошло от тех времен, о которых будет здесь рассказ. Четверть века – что такое четверть века по историческим меркам? Ничего. А что изменилось?

Всё.

Попробую кратко – как было тогда.

Вот представьте себе –мобил нету. И интернета нету. То есть совсем нету. Ни про какие социальные сети – никто слыхом тогда не слыхивал. Мобилы были у долларовых миллионеров, бригадиров бригад и прочего – и только поговорить. Минута разговора стоила несколько долларов.

Твоя социальная сеть – это твой двор, твоя школа, твоя компания. Всё. Одни и те же лица изо дня в день – и никого не забанишь, они всегда будут рядом, если не пойдут в армию, в тюрьму или их не убьют.

Вся информация – или из газет и журналов или из телека. Но на прессу денег нет.

Денег вообще нет. Во многих местах не знаешь, заплатят ли зарплату и когда. Некоторые – не получали годами, но как то жили. Но если и платят – хорошо если хватает на самое необходимое. Про то чтобы пойти посидеть в кафе – речи не идет, такое себе позволяют максимум на день рождения и то не всегда и не все.

Машина – это роскошь, даже если это десятилетний Жигуль. Ремонтируют всегда сами, для чего мужики целыми днями сидят на гаражах. Бабы руками стирают, плюс – сидят на огородах. Огороды есть у всех, иначе не выжить. Зимой все едят свою картошку.

Никаких кредитов. Проценты по кредитам заоблачные, но и так не дают. Нет денег на самую примитивную бытовую технику, все советское. Стройка везде кроме самых крупных городов – почти остановлена, потому что квартиры никто не покупает. Денег нет.