– Аttention, messieurs zouave! – в коридоре послышались возгласы.

За дверью прогрохотали торопливые шаги. Рыжая отскочила назад, будто створка была из раскаленного железа, и кинулась к окну, но там ее уже поджидал Джереми. Он сгреб рыжую в охапку, перехватывая руку с булавкой.

– Пустите меня, сэр! – прижатая к его груди девушка отчаянно отбивалась, рассыпавшиеся рыжие волосы хлестнули его по груди. – Это неприлично, наконец!

– Большевистская мисс вспомнила о приличиях? Знаешь, чья там машина? Смотри! – и намотав рыжие пряди на кулак, он прижал ее лицо к стеклу.

Внизу тормозил автомобиль. Конное сопровождение, без больших усилий держащееся впереди и вровень с авто, сбилось, конские крупы заслонили блестящий никель и хром капота, кони кружили в клубах пара, гортанные голоса низкорослых кривоногих всадников эхом отдавались в тишине улиц. Дверца машины резко отворилась, блеснул генеральский эполет… татары охраны сомкнулись вокруг диктатора Одессы.

– Гришин-Алмазов! – глаза девчонки стали бешенными, как у загнанной собаками лисы. Она рванулась, и даже не вскрикнула, когда натянулись намотанные на кулак Джереми волосы. Повернула голову… и впилась зубами ему в руку.

– God damn! – взвыл Джереми, отшвыривая девчонку от себя. Она ударилась спиной об стену, на миг распласталась по ней, точно пришпиленная бабочка – широкая розовая юбка и рыжие волосы разлетелись, как крылья! – и рванулась мимо Джереми к дверям.

– Ну уж нет! – налетевший Джереми сгреб ее за талию и снова приложил об стену. Его лицо оказалось совсем рядом с ее, искаженным от боли и пылающем яростью. – Знаешь, что он делает с такими, как ты? – прямо ей в ухо выдохнул Джереми.

– Убивает, как товарища Жанну! – прошипела она в ответ и снова попыталась рвануться. Джереми навалился на нее, всей тяжестью прижимая к стене. – Всех не убьете, тварь интервентская, плесень уходящего мира! Ты – живой мертвец!

– Я – хотя бы живой! А ты… просто умрешь!

В нос ему словно ударил трупный запах. Три года назад по Большой Фонтанской дороге хлопотливый трамвайчик вез Джереми с отцом на дачи, а мимо, мягко шелестя шинами, катили экипажи, и девочка лет пяти помахала ему широкополой шляпой… В начале нынешнего марта вдоль этой же дороги, разбитой снарядами, изувеченной, с начисто вырубленными деревьями, лежали тела. Лицо Жанны Лябурб было спокойно, будто она от рождения знала, что это произойдет, и успела приготовиться. А туда, где сморщенная старуха глядела неподвижными глазами в небо, прижимая к себе двух молоденьких девушек, Джереми старался не смотреть. Потому что человек, поднимающийся сейчас по лестнице, страшный, жестокий человек – прав! Только так! Убивать прежде, чем эти твари убьют других! Выволочь ее отсюда, швырнуть генералу под ноги… Джереми отчетливо увидел скрюченную на ковровой дорожке коридора девчоночью фигурку… и улыбки на широких лицах татар, охранников и… тайных палачей одесского диктатора… Ночь, темнота, сполохи револьверных выстрелов… и кровавые розы, раскрывающиеся на изодранном пулями лифе бледно-розового бального платья. И ветер с моря, шевелящий мертвые рыжие волосы.

– Bloody hell! – почти простонал Джереми. – Ни звука! – для убедительности встряхнув пленницу, как мешок с сухарями, скомандовал он и… заломив руку ей за спину, поволок к двери.

– Alignement! Garde à vous!17 – прокричал звонкий голос и в зуавы в конце коридора четко вытянулись во фрунт навстречу поднимающемуся лифту.

Глядящий в щелку двери Джереми ухватил девчонку за запястье и ринулся через коридор. Девчонка летела за ним, как розовый флаг. Надо отдать должное маленькой большевичке – она не издала ни звука и не потратила ни секунды на расспросы, Джереми только поймал полный изумления взгляд, когда они бесшумно пронеслись за спинами охраны… и он аккуратно прикрыл за собой дверь номера – мягкий хлопок потерялся в лязге прибывшего лифта и топоте сапог.

– Monsieur général! – прокричал звонкий голос и усталый властный баритон ответил:

– Repos! Je suis heureux!18 – и пол заскрипел под множеством шагов.

Джереми снова рванул девчонку за руку и в ворохе ее шелков и растрепанных волос парочка ворвалась в ванную. Девчонка кинулась к закрытому Джереми окну.

– Мисс, вы глупы! – бросил, будто сплюнул, Джереми. Он прекрасно знал, что сейчас видит рыжая – разъезд татарской охраны, неспешно перекуривающий под окнами. – Раз генерал здесь, «Лондонская» окружена!

Девчонка вжалась спиной в подоконник и исподлобья уставилась на Джереми… будто уже стояла перед расстрельной командой!

– Am I stuck with this kid forever?19 – зло фыркнул Джереми, снова хватая девчонку за руку.

– Я ни о чем вас не просила! И прекратите дергать меня как… как… как чемодан!

– Вы даже не представляете, мисс, что я сделаю с вами прямо сейчас! – оскалился в ответ Джереми – и затолкал ее в душевую кабинку. И рванул вентиль.

Из груди девушки вырвался придушенный писк, когда сверху хлынул поток ледяной воды. Пышные юбки обвисли, плотно облепив просвечивающийся сквозь шелк ноги.

– I beg your pardon! – усмехнулся Джереми. – Ошибся! – и повернул вентиль, заполняя кабинку крутым кипятком.

– Ненавижу, интервент проклятый! – прохрипела девчонка, прежде, чем густые клубы пара полностью закрыли ее лицо.

– Глупо ожидать благодарности от большевички! – Джереми захлопнул дверцу кабинки.

Теперь завернуться в полотенце и… Джереми схватился за бедра… и замер. Полотенца не было. Он медленно опустил глаза – и почувствовал как волна жара катиться ото лба и вниз, заставляя, кажется, даже пятки вспыхнуть от стыда. Значит, он таскал рыжую большевичку… юную мисс, отлично говорящую по-английски… вот в таком виде? Ради святого Джорджа и дракона его – где и когда он потерял дьяволово полотенце?

– Это ищите, юноша? – сквозь расползающийся по ванной пар сверкнул золотой аксельбант и на пороге встал тот, из-за кого Джереми метался по отелю, таская за собой девчонку в бальном платье. Генерал Гришин-Алмазов. Между пальцев диктатора Одессы свисало мокрое полотенце.

– Что у вас там, Алексей Николаевич? – раздался из коридора знакомый голос.

– Сдается, я большевистского шпиона поймал! – хмыкнул генерал и распаренный Джереми почувствовал себя как в русской бане – улыбка на этих тонких губах вполне заменяла ледяную прорубь.

– В ванной? – рядом с сухопарым генералом встал Брайкевич. Окинул Джереми изумленным взглядом. – Ваш большевик… в душевой кабине, Алексей Николаевич?

– Никакого большевика тут нет! – испуганно, как и положено голому мокрому человеку, застигнутому внезапными обвинениями, пробормотал Джереми. Святую правду, между прочим. Никаких большевиков, всего одна маленькая большевичка.

– Господин Гришин! – вмешался незнакомый Джереми французский военный, тоже в генеральском мундире. – Вы знакомы с достижениями современной психиатрии? Есть занятная болезнь – паранойя. – голос француза стал аж маслянистым от ехидства. – Заставляет видеть большевика даже в шестнадцатилетнем мальчишке.

– Мне скоро семнадцать! – голос Джереми дал петуха, заставив мужчин снисходительно улыбнуться. Только диктатор Одессы остался невозмутим.

– Если уж интересуетесь психологией, господин генерал д’Эспере20, то должны знать, что параноики чувствительны к собственному величию. Так что, господин генерал Гришин-Алмазов или ваше превосходительство, если вам так удобнее. А пообтершись в наших пенатах, поймете, что большевиком может оказаться и мальчишка, и барышня…

Недавний жар кипятка полностью покинул тело, Джереми встряхивало от острого холода.

– Это Джереми! – наконец вмешался Брайкевич. – Сын инженера Лернера и внук лорда Картрайта. На Джереми напали по дороге сюда, и господин генерал д'Ансельм любезно позволил воспользоваться своей ванной.