Рея… я с запозданием вспомнила о сестре и поморщилась. Впрочем, ладно, её никто не станет бить. Отец понимает, что без меня ей и в голову не пришло бы удрать.

Я едва успела переодеться, как дверь комнаты без стука растворилась. Вздрогнув, я уставилась в ту сторону. Испугалась, что это снова отец, но на пороге стояла илирма Готтон. Как всегда, тщательно причёсанная, так, что на гладких волосах мышиного цвета играет свет, и так же тщательно одетая – длинный убористый ряд пуговиц, монументальная грудь украшена лишь строгим бантом под самое горлышко, пышная полосатая юбка накрахмалена так, что поставишь её – так и останется стоять на полу.

Камеристка окинула цепким внимательным взглядом меня, комнату, сброшенную одежду – и выразительно скривилась:

– Какой позор!

– Что? – переспросила я, чувствуя, как в груди взвихряются предвестники бури.

– Позор! – повторила илирма Готтом звучным поставленным контральто. – Молодая девица ночью сбегает к мужчине! Возвращается в одежде с чужого плеча! Все ваши предки сейчас сгорают от стыда, глядя на вас!

– А вы откуда знаете, что именно ночью? – тираду, которая должна была заставить меня как минимум почувствовать себя последней блудницей, я пропустила мимо ушей. – А-а! Как всегда, шпионите!

Она задохнулась от ярости. Грудь угрожающе колыхнулась.

– Позвольте отметить, я слежу за вашей нравственностью! Вы в этом нуждаетесь! С малых лет только и знали что пропадать по лесам одна лишь Мать знает с кем!

Я криво усмехнулась. Одна лишь Мать знает кто – это, конечно, Ральд и Эйлер. Илирма Готтон и раньше пыталась сделать из меня благовоспитанную девицу, но мне казалось, мы с Ральдом успешно убедили её в том, что от нас лучше держаться подальше. Но нет – как только Ральда не стало, она тут как тут.

Неужели считает, что теперь нашла на меня управу?

– Я уже и тогда подозревала, что между вами что-то есть, – илирма Готтон брезгливо поджала губы. – Сегодняшняя ваша выходка – прямое тому доказательство. И как не стыдно? Сбегать из замка прямо в объятия любовника! Связаться с убийцей брата!

Я чуть не засмеялась. Как быстро она сложила одно с другим. Небось, заглянула в мою комнату вчера поздно ночью, обнаружила, что меня нет в кровати, и возликовала. Вот откуда отец знает, что я сбежала ещё ночью. Илирма Готтон помчалась прямиком к нему. А там уж выяснилось, что нет и Рейтинны.

Если бы не эта дебелая тётка, возможно, удалось бы обмануть домашних, сказать, что мы выехали сегодня с утра, просто размяться перед молитвой.

И как противно – я и раньше знала, что она постоянно шпионит за нами, но пока что она выдавала свои наблюдения только матери, не мне. А тут, значит, решила, что такое вопиющее нарушение приличий нельзя оставить без лекции именно мне, главной преступнице.

Не тут-то было.

– Что-то у вас все мысли только об одном, – сказала я, вздёрнув брови. – Не потому ли, что у вас самой рыльце в пушку?

– Что?!

Её лицо побледнело, потом побагровело, и я испугалась, что сейчас её хватит удар. Только не в моей комнате!

– Да как ты смеешь, шваль, девчонка! – глаза камеристки налились кровью, выкатились из орбит. Она забыла все манеры, которые так тщательно мне же и прививала. – Розги по тебе плачут! Я сейчас же скажу твоей матери, где ты провела ночь!

Она торжествующим жестом указала на исфийское платье, грудой мятого шёлка лежавшее на кровати.

– Какое позорище! Невенчанной спать с мужчиной!

Ах так? Я почувствовала, как в груди зарождается холодная злость. Что ж, госпожа Готтон, вы меня вынудили.

– Только попробуйте хоть слово брякнуть моей матери, и мне тоже придётся сообщить ей, с кем спите вы!

Кровь мгновенно отхлынула от её лица. Она пошатнулась, поднесла руку к горлу, словно задохнувшись, и замолчала, будто проглотила язык. Вытаращенные глаза теперь смотрели на меня со страхом.

– Что? Вы думали, мы не знаем? Мы с Ральдом знали всё с самого начала. Ещё с первого раза, как вы пыхтели под отцом в вашей комнатушке!

Я передёрнулась, вспомнив ту отвратительную картину. Пышные юбки, распахнутые в стороны жирные голые ляжки илирмы Готтон, а между ними – ритмично движущаяся сухая задница отца. Утробные стоны, какое-то мерзкое чавканье и скрип односпальной кровати старой девы.

– Невенчанной спать с мужчиной – позор? Тогда вам придётся сначала отхлестать розгами себя саму, потому что вы спите не просто с мужчиной, а с мужчиной, женатом на другой!

Камеристка потеряла весь пыл. Рот её разевался и закрывался, как у вытащенной на сушу рыбы. Грудь теперь дрожала, как мясное желе.

– Если у вас ко мне всё, прошу оставить мою комнату, – я указала на выход. – И запомните мои слова.

Она ещё с пару мгновений буравила меня остановившимися глазами, потом кивнула, пролепетала что-то похожее на сумбурные извинения, повернулась и исчезла за дверью.

Я устало выдохнула и опустилась на кровать. Рука случайно коснулась прохладного шёлка, я смяла его, находя в этом странное удовлетворение.

Если я скажу матери, илирма Готтон вылетит из замка сразу же. Думаю, это понимали и я, и она сама. Как ни мягка мама временами, внутри у неё был стальной стержень. Любовницу отца рядом с собой она ни за что не потерпит.

Другое дело, что это почти наверняка разобьёт ей сердце. Поэтому я и молчала до сих пор, и собираюсь молчать впредь, о чём илирма Готтон, слава Матери, не догадывается. Пусть между мамой с отцом нет особенной страсти в отношениях, всё же я знала, что она его любит.

Отец тоже, наверное, любит её… Но мужчины сделаны из другого теста, они могут любить одну, а спать со многими. Так сказал Ральд, когда я рвала и метала, впервые узнав, что у Эйлера появились другие женщины. Правда, брат тут же добавил, что сам он никогда так не поступит, и ему я верила. Он вообще не проявлял особого интереса к этой части жизни – или просто очень тщательно скрывал её от меня.

Снаружи послышались шаги, кто-то позвал меня по имени, а потом дверь снова отворилась. Я напряглась, решив, что илирма Готтон вернулась для второго раунда – но это оказалась не она.

На этот раз меня навестил отец.

Внутри у меня всё замерло – но он выглядел спокойным. Значит, дело не в том, что илирма Готтон побежала ему жаловаться. Видимо, она тоже понимала, что это бессмысленно.

И, видимо, его разговор с Эйлером завершился удачно – удачно для отца.

Некоторое время он молча смотрел на меня, слегка покачиваясь на каблуках. Потом изрёк – и звучало это именно как божественное откровение.

– Готовься, свадьба завтра. И радуйся, дура, что он не отказался от тебя и не взял силой.

Я вспыхнула, мгновенно ожесточаясь. Радоваться? Мне? Это отцу надо радоваться: удачно продал дочь, купец не отказался заплатить за товар, который мог взять бесплатно.

Заметив мою реакцию, отец сказал уже более миролюбиво:

– Прекрати. Когда-то ты была влюблена в него без памяти, разве нет?

– Это было до того, как он убил Ральда.

Отец помрачнел.

– Такова жизнь. Нам нужно радоваться, что мы не потеряли больше. К тому же, Рисанна… – он отошёл, взял стул, сел и серьёзно взглянул на меня. – Есть одна вещь, о которой мне нужно поговорить с тобой. Этот брак… это не жертва, Рисанна. Это возможность.

Я слушала молча, позволяя ему высказаться до конца.

– Этот союз – не навсегда. Ты понимаешь меня? Рано или поздно всё переменится. А если у нас будет верный человек в доме Гардов… ты понимаешь, что это значит?

– Ты хочешь, чтобы я шпионила для вас?

Он кивнул.

Значит, отец только сделал вид, что смирился. На самом деле он затевает что-то против Эйлера. Ну конечно, он всё же понимает, что стоит мне родить ребёнка, как за его жизнь никто не даст и ломаной сенты.

Это меня немного успокоило, настроило быть к отцу помягче. Он не сдался, он так же ненавидит Эйлера, как и я, так же опасается и желает ему смерти. Мы с ним на одной стороне.