— Каким образом? — вставил Игорь слово в ее монолог.

— Стихийный Дар указывает на родство кое с кем из твоих великих предков.

— То есть, я не единственный такой? Это не аномалия?

— Нет, не единственный. И это не аномалия. Это редкий, но все-таки известный из истории Дар.

Между тем слуги накрыли для них чайный стол и, удалившись, оставили Бармина один на один с его моложавой бабушкой.

— С чего бы начать? — Княгиня, вроде бы, находилась в раздумье, но Игорь был уверен, что это всего лишь риторический прием.

— Давайте, начнем с моей родни, — предложил Бармин, — а то с Варварой все получилось как-то слишком неожиданно. Знай я к чему готовиться, все, возможно, пошло бы как-нибудь иначе.

— Твоя правда, — согласилась княгиня. — Я просто не ожидала, что Глинские так скоро ринутся в бой.

«Странная позиция, — мысленно пожал плечами Бармин. — А чего же ты от них ожидала? Сама же говоришь, что они упертые. Впрочем, пусть ее! Теперь уже я сам буду контролировать события».

— Тогда, давайте вернемся к родственникам, — предложил Бармин. — Варвара моя родная сестра, а кем мне приходятся Глинские? Князь Нестор неслучайно, наверное, озаботился судьбой Варвары Менгден?

— Ты прав, — тяжело вздохнула женщина. — Глинской была вторая жена твоего деда.

— А я, тогда, чей внук? — удивился Игорь. — Я выходит, тоже Глинским родня?

— Родня, но не прямая, а сводная.

— Тогда, Анна Георгиевна, я совсем запутался, — признал Бармин очевидное.

— У твоего деда, — начала объяснят- княгиня, — графа Карла Менгдена было три жены…

— Высокая смертность, вы не находите? Или у нас разрешен развод?

— С чего ты взял? — удивленно взглянула на него княгиня.

— Ах, вот оно что? — улыбнулась она через мгновение. — Ты меня неправильно понял, Ингвар. Вернее, я объяснила недостаточно ясно. Это были не последовательные браки. У него одновременно было три жены.

— Но полигамия в империи запрещена, разве нет?

— Для христиан, — кивнула княгиня. — Это постановление церкви. Вернее, строгая рекомендация, которую в ряде случаев тоже можно обойти. Гражданские власти в это не вмешиваются, поскольку брак является прерогативой церкви. А вот относительно язычников действует как раз императорский указ. Теоретически для язычников нет ограничения по количеству жен. У князя Владимира — до крещения — их было столько, что даже турецкий султан его вряд ли превзойдет. Поэтому еще в прошлом веке по согласованию с Первыми из Волхвов император своим указом ограничил число жен у язычников тремя, ну или пятью в исключительных случаях.

— И семь, — добавила, подумав, по особому разрешению императора и волхвов.

«Ни фига себе! — обалдел Бармин. — Официально разрешенный гарем? Совсем местные головой тронулись!»

— Значит, три жены.

Сама по себе концепция многоженства его не смутила. Как любой нормальный мужчина, он не мог, — хотя бы в тайне, — не мечтать на тему «если б я был султан». Но с другой стороны, вбитые в него намертво воспитанием и образованием идеи моногамии не могли не тревожить совесть. Ведь, если у мужчины, три жены, им бедным приходится терпеть рядом с собой официально разрешенных соперниц, да еще и притираться друг к другу, чтобы не превратить семейную ячейку в перманентный бедлам.

— Значит, три жены, — сказал он вслух.

— Три, — подтвердила княгиня. — Во-первых, твоя бабушка Барбара Менгден урожденная княжна Корибут-Воронецкая. Она умерла молодой, но была единственной из жен Карла Менгдена, кто имел право на графский титул. Соответственно, ее сын Сигурд — являлся первым наследником. Второй женой была Елизавета Глинская, родная тетка Нестора — нынешнего главы рода Глинских. Как вторая жена она имела титул ненаследственной баронессы фон Менгден. У нее было две дочери — твои тетки и сын — твой дядя. Ее дочери были замужем, носили другие фамилии и в восстании не пострадали, а сын — дворянин Петр Менгден, — участвовал. Он служил тогда в армии и, как офицер, попал под трибунал. Петр умер на каторге, но у него, по слухам, остались вдова и дочь, однако следы их затерялись, и где они сейчас я не знаю. Ну и третья жена — Марфа Аленкина. Младшая жена. Она по закону носила дворянский титул Менгден. Ее дочь замужем за каким-то шляхтичем в Польше. Связи мы с ними не поддерживаем, никаких прав на титул эта девочка не имеет.

— Полно родни… — покачал головой Бармин. — Глинские, Воронецкие, Аленкины…

— Да, — подтвердила княгиня. — Много. Придется тебе, Ингвар, поднапрячься. Михаил Семенович подготовил на такой случай подборку материалов. Там пять толстых папок и несколько подшивок статей из газет и журналов. И это только о том, что касается твоего деда. Вернее, его жен и детей, потому, что о самих Менгденах мы поговорим отдельно.

— О них тоже есть подборки документов?

— Разумеется. Мы просто боялись, что, не имея необходимых знаний и опыта работы с документами, ты с этим не справишься. Оттого и не спешили говорить с тобой на эту тему.

«Вот же идиоты! — возмутился Бармин. — Сколько времени потрачено впустую!»

— Я понял, — озвучил он очевидное. — У отца тоже было несколько жен?

Предположение, не лишенное смысла, особенно в свете рассказанного ему княгиней.

— У твоего отца было две жены: твоя мать и вторая жена — Маргарета фон Менгден, урожденная Браге. Когда начались аресты она бежала с дочерью в Данию к своим родственникам и позже, едва стало известно о смерти Сигурда, вышла замуж повторно. Полагаю, она с этим мужчиной перед этим жила вместе уже несколько лет. Мы с ними, как ты понимаешь, никаких отношений не поддерживаем.

— Понятно… — протянул Игорь, пытаясь осмыслить нарисованную бабкой картину. Получалось, что кроме родной сестры у него есть где-то в Дании еще и единокровная.

— Но постойте, — сообразил он вдруг, — если ваша дочь была первой женой моего отца, значит она тоже была язычницей? Но вы же, насколько я мог видеть, православная христианка. Как так?

— Хельга была христианкой, но муж вряд ли позволил бы ей воспитать тебя в православной вере. Все Менгдены исторически язычники. Во всяком случае, по мужской линии.

— В клане тоже все язычники?

— Нет, — покачала головой княгиня, — не все. Но клана, как такового, уже нет. Он упразднен императорским ордонансом, и о его восстановлении речь пока не идет. Вот вступишь в права по всем правилам, тогда можно будет попробовать восстановить не только клан, но и всю Северную марку[45].

— Северная марка? — переспросил Игорь, впервые столкнувшийся с этим географическим понятием. — А это, что такое?

— Северная марка, ее еще называют Западной пятиной[46] — начала объяснять «старушка», — это очень древнее надгосударственное образование на севере или западе, смотря откуда смотреть, Великорусской империи. Было время, могло стать королевством, наподобие Швеции или Дании, но не сложилось. Однако императоры всегда соблюдали ее права на автономию. Территория огромна: от Ревеля[47] на юго-восток до Юрьева[48] и на юг через Изборск на Полоцк, затем на северо-восток на Торопец и наконец на север через Старую Руссу, минуя Новгород — граница проходит к западу от города — на Орехов[49] и Корелу[50], а затем на запад до Выборга. Во главе марки стоял не маркграф, как это принято на западе Европы, а хёвдинг[51], которого позже стали называть конунг[52], а еще позже — князем. Вот, собственно, род Менгденов и правил Северной маркой.

— Выходит я князь Менгден? — нахмурился Игорь, новая информация снова переворачивала картину мира с ног на голову.