Иван Иванович под галдёж женщин пошёл спускаться вниз.

  - Ты уяснил! - сказал он шедшему за ним Севе. - Тут у нас с тобой передовая производственного фронта. С нас спрашивать будут. Начальство поток труда направляет, а зарплату режет. Идём, я тебя буду учить наряды выписывать.

  В прорабском вагончике Марек спал за столом. Прораб достал бутылку, налил себе водки, выпил и сказал:

  - Что бы ты знал, если кто скажет, Пискун пьяница... - Он задумался. - Да! Ну и что? Пусть пьяница! Но Пискун дело знает. Ты думаешь, нас за просто так в 55 лет на пенсию отправляют...

  Он доел бублик и разбудил Марека.

  - Давно звонили, какая сводка?

  - Уже везут... - проболтал сонный Марек.

   - Что везут?

  - Плитку облицовочную...

  На строительной площадке сигналила машина.

  - Идите вдвоём получите, - дал указание прораб, - проверьте по накладной, что бы количество без боя было разгружено, я уже устал списывать их недочёты, у меня все нормы списания исчерпались, а мне свои обязанности тоже исполнять надо. Плитка с цветочками должна прийти - югославская. На неё спрос неимоверный.

  Кладовщик центрального склада Управления - Лёва, нервно ходил вокруг машины, курил, Пискуна скверными выражениями обзывал.

  - На других объектах простои возможные обозначатся, - кричал он, - вечно на Пискуне застреваю, меня премии лишат.

  Уверенно требовал, торопил быстрее снимать с кузова материал.

  Марек пошёл организовывать людей на разгрузку плитки.

  Сева открыл кузов, накладную потребовал...

  Кладовщик указал на предназначавшуюся, отдельно сложенную стопку ящиков. От скуки простоя и, из-за медлительности грузчиков Сева сам начал разгружать плитку.

  Худой, сгорбленный кладовщик, похожий на цаплю, показывал часы на тонкой руке, грозился уехать, как не дожидавшийся разгрузки. Давал - две минуты.

  Сева отмерял мышцами напряжение минут, разгрузил одну, и принялся вторую стопку разгружать.

  - Ты что боц! - крикнул Лёва на мастера-грузчика, - зачем мне такелаж портишь кабан?

   Сева застыл с товаром в руках, смотрел в упор на мокрый нос, и прыщавое лицо Цапли; со всей силой швырнул ящик в него.

  Кладовщик едва успел отскочить, прихрамывая, убежал в кабину.

  Машина рванула, уехала с незакрытым кузовом, черепки из разбитого чужого ящика, остались валяться на асфальте стройплощадки.

  Подошёл Марек с грузчиками, с недоумением разглядывали битую югославскую плитку.

  - Не бойтесь, тут не опасно, - объяснил Сева - это не боевые осколки мин в Сальских полях.

  Грузчики остались подбирать плитку, Сева с Мареком пошли в прорабскую.

  - Ты чего водку не пил? - спросил Марек сердито.

   - Не хочу. Не люблю спиртное пить.

   - Ты сумел отказаться, а я в олухи остался, - он опустил большую, влажную губу, обида слюнявила из рта, несла перегар уже выпитого.

  Пискун сидел унылым, дождался, когда заместители усядутся по местам. Достал остаток водки налил себе и Мареку.

  - Я не буду - отказался Марек, со злобой примерял спиртное на дне стакана.

   - Не будешь... - удивлённо переспросил Пискун. Два остатка в один стакан слил. -

   - Я ящик чужой плитки разбил - признался Сева, - высчитаете с меня.

  Прораб пил медленно, уныло раздумывал, глядя в потолок, отломил кусочек бублика. Вроде не водку, а разочарование выпил.