Это прозвучало почти как хвастовство. Ну да ладно, на память я тоже не жаловался.

– Прогуляемся? – предложил он. – Вы любите гулять? Погода сегодня прекрасная. Градусов двадцать будет!

– Да, я тоже это заметил, пока шел от гостиницы. В Москве всего три градуса, дождь (бррр! я внутренне содрогнулся, представив, что почувствует Светлана, когда выйдет из самолета).

Мы медленно пошли вдоль левого крыла Колизея. Я не знал, куда Флавио меня ведет, да и это было не важно. На его вопрос, как прошла моя деловая встреча, я в двух словах рассказал, что все сложилось отлично и что моя компания станет частью, хоть и малой пока, местного бизнеса.

– Значит, ваш приезд в Рим оказался не напрасным. Это хороший знак.

– Надеюсь…

– Уверяю вас, все случается так, как должно быть.

Интересная мысль. Мне тоже порой хотелось так думать, но в большинстве случаев жизнь убеждала в обратном. Что-то получалось, только если я сам прилагал для этого усилия.

Мы направились к подземному переходу. Честно говоря, ни в Москве, ни в других городах я давно не спускался в метро. Попытался вспомнить, когда это делал в последний раз, – и не смог. Значит, это было действительно очень давно. Молодые люди быстро сбегали и поднимались по ступенькам, дамы среднего возраста на невысоких каблуках торопливо обходили нас. Вдоль нашего пути встречалось большое количество темнокожих, не из местного населения, продавцов пестрых и, по их утверждениям, кашемировых платков. Они стояли и у самого Колизея, и здесь, в переходе, и наверняка у всех туристических объектов, назойливо разворачивая перед туристками свои голубые, розовые, красные, пестрые и блестящие платки. Раньше я никогда не обращал столь пристального внимания на уличных торговцев, но сейчас с любопытством, подстегнутым почтительностью, с которой некоторые из них здоровались с профессором, спросил, кто эти люди, имея в виду их отношение к моему спутнику.

– Иммигранты, естественно, – ответил он, по-видимому, неверно истолковав мой вопрос. – В Риме, как и во всей Италии, да и Европе в целом, их огромное количество. Впрочем, как и во все времена. Иммигранты – такая же часть нашей истории, как и эти древние стены, у которых они торгуют. Одна моя знакомая говорит, что они не производят особенно приятного впечатления. С этими платками по пять евро возле Колизея… Странные люди, странные «сувениры», ничего общего ни первые, ни вторые с Римом не имеющие… – он пожал плечами. – Но что поделаешь? Они зарабатывают на жизнь, как могут, верно? И знаете ли, честно говоря, ничего общего с настоящим Римом давно уже не имеет никто и ничто.

Я не вполне понял его мысль, но решил не уточнять и перевел разговор на интересующую меня тему:

– Да, вам лучше это знать, ведь вы занимаетесь историей, не правда ли?

Он с любопытством взглянул на меня.

– Вам даже это обо мне известно? Чем же я себя выдал, неужели флажком?

Мы оба засмеялись.

– Я узнал об этом случайно: увидел ваше имя на обложке одной книги о Риме.

– Вы ее купили?

– Нет, я, честно говоря, историей не очень интересуюсь. Мои итальянские партнеры подарили книгу моей секретарше. На первой встрече она впечатлила их своим интересом к Риму и познаниями в итальянской истории. Видно, они решили помочь ей эти знания углубить таким подарком. Саму книгу, и автора в особенности, они очень хвалили.

– Вы приводите меня в смущение! Я всего лишь скромный историк – наблюдатель времен, – Флавио скромно потупил взгляд. Однако судя по его интонации, я подумал, что скромным историком он себя отнюдь не считает.

Мы оказались напротив Колизея, но в этот раз нас от него отделяла дорога. По ней шумно проносились обычные для этого города мотоциклы, скутеры, ловко сновавшие между машин, экскурсионные автобусы на два этажа, маленькие городские машинки местных жителей. Сам Колизей отсюда был виден лучше. Мы находились на небольшом возвышении, а он казался на расстоянии вытянутой руки. Именно так иногда можно сделать интересную фотографию: протягиваешь ладонь – и объект получается прямо в ней. Какое-то время мы молча стояли у парапета и смотрели на Колизей.

– О чем вы думаете? – не поворачиваясь ко мне, тихо спросил Флавио.

– Даже не знаю… – я не нашелся, что ответить: мысли были обо всем и ни о чем.

– Ну что ж… – задумчиво сказал он. – Разрешите угостить вас кофе? Я не случайно выбрал это место для встречи. Мы находимся в двух шагах от моего любимого кафе.

– Не откажусь. Хороший итальянский кофе можно выпить только в Италии.

Флавио засмеялся:

– Хороший можно везде, а вот идеальный кофе готовят только здесь.

Мы пошли мимо стоянки, аккуратно, но очень плотно уставленной небольшими компактными машинами, – не было ни одного свободного места. Создавалось ощущение, будто это машинки-игрушки на фоне Колизея, которые так прилежно расставил какой-то умный римский мальчишка – и ушел пить свое какао с молоком в любимом кафе моего спутника. Может быть, детский смех, крики, которые явственно доносились до моего слуха, навели меня на эту мысль? Мы проходили мимо изысканного двухэтажного дома, который вполне мог сойти за какой-нибудь исторический объект, пусть не очень древний, но все же… Детские голоса доносились именно оттуда.

– Что это за здание? – Я подошел к каменной табличке с высеченными на ней латинскими надписями, но, не успев ничего прочесть, услышал рядом голос Флавио:

– Ныне это детский сад.

– Что?! Детский сад? – спросил я удивленно. Менее всего в этом здании практически напротив Колизея я ожидал увидеть детский сад. Он улыбнулся и ничего не ответил.

Мы свернули в узкую мощеную улицу. На углу ее и находилось наше кафе. Одной частью оно смотрело к солнечному Колизею, а окна другой выходили на темную часть улочки. В Риме таких огромное количество, и при желании любой человек, не знающий города, может в них без труда заблудиться, потеряться. А вот если это без желания – уже плохо, нужный адрес можно безуспешно искать довольно долго. Иногда, впрочем, изучение этого лабиринта запутанных улиц само по себе является отдыхом и своего рода развлечением. Многие даже находят в этом свою прелесть – просто потеряться в Риме. Светлане здесь уж точно понравится.

Флавио предложил сесть на ту сторону, которая не была освещена солнцем. Мы направились к столику со стороны маленькой улочки. Подойдя к нему, через раскрытые створки-двери увидели подошедшую из глубины самого кафе пожилую пару, которая тоже намеревалась сесть за этот столик. Я собрался было предложить уступить им место, как вдруг они приветственно улыбнулись, поздоровались с моим спутником, назвав его при этом профессором, – и выбрали соседний.

Мы сели друг напротив друга. Флавио достал из внутреннего кармана пиджака сигару и, блаженно улыбаясь, сказал:

– Это мой столик, это мое любимое место. Курить в Италии в заведениях, как вы, наверное, знаете, запрещено, но большего наслаждения, чем кофе с сигарой или сигара с виски, думаю, трудно представить. Вы не согласны? А разве сигару можно курить стоя на улице? Пропадает вся эстетика этого акта, все наслаждение ритуалом. А тут я сижу в кафе, но правая моя рука, в которой я держу сигару, находится на улице. Я не нарушаю законов, но в то же время не нарушаю и своего удовольствия.

– А зимой? – почему-то меня сразу заинтересовал этот вопрос.

– Да, зимой сложнее, – он улыбнулся, отчего у глаз его появилась сеть мелких, едва заметных морщин. – Зимой эти створки не раскрывают, и тогда я курю свою сигару в других местах.

И снова мне показалось, что на самом деле он так не думает, что его совершенно не волнует закон, запрещающий курение, и что если понадобится, он этот закон легко проигнорирует.

Подошел официант. Мы заказали кофе, и я попросил принести меню. Флавио спросил:

– Вы голодны? В той части кафе, которая выходит к Колизею, расположено бистро с типично итальянской кухней: пиццы, пасты, лазанья…

– Нет, нет! Я просто хотел попробовать мороженое.