...Генерал - майор, - интеллигентный военный, очень культурный человек, даже с личным водителем на - "вы" говорит, предлагает Стойкову сверхсрочником остаться.
Генерал благополучный семьянин. У него дочь - певица. Зять в военной прокуратуре служит. Весь выходной день он с семьёй на даче проводит: Подмосковье, тишина, свежий воздух. Выезжают всегда с вечера. Там в гостиной фортепьяно, Лиза музицирует. Все в восторге, она берёт недосягаемо высокие ноты. Мама, - Полина Валерьяновна, - гладкая, полная, чрезмерно важная генеральша, когда Лиза поёт, слушает с упоением, и всегда задумчиво, пышную голову с одного плеча переставляет на другое, - может прослезиться.
Пете, больше нравится весёлая патефонная музыка, что идёт из соседней дачи. Лизино пение скучное, её клавиши по зубам бьют, вроде неспелый плод надкусил. Как уныние такое может, кому то нравиться, он вспоминает бабушкину присказку из её деревенских посиделок:
- Что за дурра! там вдали разоралась?.. - спрашивает Дудариха.
- Так это же ваша Маша поёт...
- М...мда?.. Ты смотри, как голосно, хорошо выводит!..
Лиза уже заслуженная певица, она конкурсы выигрывает, её даже обновлённая социализмом Европа - желает слушать.
С самого дачного утра личный водитель обкапывает сбитый грунт вокруг плодовых деревьев, забор перекосившийся восстанавливает, - поправляет шатающиеся, словно пьяницы, колья штакетника, сползшие мощёные дорожки чинит. Едет на Клязьму "Победу" мыть, - умеет личное время кругом полезным показывать.
На обед, все садятся за большим столом в тени беседки. Домработница Даша вкусными разнообразиями накрывает, много лишней посуды каждому ставит.
- На воздухе, после холодненьких пятьдесят грамм, у меня всегда хороший аппетит, - говорит Полина Валерьяновна.
Петя смотрит, на кругом заплывшие очертания генеральши, и не понимает - зачем ей нужен хороший аппетит?.. Сам мучается изображать медленное пережёвывание, пытается тоже пользоваться лишними приборами, что положила Даша, - скрывает скованность свою.
Разговариваются за обедом, только содержательные разговоры: о композиторах, дирижёрах, актёрах, об артистах огромных театров, о поэтах, писателях...
- Так жалко Фадеева, - говорит Полина Валерьяновна, - такой умница. Столько людей на похоронах было.
- Вот к чему, его пьянство привело.
- Ты не прав Игнатий, когда стрелялся, он трезвым был, тут причина глубже. До его "Разгрома", в двадцатом веке, никто не дотянется. Всеволод Платонович уверен, что это вовсе не роман, а большая повесть, сразу переросшая в мировую классику. Он даже "Железный поток" на втором место отводит.
- Ни нахожу никакой классики: что одно, что другое - и там и там сплошное поражение Революционной Армии.
- А Виталий Владимирович утверждает, что теперь, живое движение историй прервалось, окончательно остановилось, - говорит, одна сплошная серая призрачность пошла. Писателей задвинули.
Этот Зверев решился по-настоящему застрелить Хрущёва, или так, плечо ему поранить задумал, вспугнуть захотел?.. - спрашивает генеральша, накладывая в опустевшую тарелку, холодную закуску.
- Не знаю. Следствие пока идёт.
- Кто министр финансов - сейчас?
- Нет пока никого, заместитель Зверева исполняет обязанности. Точно не знаю.
- Говорят, после того как Вольф Мессинг отказался Хрущёва вождём объявить, его больше не пускают в театрах городов выступать; по сельским клубам теперь ездит. Будто бы когда Сталин просил, гипноз к нему применить, он сказал: - Иосиф Виссарионович, перед вождём мирового пролетариата гипноз бессилен. Сейчас стольких людей оправдывают. Все бывшие полицаи на волю выходят. Оказывается репрессии..., какие-то были.
- У меня на столе четыре стопки с Делами - на пересмотр, никакие репрессии ни нахожу: одни палачи крестьянства, спекулянты, хапуги, воры, предатели, и прихвостни фашистские - полицаи.
- Смотри Игнатий Кондратьевич, будешь упираться, сошлют нас как Мессинга... - навоз колхозный утаптывать.
Петя плохо понимает о чём говорят, но делает вид соучастный, сути впечатлении соответствующий; он с обширной Полиной Валерьяновной согласен, и товарища генерала поддерживает тоже, ...ещё больше.
Вдруг, писк из открытого окна спальни, маленький Игнашка проснулся - плачет. Побежала Лиза, Полина Валерьяновна тоже пошла. Малый всё равно плачет, ...и Даша там. Переодели, пытаются кормить, водичку сладкую дают, - ни успокаивается. Из рук в руки передают ребёнка: бабушка взяла и качает малыша, всё равно не помогает, - пищит дитё.
Генерал тоже переживает, не спокоен за столом: - Полина!.. Обед стынет.
- Ты как ребёнок, разве ни видишь, что Игнашка нервничает, Лизу изводит, у неё же - голос...
Генерал, вроде как виноватым остался, - крякнул, выпил один, и тоже пошёл внука успокаивать.
Водитель бросает нож, перехватывает вилку, из большой посуды накладывает себе в тарелку - всякий румяный мясной аромат; пока никого нет, впихивает вкуснятину, - рад мальцу. А тот, слышно, орёт ещё больше. Все суетятся, бегают, разволнованы. Полина Валерьяновна - руки скрестила на грудях..., скорую медицину хочет вызывать, - в больницу собирается...
- Петенька - деточка, заводи машину - ехать надо...
- Никуда ехать не надо! - говорит генерал.
Петя давится отбивным мясом, жевать как-то не годится - проглотить не может, от излишества пищи дерущей горло, - глаза налились, под стол зарылся, вроде сапоги сползшие поправляет, выплюнул вкуснятину.
