Вчера после встречи с Леночкой Клод он в расстройстве чувств зашел в ресторан. Алексей не желал ни с кем общаться, но как назло к нему за столик подсели армейские офицеры. И изрядно выпивший мичман принялся жаловаться им на невезение в любви. Потом он рассорился с ними чуть ли не до драки, не сойдясь во мнении на стратегию ведения войны. Унимая скандал, половые под руки отвели Алексея в гостиничный номер. Каневского душила обида на весь белый свет, и он, едва двигая пером, написал прощальное письмо Елене Васильевне.

Сегодня Алексей вспоминал вчерашний день, и ему было неловко перед самим собой: «Как вчера я мог раскрывать душу и кому?! Серым армейским офицерам! И писать плаксивые письма женщине, отвергшей мою любовь. Позор! На свете есть вещи поважней любви. Да лучше умереть под японскими снарядами, чем страдать от любви как паршивый студент!»

Каневской с веселой злостью смотрел на громады броненосцев, столпившихся на рейде Кронштадта.

«Вот она – сила России, которая победит всех на свете!»

Разорванное мичманом в мелкие клочки письмо к Леночке Клод поплыло по волнам Финского залива.

Катер прижался к борту броненосца «Ослябя». Поднявшись по трапу, Каневской отдал честь вахтенному офицеру.

– Как погулял в отпуске, Алеша?

– Отлично, – не останавливаясь, ответил мичман.

В голове Алексея вертелась уже ставшая за сегодняшний день навязчивой идея: «Скорее на войну!»

Зайдя в свою каюту, он быстро написал рапорт о переводе на Дальний Восток. Поднявшись на мостик и отдав честь, Каневской протянул рапорт капитану броненосца.

– Вы уже из отпуска, Алексей Петрович, вот и славно, – как бы пробуждаясь от сна, произнес капитан первого ранга Бэр. Прочитав бумагу, поданную мичманом, он поднял на него хмурый взгляд. – Куда это вы собрались? После неудачной попытки двадцать восьмого июля прорваться во Владивосток Первая эскадра заперта в Порт-Артурской «луже». Владивостокские крейсера после боя в Корейском проливе второго августа и потери в нем крейсера «Рюрик» тоже надолго встали у пирса. Так что главный бой и прорыв блокады Порт-Артура ляжет на плечи нашей эскадры. А списываться с корабля перед походом я считаю бегством от войны.

Рапорт в руках капитана первого ранга превратился в обрывки. Стоявший на вытяжку мичман покраснел от смущения. Находясь в деревне, он читал сообщения телеграфных агентств о ходе боевых действий, но для него в то время важнее были личные переживания. Резкие слова капитана спустили молодого офицера с небес на землю.

– Не беспокойтесь, Алексей Петрович, повоевать нам придется и довольно скоро, – смягчил тон Бэр. – Через два дня броненосец уходит в Ревель, там в течение нескольких недель соберутся корабли, готовые к походу, – он немного помолчал, рассматривая крепкую фигуру мичмана. – Теперь о главном: наш броненосец избран контр-адмиралом Фелькерзамом в качестве второго флагмана. Порядок во всем должен соблюдаться пуще прежнего. И еще, Алексей Петрович, вам, как командиру батареи мелкокалиберной артиллерии, необходимо повысить подготовку по отражению минных атак. Есть данные, что во время похода на эскадру могут напасть японские миноносцы.

Круто развернувшись, Каневской покинул мостик и отправился к батарее сорокасемимиллиметровых орудий.

– Здравия желаем, ваше благородие! – хором встретили мичмана матросы.

– Здорово, черти полосатые! – приветствовал их офицер. – Что, совсем без меня распустились, орудия даже не чищены? – проведя платком внутри ствола, хмуро заметил Алексей. На платке серело лишь несколько соринок, но он накинулся на квартирмейстера. – Выгайло, почему за порядком не следишь? Чтобы через полчаса все блестело!

– Есть, ваше благородие, – вытянулся квартирмейстер.

– И еще, ежедневные тренировки по отражению минных атак, через три дня проверю, не дай Бог, не уложитесь по времени, всех сгною под винтовкой.

Сорвав зло на матросне за испытанный стыд перед капитаном, Каневской с чувством выполненного долга направился в Кают-компанию.

– И угораздило же наш броненосец опять ходить под адмиральским флагом. Офицеры снова землю носом рыть будут, выслуживаясь перед начальством, – тоскливо вымолвил наводчик Петров, драя банником ствол орудия.

– Благодари Бога, что «Ослябю» не облюбовал адмирал Рожественский. Фелькерзам по сравнению с ним – божий одуванчик. Сидит себе в каюте да винцо потягивает, а не зубы кулаком матросам считает, – ободрил наводчика квартирмейстер.

Графская чета Паленых собиралась на бал в великокняжеский дворец. У адмирала было прекрасное расположение духа. Граф предвкушал уже, что Анна Николаевна отправится танцевать, а он усядется в буфете за дальний столик с кем-нибудь из старых сослуживцев, где, хорошенько нализавшись коньяка, можно будет с упоением предаться воспоминаниям о былой службе при покойных императорах Александре Николаевиче и Александре Александровиче, ругая все нововведения нынешнего царствования.

– Послушай, кисик, – прервал голос жены благие мысли графа Анатолия, – сегодня утром к нам заходила Леночка Клод и просила за своего племянника, мичмана с броненосца «Ослябя». Он единственный сын у ее тетушки и сейчас собирается в поход на Дальний Восток. Нельзя ли его оставить при штабе или адмиралтействе в Петербурге?

Хорошее настроение адмирала начало улетучиваться.

– Милочка, вакантных мест сейчас нет, и не предвидится, тем более для мичманов.

– Так возьми и быстренько продвинь его производство в лейтенанты.

– Ты меня удивляешь, Анечка, этот мичман наверняка и ценз в плаваньях не выслужил. Давай я лучше переведу его, например, на Каспийскую флотилию, оттуда он точно на войну не попадет.

Глаза Анны хитро прищурились. Пальцы женщины осторожно погрузились в седеющую шевелюру мужа.

– Ну, кисик, я же сказала, что мичман должен остаться в Петербурге и никакого Каспия, – нежно прошептала она в ухо адмирала.

– Это невозможно устроить, дорогая, мне легче подать в отставку, чем выхлопотать место в Петербурге неизвестно для кого! Сейчас, когда даже гвардейский экипаж, в котором служат знатнейшие фамилии империи, отправляется на войну на броненосце «Александр III»!

– Ну, кисик, ты столько раз мне говорил, что для тебя нет ничего невозможного, – еще нежнее проворковала графиня, и тонкие пальцы принялись расстегивать ширинку на штанах мужа.

Анатолий Сергеевич тяжело задышал, когда на божий свет показался его сморщенный, загнувшийся книзу фаллос. Графиня крепко сжала этот маленький отросток в ладошке и начала быстро дергать его. Ее губы, прижатые к уху мужа, зашептали непристойности, какими утром грузинский князь благодарил саму графиню. Адмирал Пален скорчился от боли, чувствуя, что холеная и слабенькая на вид ручка жены вот-вот вырвет его достоинство вместе с корнем, но он все же не спешил останавливать это издевательство.

Давно, когда граф был юным лейтенантом и командовал миноноской во время Турецкой войны, он направил свой маленький корабль на большой турецкий пароход в устье Дуная. От взрыва шестовой мины в трюме парохода произошла детонация боеприпасов. Слабый корпус миноноски не выдержал мощного взрыва и дал течь. Русский корабль пошел на дно вместе с турецким пароходом. Матросы вытащили оглушенного лейтенанта из холодной воды на маленький островок. Лишь через сутки молодого графа доставили в лазарет с сильнейшей контузией и воспалением легких. Поправлялся Пален плохо, даже думал об отставке. Но молодость взяла свое, только в постели с женщинами он стал никаким. Самые лучшие проститутки Одессы не смогли поднять его достоинство. Уже зрелым мужчиной он влюбился в молоденькую смешливую Анну. От одного вида юной красавицы он, как десятилетний мальчик, испытывал томление. Промаявшись такими чувствами полгода, Анатолий Сергеевич не вытерпел и сделал предложение. На удивление юная Анечка вскоре после свадьбы нашла подход к супругу и изредка устраивала мужу праздники.

Адмирал весь потный кряхтел на стуле от желания и боли. Его член на несколько секунд распрямился и выцедил несколько капель на пальцы жены.