Свою роль играло еще и то, что во время летних каникул дел было непривычно мало. Ни учебы, ни курсов по английскому, ни тренировок, ни выступлений. Моя танцевальная школа под названием "Экстра" тоже закрывалась на лето, поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как маяться от безделья.

Правда пару раз в неделю я подрабатывала промоутером в торговом центре недалеко от дома. Раздавала флаеры и скидочные купоны в магазин электроники.

Люди всегда старались обходить меня стороной, никому не нужна была лишняя макулатура. Но я свою работу выполняла качественно: догоняла, тыкала листовками в их грудь, громко озвучивала рекламный слоган и чуть ли не силой вручала им листовки. Редко кому удавалось уйти от меня без заветного буклета в руке.

Я делала это не потому, что хотела, и не потому, что моя работа хорошо оплачивалась. А по настоянию мамы, которая была убеждена, что труд сделал из обезьяны человека.

– Так, ладно, пошли одеваться, посуду потом помою, – скомандовала Ада после того, как мы закончили завтрак.

Август по обыкновению выдался жарким и безветренным. Погода шептала, а солнце, разлитое по раскаленным улицам, зазывало наружу.

Я облачилась в короткие джинсовые шорты, белую футболку и направилась к выходу. Ада возилась с застежкой на своих новых и, судя по внешнему виду, довольно неудобных босоножках.

– А это не кепка Булаткина? – спросила я, доставая из шкафа для верхней одежды зеленую бейсболку.

Увидев мою находку, Ада смачно выругалась, а потом заявила:

– Давай ее сюда. Наша задача, когда сегодня пойдем с Антоном в кино, незаметно подсунуть кепку ему в рюкзак, чтобы он думал, будто она всегда там лежала.

– Ты в своем уме? – усмехнулась я. – Наверняка он уже сто раз свой рюкзак перерыл, пока искал ее. Почему ты просто не скажешь, что она у тебя?

– Я с пеной у рта доказывала, что вернула ему кепку после пляжа. И еще добавила, что у него куриные мозги…

– Понятно. А признавать, что куриные мозги на самом деле у тебя, не хочется, да?

– Ну да, – поморщилась подруга. – Мужчинам нельзя показывать свою неправоту. Заклюют.

У Ады был непростой, а порой даже склочный характер. Она обожала спорить и вечно цитировала свою бабушку. Но за десять лет дружбы я привыкла к закидонам лучшей подруги и почти не обращала на них внимания.

К тому же я знала и о положительных чертах ее личности. Ада всегда поддерживала меня и понимала с полуслова. А еще она была умной, веселой и в глубине души (где-то очень глубоко) доброй.

Весной Ада стала встречаться с Максом Муслимовы, парнем из нашей школы, который в том году выпустился. Их отношения, на протяжение долгого времени напоминающие минное поле, наконец стабилизировались. И теперь между влюбленными царили мир и гармония. Относительные, конечно. Ведь и Макс, и Ада по натуре были лидерами, и каждый стремился главенствовать.

Порой эти двое бурно ссорились, и подруга в сердцах заявляла: "Больше никогда в жизни не буду разговаривать с этим альтернативно одаренным!" Но потом, конечно, таяла и вновь смотрела на парня глазами, полными нежности.

Мы ходили по торговому центру уже больше двух часов, и ничего подходящего Ада так и не нашла.

– Боже, какая безвкусица, – вздохнула она, разглядывая лиловую юбку с золотыми оборками, висевшую на манекене.

– А вот это ничего, – заметила я, приближаясь к легкому голубому платью из шифона.

– Да, но оно слишком… Милое для меня, – отозвалась Ада. – А вот к твоим морским глазкам очень даже подойдет. Примерь.

– Зачем оно мне?

– Как зачем? У тебя день рождения через неделю! Бегом в примерочную!

Я вздохнула и повиновалась.

Ада оказалась права: платье мне подошло. Оно действительно гармонично сочеталось с моими синими глазами и длинными пшеничными волосами. Образ получался романтичный и игривый.

Пока я с легкой улыбкой рассматривала себя в зеркале за шторкой примерочной, снаружи до меня донесся голос Антона Булаткина, с которым мы сегодня договорились пойти в кино.

– А к нам в класс переходит новая девчонка, – объявил он.

– Эх… И так одно бабье в коллективе, – вздохнула Ада. – Откуда информация?

– Лариса Сергеевна сказала, когда я цветы из дома в класс относил. А Кирилл Самохин даже видел ее, когда она с мамой документы в школу подавала. Говорит, красотка.

– У тебя и так две красотки есть, куда тебе третью? – я отодвинула шторку и шутливо потрепала друга по русым волосам в знак приветствия.

Я, Ада и Антон дружили с детства. Десять лет проучились в одном классе, и были, что называется, не разлей вода.

– Ну а что? Меня на всех хватит, – широко улыбнулся Булаткин, подталкивая меня в бок.

Когда мы подошли к кассам кинотеатра, который располагался на втором этаже торгового центра, мы с Адой сунули Антону в руки деньги за билеты, а сами встали за его спиной.

– Сейчас, – одними губами скомандовала подруга и легонько ткнула пальцем в рюкзак Булаткина.

До меня дошло, что она хочет "вернуть" Антону его злосчастную кепку. Я поджала губы, но деваться было некуда. По нашему рабочему плану, который был придуман еще в детстве, мне следовало отвлекать жертву, пока Ада творит свои черные дела.

– Антош, а о чем фильм? – спросила я.

– Не знаю. Я же не смотрел. Но отзывы хорошие, так что не переживай.

Тем временем Ада попыталась расстегнуть молнию на рюкзаке друга, но он что-то почувствовал и обернулся. Калинина едва успела одернуть руку за спину.

Она вновь выразительно посмотрела на меня, и в ее взгляде читалось: "Отвлекай лучше!"

– Эм… Антон, а как у тебя с этой девчонкой? С Полиной, кажется.

– Саш, я виделся с ней три недели назад. Ты чего? – Булаткин с подозрением покосился на меня.

Я нервно переступила с ноги на ногу и продолжила:

– Короче, я недавно узнала, что одна моя знакомая тайно влюблена в тебя.

– Да? И кто же? – Антон повернулся ко мне, и в его глазах зажегся интерес.

– Я не могу сказать, это секрет.

– Секрет – это, когда ты молчишь и не заикаешься о том, что в меня кто-то влюблен, – возразил Антон. – А теперь, раз сказала "а", говори и "б".

Боковым зрением я видела, что Ада уже расстегнула рюкзак Булаткина и медленно кладет в него кепку.

– Это… Лиза Арсеньева, – вдруг осенило меня.

– Ой, не… – вздрогнул Антон. – Она же это… Лысая как моя коленка. Я как-то, знаешь, в этом плане традиционно мыслю, волосы люблю.

Лиза была девчонкой, которая в том году ни с того ни сего пришла в школу поле весенних каникул с бритой головой. Прям под ноль. С нашей класснухой тогда чуть приступ не случился. Арсеньеву даже повели к директору, но проку в этом не было: косы-то обратно не пришьешь.

– Так у нее за лето волосы немного отрасли, – продолжала веселиться я.

– "Немного" не поможет. Надо, чтобы много отрасли. Очень много.

– Ну, на нет и суда нет, – пожала я плечами.

Моя миссия была выполнена. Кепка благополучно перекочевала из сумки Ады в рюкзак Антона.

В кинотеатре друг, конечно же, обнаружил свою пропажу и уставился на нее так, будто она была доказательством существования инопланетной жизни. Выдержав небольшую паузу, Ада театрально всплеснула руками и сказала:

– А я что говорила? Ну, Булаткин, ну, растяпа! А еще на меня бочку гнал!

– Честное слово, не понимаю, как так вышло, – растерянного хлопал ресницами друг. – Тупо получилось. Ада, извини меня.

– Я подумаю! – Калинина сложила руки на груди и высоко задрала подбородок.

От меня не укрылось то, как едва уловимо подрагивали при этом уголки ее губ. Женское коварство в действии. Получите и распишитесь, Антон Евгеньевич.

После просмотра кино мы съели по пончику и отправились домой.

– А ты пойдешь в субботу на митинг? – вытирая с лица сахарную пудру, поинтересовался Антон у Ады.

– На какой митинг? – не поняла она.

– На котором Макс выступать будет. Он тебе что, не говорил?