Литмир - Электронная Библиотека

– Снимки подтвердили то, что я и ожидал увидеть. На латеральной лодыжке присутствует давняя линия перелома, но этот перелом зажил весьма удачно. Мне представляется, что данную травму, скорее всего, целенаправленно лечили.

– В больнице? – спросила я.

– Трудно сказать, не зная, в каком состоянии нога была вначале. Возможно, похититель Эйдена лечил его самостоятельно, но наверняка утверждать не могу.

– И как всё это может сказаться в будущем? – спросила я.

– Он может испытывать некоторую скованность движений в лодыжке, что может проявляться в виде небольшой хромоты.

Я прижала основания ладоней к глазам, стараясь не думать об Эйдене, томящемся в клетке на цепи, словно собака, и страдающем от боли в сломанной лодыжке. Почему он сломал ногу – пытался бежать? Или это дело рук похитителя? Давали ли ему таблетки от боли? Хотелось порвать все ниточки, связывающие этого столько пережившего мальчика в больничной палате с тем ребёнком, которого я родила и растила, но не получалось.

– Это всё, что вы обнаружили? – спросила я. – Других переломов нет? – Бил ли он его? Сколько раз он насиловал и избивал моего мальчика?

– Нет, – обрадовал доктор Шаффер. – Понимаю, что, учитывая обстоятельства, на хорошую новость это мало похоже, но я думаю, что нам следует воспринимать это именно так. Перелом лодыжки – наиболее серьёзная из его травм.

Что ж, по крайней мере его не били до такой степени, чтобы ломать кости, хотя никто не знает, сколько на его теле было синяков. Никто не мешал похитителю снова и снова упражняться кулаками на неокрепшей плоти моего сына, причиняя ему боль и заставляя кричать. Это было более чем вероятно, не стоит об этом забывать. Теперь я находилась в реальности, в которой новость о том, что у моего сына по милости похитителя-садиста была лишь одна сломанная кость, была хорошей новостью.

Доктор Шаффер сообщил, что после того, как Эйден отдохнёт, с нами всеми поработает детский психолог, и удалился, оставив нас ждать у палаты в коридоре.

– Как там всё прошло, Роб? – спросила я, как только доктор отошёл подальше.

– Да никак, – сказал он, пожав плечами. – Эйден не издал ни звука. Он вообще ни на что не реагировал, только слегка вздрогнул, когда почувствовал прикосновение, а в остальном ничего – ни слёз, ни крика. – Сжав челюсти, он упёр кулак в стену. – У меня, блин, в голове не укладывается… Какой-то козёл посадил моего сына со сломанной лодыжкой на цепь и так и оставил! Грёбаный…

Прошедшая мимо медсестра, взглянув на Роба, который всё ещё пытался продавить стену костяшками пальцев, многозначительно приподняла бровь, и мне пришлось адресовать ей короткую примирительную улыбку.

– Эй, – сказала я, кладя руку Робу на плечо. – Ты давайка держись. Не время психовать. Нам всем тяжело, но ради Эйдена нужно быть сильными!

Роб вздохнул и уткнулся лбом в стену. Он всегда выражал свои чувства с размахом, немного театрально, хотя на этот раз, пожалуй, преувеличения тут не было. Ни в одной пьесе не пропишешь тех эмоций, что обрушились на нас за последние два дня.

– Прости, я просто…

– Я знаю. – Я слегка потёрла его по плечу, стараясь не обращать внимания на то, как Джейк наблюдал за мной. – Давай потихоньку. Мы здесь ради Эйдена. Он придёт в себя, Роб, я знаю точно! Всё это временно. – Сказав это, я попыталась сглотнуть, но не смогла: в горле было сухо, как в пустыне. Глаза болели, и по всему телу разлилась усталость: я была слишком измотана, чтобы самой в это верить.

* * *

После обеда в больницу приехал инспектор Стивенсон. На лице он нёс то каменное выражение, какое обычно служит аккомпанементом плохими новостями.

– Эти стервятники уже тут как тут. Журналюги пронюхали, что в лесу кого-то искали, так что в скорости кто-нибудь из свидетелей доложит им о встрече с Эйденом, это лишь вопрос времени. Мы велели им ни с кем не разговаривать об этом, но подобные вещи никогда не удаётся сохранить в тайне.

– В лесу что-нибудь нашли? – На журналистов мне было наплевать, а вот справедливости в отношении Эйдена очень хотелось.

– В ту ночь, когда Эйден выбрался на дорогу и наткнулся на людей, сильно лило, – покачал головой Стивенсон. – Все следы смыло. Мы взяли собак-ищеек, дали им понюхать одежду, которая была на нём, но они довольно быстро потеряли след. У меня достаточно людей, чтобы прочесать весь лес. Что-нибудь да найдём, просто на это может уйти больше времени, чем хотелось бы.

– Долбаная пресса, – пробормотал Джейк. – Если новости попадут в их лапы, эта история будет на первой полосе во всех газетах. Это же будет просто кошмар! Неужели ничего нельзя сделать?!

Стивенсон покачал головой:

– Такие истории всегда выходят наружу. Десять лет назад гибель Эйдена наделала много шума, так что его «воскрешение» станет настоящей сенсацией. Я понимаю, что за это время вам пришлось пройти через настоящий ад, но как бы ни неприятно мне было это говорить, вам нужно собраться с духом. На этот раз будет ещё труднее.

По крайней мере с полминуты мы провели в полном молчании. Наверное, все мы по-своему задумались над тем, как изменится наш мир, как только пресса нападёт на след истории о возвращении Эйдена из небытия. Сегодня, вероятно, последний день, когда Эйден нужен только нам, и уже завтра СМИ могут сесть на хвост и лишить нас покоя что днём, что ночью. Мы провели этот день, сидя в палате рядом с ним, в то время как он равнодушно позволял врачам и медсёстрам тыкать в себя пальцами и колоть иглами. В какой-то момент, когда у него брали кровь, я даже решилась на то, чтобы взять его за руку, и силилась не вздрогнуть, когда игла пронзила ему кожу. На его долю выпали испытания много хуже, и в те ужасные времена меня рядом не было.

Детским психологом оказалась женщина лет сорока с небольшим в свободной одежде: длинной фиолетовой юбке и шали, наброшенной на плечи, которые дополняли массивные ботинки, похожие на сабо. Её внешний вид был не особенно похож на деловой, однако её присутствие сразу как-то успокаивало, будто в гости пришла любимая тётушка. Голос её звучал мягко и спокойно, но вместе с тем вполне чётко.

– Привет, Эйден! Меня зовут Кэти, я пришла спросить тебя кое о чём и вообще посмотреть, как у тебя дела. Не возражаешь?

Эйден молчал.

– Эээ… а доктор Шаффер разве не предупредил вас о том, в каком состоянии сейчас Эйден? – осторожно поинтересовалась я.

Кэти, представившаяся мне доктором Фостер, кивнула и улыбнулась:

– Предупредил. Всё нормально. С Эйденом мы никуда спешить не будем. – Она снова повернулась к нему. Утром я успела купить Эйдену кое-какие новые вещи, и на нём были джинсы и простой синий джемпер. Я хотела купить что-то модное, чему бы порадовался обычный подросток, но понятия не имела, что сейчас носят шестнадцатилетние. Когда мне было шестнадцать, я носила только чёрное. Папа был не в восторге от длины моей юбки и густого слоя подводки вокруг глаз, мама же просто молчала и закатывала глаза, но мне почему-то казалось, что Эйдену сейчас ещё вряд ли было бы интересно поднимать против меня восстание.

Эйден тихо сидел за маленьким столиком в углу палаты. Доктор Фостер присела к нему за стол, расположившись ровно напротив, и извлекла из сумки блокнот и ручку.

– Эйден, хочешь что-нибудь написать или нарисовать?

Я с любопытством наблюдала, как доктор Фостер положила блокнот с ручкой на стол и подтолкнула их к Эйдену. Я нервно потёрла одну руку другой, очень надеясь на то, что он возьмётся за ручку – если бы он только мог общаться с нами хоть как-то, пускай даже в самом ограниченном виде, это уже было бы что-то! Это было бы просто прекрасно!

Эйден вперил взгляд в блокнот, но и пальцем не пошевелил, не говоря о том, чтобы взять ручку в руку. Стоя между Робом и Джейком, я закусила нижнюю губу. Инспектор Стивенсон отбыл в участок, чтобы возобновить работу над делом, оставив нас на попечении двух сотрудников по связям с семьёй[9], которые остались ждать в коридоре, чтобы не создавать толкучку. Звали их Дениз и Маркус. Доктор Шаффер совершал обход во вверенном ему отделении: мы могли сколько угодно думать, что Эйден единственный ребёнок в мире, но это было далеко не так. Он даже не был единственным ребёнком в мире, на долю которого выпали подобные страдания.

вернуться

9

Family Liaison Officer (FLO) – сотрудники полиции, курирующие семьи в ходе следствия, при котором важен постоянный контакт полиции с семьёй, чаще всего в делах о пропаже ребёнка или убийстве.

15
{"b":"778223","o":1}