Дочерьми Коротич беспрерывно любуется, как ловко по магазину ходят, как в склад ныряют за товаром, или из подсобки нехватку выносят. Убористо вмещаются в систему, аж в глазах рябит, надо полстаканчика выпить от радости.
Жена и все дети его - сплошные баптисты.
Заробитчане, что каждое лето из Гуцульщины приезжают, часто к нему в магазин заходят: курево, выпивку берут, молодые на продавщиц беспрерывно заглядываются, задираются; - тут батько Коротич со стола, конечно, встаёт, падающие волосы растопыренной ладонью убирает, спрашивает:
- Ну что хлопцы, много скирд уже сложили?..
Гуцулы в уборку солому скирдуют. Скирды у них ровные получаются; подряжены, словно бараки немецких концлагерей, - кто их помнит. Весь день на жаре солнечной, в соломе купаются гуцулы. Вечером молодёжь на посиделках в темноте теряется. Старики недовольны, что юноши днём на скирде дремлют в обнимку с вилами, спят пока стогомёт "Беларусь" подбирает внизу волокуши. Дядя Вася Витковский молчит, он без курева вообще не может, прямо на вершине скирды курит - без натуроплаты рискует остаться. Самокрутку махорочную завьёт, и в фуражке цигарку палит, в пазуху дым пускает, на пепел плюёт с оглядкой, - следит, не стреляет ли биноклем "техбезопасность". Только тракторист заглушит "стогомёт", он вместе со всеми спешит за полосу пропаханную; скатывается по соломенному склону, и быстрее всех забегает за черту пожарной безопасности, скручивает большую, настоящую цигарку, затягивается и глаза зажмуривает, ждёт, когда чад табака душу затуманит: - О! другое дело, теперь и покурить можно...
Молодые, в шортах одних, весь день солому топчут. Старики одежды не снимают, не привыкли.
У Ромы Селезня, всё туловище лишаями отрубевидными покрыто было, под конец скирдования очистился весь, солома вылечила кожу лучше докторов: гладкой, упругой стала кожа, блестит как налившаяся пшеница.
- Вуйко Вася, что ты всё лето паришься в лоскутах своих, скинь ты ветошь свою прокопчённую, дай солнцу в душу заглянуть. Всё, научусь ряд держать, и в следующий сезон бригаду лишайных наберу, сделаю им окончательное лечение соломой, из благодарности, бесплатно скирдовать будут, всё зерно - мне одному пойдёт. Про меня Варшава станет писать.
Мускулы набитые играют краковяк, видно, что лишняя сила в нём сидит, как ударит вилами в стерню низкую, стрелы металлические землю прошивают, словно в солому зарываются вилы, один держак остался торчать.
Старый улыбается разряженными стальными зубами: - А куда я дым прятать буду?..
Ваня Терзи из волокуши рыхлой кричит: - Иди Роман на моём ковре бороться, если тебя положу - Дину мне уступаешь.
- А если я тебя?
- Четвертью зерна заплатишь...
- Чего это я маю своё зерно ставить, не охота мне с дураками связываться.
- Тогда лови, - Терзи целится вилами в Рому, ...мимо пролетели, в копну утонули.
- У тебя, что ум избродился, воскресение Лазаря пропеть хочешь?
Дядя Вася лёжа докуривает свёрток газетный, небу говорит:
- Всё, закончилась страда пшеничья - началась девичья.
И Дина, и Валя, и Люда... все кроме батьки Коротича, по воскресеньям на собрание баптистское ходят, песни религиозные поют, показывают, как бога бояться надо.
Скирдовальщики тоже в собрание заходят, не поют, на девчат смотрят, свою молельную унию строго берегут.
У них вуйко Васыль - певец. В выходной, на посиделках в вечер, он молодёжь потешает. Гармошка гуцульская играет, а вместо барабана - канистра пластмассовая. Девчата в голос просят:
- Дядь Вась, спойте любимую.
- ...Когда мне было лет семнадца...ать,
...не стал я матери бояться...я...
На всё промоченное горло скрипит изношенный гуцул под наигрыш старой гармошки, закончит песню и фуражку в небо бросает, это у него номер такой ветреный. Подхватил ветер фуражку и в тополя унёс. Нет фуражки - нет песни.
Вся бригада сбивает с дерева картуз, ну и даёт старик, во что завтра цигарку палить будет. Он самая нужная ценность бригады: ряд ровный при скирдовании держит, к Коротичу старшим сватом ходил, знает, как разговор начинать:
- ...У вас товар..., у нас купец... - переженим всех твоих дочерей Иван, готовь спальни, по нашим обычаям парубки к девчатам жить уходят.