Денис проснулся из-за крика сына. В голубом свете ночника Денис увидел, что Алешка сидел на кровати и вжался спиной в стену. Сын смотрел на огромного паука, широко раскрытыми глазами, в которых застыл холодный ужас. Паучище, размером с быка, навис над ним и хищно изучал его глазами, похожими на капли смолы.

Паук зашуршал узловатыми ногами, словно предвкушая инфернальную трапезу. Денис туго сглотнул, взял топор, встал с кресла и подкрался к внезапному гостю…

***

Денис Терещенко отпахал дневную смену, сдал троллейбус и по обыкновению расписался в путевом листе. Подвинул его в окошко диспетчеру. Когда он вышел из здания, поздоровался с механиками, которые смолили сигареты. Прыгнул в стоявшую неподалеку Ниву, вырулил из троллейбусного депо и помчал по улице.

Солнце жгло нещадно. В Армавире настала июльская духота. Казалось, что достаточно чиркнуть спичкой, чтобы все взлетело на воздух.

Остаток дня Денис намеревался провести в гараже. Гараж у него был обустроен по уму: кальян, диван, кондиционер и музыка. Там его дожидалась раритетная Волга, которую он купил у коллекционера за полцены. Надо было довести до ума двигатель. Как раз запчасти по почте подоспели. А потом он намеревался сделать сюрприз – сегодня была годовщина свадьбы. Они уже вот восемнадцать лет вместе. Хотя Денис всегда шутил в компании, что тридцать шесть. Что ему год за два шел. Анютка на такой юмор не обижалась.

Терещенко остановил Ниву около пивного ларька. Зашел внутрь и попросил продавщицу налить ему две полторашки пива.

Продавщица подошла к кассе, постучала по клавишам.

– Рыба, чипсы? – между делом спросила она.

– Нет, спасибо. И так хорошо заходит.

– Нашей бонусной картой пользуетесь?

– Не-а. Плачу картой.

– Прикладывайте.

Денис приложил пластик к аппарату и в этот момент воздух улицы прорезал визг шин, что-то бухнуло и разлился перезвон стекла. Девушка ойкнула, Терещенко бросил взгляд в окно.

Поперек дороги стояло такси. Морда собралась в гармошку и вошла в салон. Из машины струился сизый дымок. Поодаль стоял мусоровоз.

– Ой, мамочки! – выдохнула продавщица, смотря на машины. – Как же это они так?

– Видимо, водитель мусоровоза плохо спал, раз не пропустил. А вот водителю такси и пассажирам видимо кирдык.

– Ужас-то какой, – девушка запорхала накладными ресницами.

– Мне кажется, мое пиво – готово, – Денис кивнул на полторашку.

Вторая полторашка наливалась под гробовую тишину. И Денис, и продавщица, если верить бейджику звали ее Александра, наблюдали, что будет дальше с участниками ДТП. Интрига была одна – жив ли водитель такси и его пассажиры? Денису думалось, что вряд ли. По крайней мере, из искорёженного такси никто не осмелился их вытащить. Вокруг него крутились мужики. Кто-то прибежал с огнетушителем. Донесся отдаленный вой скорой помощи.

Александра сложила полторашки в пакет, и Денис пошел к Ниве. Когда он добрался до дома, водрузил бутылки на кухонный стол, налил себе пива. Подошел к окну, посмотрел на игровую площадку – проверить как там его младший сын Алеша. Он держался от своих семилетних сверстников особняком. Играл с пластилиновым самолетиком. Такое поведение в социуме было для Алешки нормой. Парень тихий и интересы у него совсем другие, нежели у его сверстников. Гонять голубей, играть в войнушку и рассекать на велосипеде – не для него. Ему больше нравилось собирать пазлы и часами проводить за лепкой из пластилина. Хотя Денис и его супруга Анюта помнили себя в детстве весьма страшными холериками. Сначала Денис думал, что его сын такой из-за болезни. У паренька врожденный сахарный диабет. Но док заверил, что недуг не причем. Просто все дело в характере. Такой вот уродился.

Терещенко глотнул пива и подумал, что пора купить Алешке набор для склейки модели самолета. Такой набор стоил неприлично дорого, но Денис был готов оплатить его своей золотой кредиткой.

Старший сын Юра был недалеко – сидел со сверстниками на лавке, присматривал за братом. Лонгборд пирамидкой были приставлены к лавке. Рядом сидели двое парней и две девчонки. На лавке полторашка Ситро. Денис заметил, что уж больно Ситро пенилось, когда подростки прикладывались к горлышку и ставили бутылку на лавку. Подозревал, что лишь по этикетке это было Ситро, а внутри плескалось пиво. Такие посиделки сына Терещенко не нравились, хотя он понимал, что возраст у сына такой – скоро восемнадцать. Сам Денис в его возрасте был не лучше. И хорошо усек, что запрети он сыну пить пиво – лишь раззадорить его делать это, ведь запретный плод сладок. Терещенко предпочитал проводить с сыном поучительные беседы о вреде алкоголя на здоровье и какие плохие поступки можно совершить на пьяную голову, особенно, в компании с девчонкой. Юра заверял его, что имеет голову на плечах и вообще из всей компании он самый здравомыслящий в любой ситуации.

Иногда Денис ловил себя на мысли, и она его не на шутку пугала, что сын пьет пиво не в силу возраста, в силу своей генетики. Денис и Анюта усыновили его, когда ему было четыре. Терещенко знал, что его настоящий отец любил прикладываться к бутылке, что и сгубило его семью. Напился и убил мать Юры.

При мысли, что мальчик может стать прототипом настоящего отца, Денис всегда рассуждать здраво – воспитание, которое дает он ему с супругой, особенно Анюта со своей заботой и любовью, не даст ему пойти по стопам биологического отца.

К слову, Юра знал, что они не его родители. И знал, что стало с его родителями. Эту жуткую историю ему рассказала сестра покойной матери в переписке во Вконтакте. Анютку он любил, ее просто невозможно не любить, а вот любил ли он Дениса сказать было сложно. Между ними всегда было какое-то напряжение, словно бы Терещенко был для него вечно заранее в чем-то виноват. В действиях это никак не проявлялось, но ощущалось на тонком уровне. Не разругались они окончательно, наверное, из-за Анюты. Она была той силой, которая сдерживала напряжение между ними и не давала ему выплеснуться наружу, как цунами.

Осушив кружку пива, Денис сложил полторашки в пакет и отправился в гараж.

***

Вернулся в квартиру поздно вечером.

– Я пришел, – сказал Денис с порога и стал снимать кроссовки.

Но ему никто не ответил. Хотя Анюта всегда отвечала. Терещенко скользнул взглядом по лонгборду Юры, который был прислонен к стене, потом заметил, что Юриных кроссовок нет, значит, сын оставил свой лонгборд дома и пошел гулять с друзьями.

В зале бубнил телевизор. Денис прошелся по квартире – Анюты нет. Глянул на наручные часы: 22:30. Вообще пропадать по вечерам это не про нее. За все время, что они вместе, так случалось всего несколько раз, когда она случайно встречала университетских подружек и засиживалась в гостях допоздна. Но всегда предупреждала, что задержится. Ее беговая дорожка стояла не тронутая – Анюта бегала ровно в семь вечера, спустя полчаса шла в душ, после него вешала мокрое полотенце на поручни беговой дорожки – сушиться. Но сейчас полотенца не было. И это было странно. Вот уже почти год Анюта делала это каждый Божий день. Терещенко вздохнул и бросил взгляд на диван – Алешка спал на нем с пластилиновым самолетиком в руке.

Терещенко перенес сына в детскую и вернувшись в зал, бухнулся в кресло перед телевизором. Машинально пролистал каналы, потом бросил взгляд на старинный шкаф в углу, который собирался реставрировать. Не хотел его выбрасывать – память о родителях. Вообще у шкафа долгая история – передавался он от поколения к поколению и брал свое начало в середине девятнадцатого века. Сначала Денис подумал взяться за реставрацию и не ложиться спать пока не придет супруга. Но потом решил, что после трех литров пива браться за такую кропотливую работу как минимум неприлично.