«Что это Алеша забыл? Помчался назад, словно его ужалила пчела», – подумал Александр.

Вскоре над флагманским броненосцем взвился сигнал: капитанам кораблей прибыть к адмиралу. Как гром среди ясного неба пронесся слух, что началась война с Японией.

С берега вернулись офицеры и привезли свежие французские газеты, в которых было напечатано, что в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое января японские миноносцы атаковали русскую Тихоокеанскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура. Выведено из строя три русских корабля, о потерях с японской стороны не сообщалось.

Нечаев в возбуждении ходил по палубе, сжимая и разжимая кулаки. С детских лет он мечтал о морских сражениях, представляя себя отдающим приказы среди грохота пушек. Его корабль шел на абордаж, и он первым прыгал на чужую палубу и срывал вражеское знамя. И вот наконец-то война, то, к чему он готовился всю свою жизнь, началась.

«Как жаль! Как жаль! Что я сейчас не в Порт-Артуре», – думал Нечаев.

Вечером все офицеры крейсера, свободные от вахты, собрались в кают-компании. Были откупорены бутылки с лучшим шампанским. Пили за победу русского флота и кричали «ура».

– Если наша эскадра выйдет сегодня на Дальний Восток, – говорил старший офицер Небольсин, – даже идя экономичным ходом, уже через месяц «Аврора» сможет обстреливать японцев в Желтом море.

– Тогда мы бы наказали японских макак за их подлое нападение без объявления войны, – кричал перепивший подпоручик Бортнев.

Офицеры расползлись по своим каютам под утро пьяные и возбужденные, как мужики перед кулачным боем «стенка на стенку». На следующий день они набросились на утренние газеты, которые рябили заголовками о начавшейся войне. Правда, из них удалось установить только то, что японским миноносцам удалось подорвать два броненосца и один крейсер, о потерях с японской стороны сведений не было. В вечерних газетах появились статьи о геройском бое крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец».

В этот вечер в кают-компании было уже не так весело, как вчера. Сообщения о неожиданных потерях первого дня войны ошеломили офицеров. Сидевший в кресле-качалке Бортнев вслух перечитывал французскую газету, вольно переводя и добавляя красочные эпитеты:

– Капитан «Варяга» Руднев, получив ультиматум от японского адмирала Уриу, ранним утром вывел свой крейсер и канонерскую лодку «Кореец» из корейского порта Чемульпо. Русские корабли сделали попытку прорваться в Порт-Артур, отстреливаясь от шести японских крейсеров. Во время боя в японские крейсера попало множество снарядов, но «Варяг» тоже получил серьезные повреждения и вместе с канонерской лодкой был вынужден вернуться в Чемульпо. Не имея больше возможности сопротивляться, русские моряки взорвали канонерскую лодку и, открыв кингстоны, затопили крейсер.

Вошедший в Кают-компанию вдрызг пьяный Нечаев слышал только последнее предложение, прочитанное подпоручиком.

– Капитана Руднева нужно немедленно отдать под суд. За полчаса такой крейсер загубил! – громко произнес Александр.

В кают-компании воцарилась тишина, все офицеры уставились на лейтенанта Нечаева.

– Что вы мелете, Александр Васильевич?! Капитан первого ранга Руднев – герой, человек долга и чести, – возмутился старший офицер.

– Он геройский болван! – не унимался Нечаев. – У японцев нет ни одного крейсера, способного догнать «Варяг». За каким чертом Руднев потащил за собой канонерскую лодку, скорость хода которой тринадцать узлов? Мог бы сразу взорвать «Корейца», тоже мне, ценный утиль, спущенный на воду двадцать лет назад.

– Как вы можете так говорить? – пытался переубедить лейтенанта Небольсин. – Взорвать боевой корабль без боя – ни у одного настоящего моряка на это рука не поднимется!

– А уничтожить после боя сразу два своих корабля руки поднялись! Если Руднев сильно радел за казенное имущество, мог бы выйти на прорыв ночью. Или он и вправду думал, что японцы – косоглазые макаки, не умеющие стрелять?

– Ночью они наверняка в таком узком фарватере напоролись на миноносцы.

– В сумерках миноносцы – это не шесть крейсеров днем, из двух зол нужно всегда выбирать меньшее. Тем более что шестидюймовки «Варяга» одним попаданием может пустить на дно любой миноносец. И вражеским кораблям пришлось бы сильно постараться, чтобы совершить успешную торпедную атаку.

Лицо старшего офицера покраснело. Он пару раз глотнул воздух, желая что-то сказать, но, сочтя, что спорить с Нечаевым бесполезно, уже более спокойным тоном, обращаясь к Бортневу, сказал:

– Михаил Львович, проводите, пожалуйста, Александра Васильевича в каюту. Сегодня он расстроился и перебрал лишнего.

Нечаев, разгорячившийся от спора, схватил со стола бутылку коньяка и, махнув от безнадежности рукой, пошел заливать горе в свою каюту.

Ночью Александру приснился крейсер «Варяг», идущий на полных парах к бастионам Кронштадта.

– Разве «Варяг» не потоплен? – спрашивал он у стоящего рядом матроса.

А матросик засмеялся ему в лицо и закричал:

– С ума сошли, ваше благородие? Он же из Америки, с постройки только пришел!

И вдруг лицо матроса изменилось: стало плоским, а глаза сделались узкими, как щелки. Он еще больше залился смехом и засюсюкал:

– Совсем плохой, васе благородие, это не «Варяг», а нас японский крейсер!

Нечаев принялся тыкать кулаком в эту мерзкую харю и проснулся, свалившись с кровати. Уже с открытыми глазами лейтенант продолжал дергать рукой, нанося удары невидимому врагу.

Эскадра застряла в Джибути, словно на привязи. С театра военных действий приходили неутешительные вести: японские войска оккупировали Корею. Порт-Артур блокирован с моря японским флотом, и Тихоокеанская эскадра не в состоянии помешать вражеским десантам. Корабли, поврежденные в первый день войны, стоят в доках и еще долго будут в ремонте. Подорвались на минах и пошли на дно крейсер «Боярин» и минный заградитель «Енисей».

Офицеры и матросы на эскадре были возмущены долгой стоянкой, вместо того, чтобы идти на подмогу в Порт-Артур, они вынуждены греться на африканском солнышке.

Это бездействие всем надоело, матросы без удовольствия распевали:

Не слышно на палубе песен,

И Красное море шумит.

А берег суровый и тесен,

Как вспомнишь, так сердце болит.

Нечаев по ночам, сидя за столом в каюте, чертил схемы и таблицы соотношений русского и японского флотов. Увидев сообщение о награждении всех офицеров «Варяга» и «Корейца» орденами святого Георгия, Александр пришел в ярость. Ему показалось, что в Петербурге сошли с ума, раздавая самые почетные воинские награды за проигранный бой. Развесив по каюте карты Желтого и Японского морей, он с еще большим усердием окунулся в работу, забросив все увеселительные похождения. Лейтенант взбадривал свой мозг кофе и коньяком, а от крепких египетских сигарет в каюте стоял сизый туман.

После одной такой бессонной ночи Нечаев пригласил к себе Бортнева и начал ему объяснять свой план ведения войны:

– В этой войне, Мишель, главенствующая роль отводится флоту. Если удастся снять морскую блокаду Порт-Артура и разбить японский флот, то всей японской армии, находящейся на материке, вскоре придется капитулировать. Лишенная подвоза боеприпасов, продовольствия и подкрепления, она долго не сможет продолжать боевые действия.

– Саша, не делай вид, что «открыл Америку», все и без тебя это отлично понимают.

Александр продолжил, не обращая внимания на реплику друга:

– Для этого надо немедленно отправить на Дальний Восток лучшие корабли Балтийского флота. Мы также присоединимся к ним. Даже при нашей российской волоките месяца через четыре можно будет отшвырнуть японцев от Порт-Артура.

– Но ты же сам много раз говорил мне, что на Балтике остались одни старые корыта. Да и японцы могут перехватить нас, не допустив соединения эскадр.

– Конечно, наши новые корабли еще не достроены, но главное – не терять времени. Не надо думать, что противник даст нам собраться с силами. Помешать соединению эскадр японцы, безусловно, попытаются, но нам навстречу выйдут и Порт-Артурская эскадра, и крейсера из Владивостока. Японцы уже не смогут создать численный перевес на всех направлениях. А мы даже с потерей во время боя нескольких кораблей приобретаем необходимое для победы превосходство, соединив все силы Тихоокеанского флота в единый кулак.