С отцом мама рассталась, когда мне было почти девять. Просто забрала меня в один холодный декабрьский день из школы и увезла в свое родное Подмосковье. Отец остался жить в Москве. Тогда я так и не узнал причины. Их развод не повлиял на мои с отцом отношения. Мать, вначале не желавшая слышать даже его имени, потом оттаяла и нашим встречам никак не препятствовала. Мы виделись довольно часто, и каждое лето я проводил с ним месяц или два, как и прежде сопровождая его во всевозможных – всегда неожиданных и оттого еще более интересных – поездках и обязательно оставаясь погостить на пару недель у его мамы – моей любимой бабушки.
Мать с отцом почти не встречалась. Она была из тех людей, которые уходят раз и навсегда. Однажды, впрочем, я случайно нашел в ее комоде фотографию отца в рамке и понял, что она все еще любила его. Отец оставался для нее единственным мужчиной. Несмотря на присутствие многочисленных поклонников, жизнь свою она ни с кем так и не связала, не сумев, а скорее не захотев, найти подходящего кандидата…
– Да, Саша! – подхватила Анна Борисовна. – Ты приехал как раз вовремя! Сегодня же очень важный день!
– Важный день? – спросил я недоуменно.
– Ну конечно! – весьма эмоционально продолжила она. – Сегодня мы сможем узнать правду – все, что будет. Такой день ни в коем случае нельзя упускать!
Я наконец-то догадался, о чем шла речь, и усмехнулся. Сегодня здесь собирались провести очередной спиритический сеанс, и теперь, как бы я ни отказывался, а участвовать придется.
– Что вы на него напали? Дайте ребенку хоть войти! Небось голодный, не ел ничего? – мама взяла меня за руку. – Пойдем в столовую, там уже накрыто.
В столовой, кроме пирожков – и весьма кстати! – меня ждал и полноценный обед, после которого Агата с Анной Борисовной ушли «готовить сеанс», а я остался с мамой наедине, чтобы рассказать о делах и поделиться планами на будущее.
– Как наша принцесса Софи? – подливая в чашку зеленого чая с жасмином из старого пузатого чайничка, мать наклонилась, пытаясь поймать мой взгляд.
– Нормально. Улетела на недельку с мамой на море.
София, моя дочь, была самым осязаемым следом, оставшимся на сегодняшний день в моей жизни. Необычайно красивая («вся в маму» – по самоуверенным, но справедливым словам моей бывшей супруги) – она унаследовала лучшее от нас обоих.
– Как вернется – пусть сразу приезжают в гости. И Женечка пусть приходит. Ведь не чужие все же. Ты ей обязательно скажи, а то вдруг она стесняется.
В этом отношении мама была у меня просто золото. Не любила конфликтов и всегда старалась их избегать. Подумаешь, сын-оболтус не может устроить свою личную жизнь, что же теперь – из-за этого не видеть внучку? Иногда у меня было чувство, что с Евгенией, моей бывшей супругой, они прекрасно понимают друг друга. Эдакая женская солидарность.
– А как братья? Видитесь?
– Звонил им недавно. Тоже все в порядке.
– Что эти звонки? Нужно встречаться с людьми, особенно с родственниками, а то так скоро забудешь, как они выглядят, – с наигранной сердитостью проворчала мать.
В этом она была права. Мое знакомство со сводными братьями по отцу ограничивалось немногочисленными встречами в детстве. Впоследствии, когда я окончательно решил обосноваться в Москве, наши контакты практически прекратились; связь поддерживалась случайными письмами и редкими звонками по поводу именин или Рождества. Проблемы я из этого не делал: у каждого в этой жизни свои цели и приоритеты.
На замечание матери я лишь молча кивнул. По работе у меня было столько встреч, что иногда хотелось очутиться одному на необитаемом острове. Желательно, надолго. Общение по телефону я считал вполне достаточным. Мама же упорно не хотела признавать современных средств связи, говоря, что только личная встреча может по-настоящему передать всю радость и смысл такого события.
– Ну а вообще, как себя чувствуешь? Все нормально? Как-то похудел, вроде…
– Мам, да тебе кажется. Где же я похудел – даже наоборот, поправился на пару килограммов в последнее время, – сказал я, чтобы ее успокоить.
– Поправился – это хорошо. Мужчина должен есть, – мама махнула рукой. Она была убежденным сторонником того, что всякие диеты ни к чему хорошему не приводят. Есть, по ее мнению, можно было все. Главное – соблюдать меру. При этом она умудрялась выглядеть прекрасно для своего возраста, к зависти многочисленных ее подруг и знакомых.
– Ты знаешь, – продолжала она, – у меня в последнее время что-то сердце ноет. И как-то на душе тревожно. Я же вижу, сколько ты работаешь. Наверное, нервничаешь много. А все болезни от нервов. Переживаю за тебя, чтобы все у тебя в жизни получилось, как ты хочешь.
– Получится, мама, не переживай. Все и так отлично.
Мать вздохнула. Взяла мою руку своей мягкой ладонью.
– Сашенька, сегодня в шесть часов мы будем проводить сеанс. Ты ведь останешься?
Чувствовалось, что она очень надеется на положительный ответ. Я подумал, что остался бы, даже если ради этого пришлось бы отменить сделку с итальянцами.
– Конечно, – я улыбнулся и обнял мать. – Ну куда же я без ваших сеансов?
В небольшом зале на втором этаже все уже было готово. Без пяти шесть мы расселись вокруг круглого вишневого столика. В свете свечей, бросавших причудливые тени из больших пузатых фужеров-подсвечников, комната выглядела загадочной и мистической. Я вспомнил, как в детстве впечатляли меня сеансы, которые проводила мать. Я видел в них что-то особенное, незримую связь с потусторонним миром – миром волшебства и магии. Повзрослев, я это чувство утратил: учеба и последующая работа совершенно не оставляли времени на занятия вещами нематериальными.
Сегодня сеанс проводила Агата. Мы взялись за руки, закрыли глаза и некоторое время сидели молча. С явно различимым итальянским акцентом Агата начала произносить мелодичные заклинания на латыни, протяжно и монотонно, уверенным тоном профессионального медиума. Увлечение спиритизмом было еще одной причиной ее появления в нашем доме.
Сеанс проходил, как и все сеансы до этого. Может, сегодня и был особенный день, но я ничего особенного не чувствовал. Мама и Анна Борисовна по очереди задавали вопросы – Агата отвечала. Ради интереса я хотел было задать вопрос о предстоящей сделке, но потом передумал: что будет, то будет. Я не хотел заранее настраивать себя ни на положительный, ни на отрицательный лад. Наконец пришла очередь мамы спросить обо мне. Так она делала всегда – сам я никогда вопросов о себе не задавал.
– Скажи, – обратилась она к Агате, – что ждет Александра?
Агата некоторое время молчала. На ее отрешенном лице ничего нельзя было прочесть.
– В его жизни появится кто-то новый… мужчина… нет, женщина, – она нахмурилась и повела головой, словно прислушиваясь. – Эта женщина почти рядом. Но еще далеко.
– Кто эта женщина? – мама задала следующий закономерный вопрос. Мне тоже было любопытно это узнать. Голос Агаты стал заметно ниже:
– У нее есть имя. Но ее имя еще не существует.
Странный ответ. Наверняка его интерпретация принесет маме и ее подругам немало занятных минут.
– Откуда эта женщина?
– Она придет к нам из несуществующего.
Агата замолчала и слегка опустила голову. И как это понимать? Интересно, кто может подходить под такое описание? Закрытые веки Агаты вдруг начали двигаться, словно она хотела открыть глаза, но не могла.
– Она захочет увести его с собой.
Она сказала это совершенно чужим голосом, от которого мне стало не по себе. Вот так и рождаются страхи: полутемная комната, мистический голос и двусмысленные ответы-послания. В этом заключалась для меня непривлекательная сторона спиритических сеансов: можно было запросто настроить себя на негативный лад без всяких на то оснований. А потом эти негативные мысли незаметно начинали влиять на поступки, на жизнь.
Мы все посмотрели на Агату. Она открыла глаза и оглядела сначала нас, затем всю комнату. По взгляду было видно, что она пришла в себя.