День не ждал, пока я осознавал подходящий к концу цикл — завершалась неделя, переходящая в месяц. Сколько их было — не знаю, месяц может быть пол года, после чистки мозгов я попросту терял сознание.

Я бы назвал это ежедневной экзекуцией, вроде бы меня не нагружали физически, не заставляли разбираться в цветных настенных грибах или тех или иных описаний существ с картинками, как в азбуке. За четыре месяца моего пребывания в пещере — мне казалось что четыре… ящерица с телом обезьяны больше со мной не разговаривала, судя по всему считая меня недостойным.

Я больше походил на игрушку для опытов, только в качестве материала выступала мозговая деятельность: мысли, эмоции и сопутствующие воспоминания пережитой жизни проливались круговоротом в глазах. Казалось бы всё, мой путь закончен в пещере, но всё начиналось повторно — будто за сутки я переживал свою жизнь ещё раз, только быстрее. Вроде бы одно и тоже, но в каждом своём рождении я узнавал что-то новое — добавлялись новые картинки и отпечатки жизненной линии, надувая и так распухшую голову.

В какой-то момент я начал лишь наблюдать, изменить поступки в пережитом уже невозможно — момент давно упущен. Потому я просто оглядывался своими же глазами в те точки куда основной взгляд никогда не направлен — я был увлечён лишь периферийностью зрения.

Ошибки, правильные поступки, цинизм, лицемерие, злость или же пунктуальность… Все человеческие обличия настолько исписаны этими чертами характера, что становилось не интересно, ибо видел я почти буквально надписи на лицах.

В диалогах с мамой можно было проявлять чуть больше открытых чувств. Тогда мы виделись бы чаще. Отец в последнюю встречу чувствовал себя немного растроенным от моего утреннего прогула. Он хотел поговорить о сестре и возможности хоть как-то помириться, но я забыл о его просьбе. Сестра в телефонных разговорах искала опору во мне, моральной поддержки, чтобы я был действительно братом и не только лишь кровным. В свою очередь я несколько смущался в диалогах с ней, скорее завершая вызов, после стыдясь своего отношения. Почему я не видел такие важные мелочи, пока меня не тыкнули в них носом?

Всё это множество людей, с которыми я пересекался в периоды жизни: с кем-то один раз, кто-то становился знакомым. Сейчас я понимал, что большинство из них были заранее настроены с пассивно агрессией по отношению ко мне и не выражали своих прямых чувств из-за созданных миром устоев. Разумеется существовали и те, кто тянулся ко мне, но я сам не замечал, как начинал пользоваться чужим добродушием, упуская здоровые, крепкие узы дружбы. Противно? Да. Соответственно не без приятных знакомств тоже не обходилось, в которых обе стороны не искали подвоха или выгоды друг в друге. Например, мои прошлые отношения. Девчонка действительна не совершала ничего криминального и для неё было большим ударом моё вопиющее нежелание слушать и понимать, но уже поздно. Кончится ли это?

Я прожил себя несколько сотен раз, когда очнувшись не почувствовал навязчивого погружения в самого себя.

— Что ты понял?

Вот так сразу? Я должен был что-то понять купаясь в запертой ловушке времени прожитой жизни? Я молчал.

— Ты выжил лишь потому, что тебе всё происходящее казалось сказкой. Ожидал когда эта тяжёлая небылица развеется, да? Я даже удивляюсь твоему везению, червяк…

— А как я должен отреагировать на происходящую вокруг меня катострофу, которая разрушила всё то, что я любил, знал и понимал!!!? — вспылил я и тут же вжался в песок, пугаясь своих эмоций в отношении обезьяньей ящерицы.

— Хр-хр-хр… Глупец! Это реальность!

— Я не понимаю и надеюсь на обратное.

— Велика же сила грёз… — раздалось задумчиво в пещере. Голос продолжил. — Твой разум настолько незащищён от внешних воздействий, что отказывается принимать единственную и безоговорочную истину. Почему ты выжил — загадка. Никто даже не пользовался твоей слабостью! Один даже бескорыстно помогал тебе! Приняли слабость за силу ничего не разглядев? — этот вопрос он посвятил сам себе. — Это тоже возможно…. Покопаться бы в мозгааах… Неинтересно! Ничего нового я там не найду! Хм…

Ящер что-то пытался сказать мне, пока его самая длинная фраза за всё время не превратилась в лёгкую беседу с самим собой.

Но я же догадываюсь, даже понимаю, но не хочу принимать. Ведь если согласиться с этой истиной, обратно, к своим родны и близким людям уже не вернуться.

— Наконец, твой неторопливый мозг сообразил. Тебя зовут не Игорь Вафельс. И что за тупой магистр, как эти балваны себя величают, придумал столь нелепое имя!? Тебе же уже всё рассказал проклятый диодолт, ты в Алуне, изначальном мире, порождающем другие. Я дам тебе возможность посмотреть ещё раз, приоткрыть закрытое.

Цветные грибы сначала налились красками, а потом начали гаснуть как гирлянды на ёлке, пока не стало совсем темно.

— Сосредоточься, всё зависит от тебя, в твоих силах вывернуть обратно любой отрезок времени. Обучение начнется после того, как ты вновь обретешь имя.

Меня начало раскачивать со стороны в сторону, как маятник, бесконечно пульсирующий где-то глубоко — между душой и телом, с каждым движением погружая меня в неспокойный сон. Затем мне показалось что мой мозг резко повернули против часовой стрелки, возвращая меня к чему-то далёкому и забытому.

Где-то в пути. За два месяца до катаклизма.

В тёплую и светлую погоду, которая может быть только осенью, по короткой жёлто-зелёной выгоревшей траве, среди бескрайнего для челоческого глаза поля, ещё не тронутого катаклизмами — почти на легке передвигался караван с гербами Салитонского государства.

В острие группы на двух лошадях восседали два человека в тёмно-синих плотных камзолах. Первый поднял голову к солнцу и глубоко дышал чистым воздухом, попутно обдумывая мрачность последних событий. Долго ли? Наверное, с самого начала их путешествия…

В какой-то момент, его поток мыслей без какой либо опаски его статуса прервал его спутник.

— Почему именно нас верховный отправил в эту захолустную деревню, Ллорик!? Мы что, чем-то хуже остальных? Ради нескольких новорождённых мы отправили чуть ли не полноценную экспедицию!? Ради чего!? Не логично! НЕ ЛО ГИЧ НО! Слишком далеко! Как грудные дети смогут перенести путешествие в столицу без матери? Они от голода иссохнут быстрее рыбы в жару на берегу, мы и половину обратного пути не успеем преодолеть!

— Брат, Лланех, где твой позитивный настрой? Думаю, что магистра мы сможем понять лишь вернувшись в город. Если получится, разумеется… Кто знает, что у него на уме? И мы заберём всего четыре семьи со всего поселения и, честно сказать, я не знаю каким образом им преподнести весть о внезапном переезде.

— Целые семьи в столицу? Ладно… Нас не касается, здесь мы лишь исполнители, но действительно, как деревенским дать понять, что у них заберут детей в обмен на жильё в столице? Я предполагаю им плевать на тяготы мира пока в их жизни есть спокойствие.

— Мы что-нибудь придумаем, силой ли или уговорами, но мы должны забрать их. Согласись, мы не просто так носим эти мантии и просиживаем пятые точки на совете.

— Если не разбегутся при приближении каравана, то можно попробовать воплотить пару моих идей, Лорик, немного жёстко, но пронять до костей должно так, что попросятся все — Лланех по заговорщически почесал подбородок.

— Если по пути мы будем собирать всех людей, которые потащат за собой домашний скот и попутно перетаскивать брёвна со своих халуп, то столица перерастёт в огромный несбалансированный муравейник. Контролировать такую разношёрстную толпу не получится стандартными мерами и начнётся насилие. Сначала поглядим что там за семьи такие, ради которых отправили столько охраны, когда времени почти не осталось.

— Не напомнишь, когда ожидается эта неизвестная буря?

— Сам знаешь, точно сказать невозможно, может месяц, может два, а то и вовсе время ограничено неделей. К тому же нездоровое разрастание столичные останется незамеченным. Так или иначе, как бы нам не пришлось сдерживать свой народ у ворот, отдавая их в мучительные лапы катаклизма. Но мы готовимся к этому, защитных кристаллов создают все больше, надежда есть!