“– А кто из вас, ребята, знает старого моряка Ивана Аурова? – спросил Жебровский…

– Это прадед мой. Толковый был старик. Рассказывал он как-то своему сыну – деду значит моему, а уж тот – мне. Эта сказка, как вам сказать, стала вроде нашим семейным гербом… Пришел как-то моряк к мудрецу и говорит: “пропаду, наверное. В такую бурю в последний раз попали – не приведи господи! еле жив остался. Посоветуй мне, ты все знаешь: как мне живым остаться до старости?” Что же, – отвечает мудрец, – это можно. Вот тебе, говорит, кувшин, с ним не пропадешь”.

Плавает моряк год-другой. Шторма переносит почище того, в который мы сейчас попали. И ничего – живет. “Что же, – думает он, – за кувшин такой, что он от беды меня оберегает?” Отвинтил он раз пробку и заглянул внутрь. А в кувшине ничего нет – пустой. “Вот тебе и раз – удивился моряк. – Что же мудрец мне голову морочит?”

Пришли они в порт, где этот мудрец жил, и моряк пошел к мудрецу. “Что же ты, мудрец, мне пустой кувшин дал? Там же ничего нет”. “Как нет? – спросил мудрец. “Так и нет, смотри сам”. Заглянул мудрец в кувшин и говорит: “Э-э, плохо ты смотришь, парень. Там есть одна вещь. Надеждой она прозывается.

Надеждой! С нею моряк никогда не пропадет. Все может моряк потерять, но надежду он терять не должен. С нею из любого шторма, из любой беды выйдет моряк, и какая бы буря ни разразилась, какой бы шторм ни бушевал, – всегда у моряка должна жить надежда, что все будет хорошо. Она его и хранить от всех невзгод будет. Вот так!”…

Понравилась тогда моему деду – Ивану Аурову – эта сказка, и определил он тогда так: пусть в нашем моряцком роду будет жить вот эта самая надежда. И что ж! У нас в роду никто в море не погибал, все до старости доживали, а ведь моряками были все – и прадед, и дед, и отец мой. Вот какие дела-то, ребята. Так что надежду никогда терять нельзя”[7].

Надо бороться с кислым настроением, перестать ныть, скулить, жаловаться. Кто-то очень хорошо сказал: «Пока ты не доволен жизнью, она проходит» (в передаче Л.Б. Лебединской).

В макаренковской детской колонии («Флаги на башнях») висел лозунг: «Не пищать!».

Поговорка «глаза страшатся, руки делают» описывает случаи, когда нужно делать что-то важное, несмотря на тяжесть-опасность ситуации.

Жизнестойкость, воля к жизни, сила духа – это всё понятия, отражающие самые основы жизни.

Существует много спекуляций по поводу силы духа, что это чисто человеческое качество. Я согласен: дух – чисто человеческое явление. Никакого духа у животных, а тем более растений, нет. Но: в основе силы духа лежит биологический феномен, обусловленный действием двух фундаментальных или витальных факторов. Это фактор самосохранения (у животных – инстинкт самосохранения) и фактор продолжения рода (у животных – инстинкт продолжения рода). Всё живое живет на основе действия этих факторов (самосохранения и продолжения рода). Так что, когда мы наблюдаем у людей силу духа, проявленную в исключительных обстоятельствах, то не должны гордиться этой силой как чисто человеческой, духовной способностью. Она имеет мощные биологические корни, называемые инстинктами (шире: факторами) самосохранения и продолжения рода. Без этих корней ее не существует!

Вот яркий пример действия фундаментальных факторов в живой природе: К. Э. Циолковский рассказал своему биографу о том, как после пожара, уничтожившего все его труды, осы помогли ему преодолеть депрессию:

«С весны и почти до осени за научную работу взяться не мог… Трудно поверить, но помогли мне осы (…) Когда человек застигнут большим горем, любая самая малая тварь может ему помочь.

Я часто ходил на Протву одной и той же дорогой, вернее, тропой. Кое-где тропа поросла травой, и вот на этой самой тропке, словно другого места не было, выбрали осы себе пристанище.

Мне приходилось видеть осиные гнезда – серые, словно бумажные коконы с сотами внутри. Встречал их либо на чердаке, либо в дупле дерева. А тут земляные осы поселились в какой-то норке, вырытой не то землеройкой, не то кротом. Ос было множество: одни хлопотливо прилетали, другие улетали. Полюбовавшись крылатыми хищницами, я двинулся к Протве. На обратном пути, на той тропе встретил ребятишек. Мальчуганы часто бывают недобрыми, порой даже жестокими. Подобно мне, они обнаружили осиное гнездо, но не прошли мимо, а решили разорить его. Они натаскали дикого серого камня и, рискуя быть искусанными, намертво заложили отверстие в осиное жилище. Осы защищались. Один мальчуган, как теленок, бегал по лугу, отмахиваясь от разъяренных ос. У другого от укусов затек глаз. Но, несмотря на это, мальчишки делали свое злое дело.

Вскоре на месте осиного подземелья возвышался небольшой каменный курган. Решив, что с осами покончено, мальчики убежали к реке, а я пошел к городу, помимо воли думая о судьбе осиного гнезда.

На другой день опять отправился к реке. Каменный курган стоял на том же месте, но вот удивительно – осы по-прежнему улетали и прилетали.

Подойдя поближе, я увидел новое отверстие, сделанное у самой каменной груды. Осы перехитрили ребят, мужественно выстояли против жестокой воли и поправили разрушенное.

В тот же день, чуть позже, я стал свидетелем нового набега мальчишеского племени на осиный городок…

Удрученный своим горем, я забыл об осах. Велико же было мое изумление, когда недели через полторы я увидел на знакомом месте, выгоревшем от костра, новый леток, откуда опять выползали осы. Неимоверное упорство насекомых, долготерпение и презрение к превратностям судьбы были столь очевидны, что я задумался над этим.

Вот, рассуждал я, не одна оса, а целое сообщество их подверглись нападению двуногих великанов, которые обрушили на их жилье гигантские обломки серых скал, потом забили вход огромным заостренным бревном, затем напустили небывалый исполинский пожар, но насекомые не отступили, а продолжали жить и бороться, не впадая ни в отчаяние, ни в уныние. Чем я хуже их? Почему меня пожар выбил из колеи и я хожу потерянный?

И что вы думаете? В тот же вечер я принялся за научную работу» (К. Алтайский. Циолковский рассказывает. М., 1974. С. 216).

Подобное поведение репейника описано Л. Н. Толстым в «Хаджи Мурате».

(Картина Н. А. Ярошенко)

Смысл картины в том, что и в самых тяжелых условиях человек живет, более того, не утратил способность радоваться живому – жизни.