Мы самостоятельно исследовали дирижабль – надо же было хоть как-то ознакомиться с судном. Выяснилось, что на этом компактном с виду суденышке имеются довольно-таки просторная столовая, вполне роскошная ванная и бассейн. В каждой каюте, расположенной на второй палубе, было по два спальных места. Я сразу же разместилась в ближайшей к голове судна комнатке вместе с Наташей.

Согласно установленному нами порядку, дежурный капитан-воздухоплаватель обязан был оставаться в рубке на всю ночь, и при таком раскладе на остальных друзей приходилось по отдельной спаленке каждому. Волею судеб Лоре досталась именно та злополучная каюта, в которой должен был жить Иван. От этого троюродная кузина Эрика еще сильнее расстроилась: ведь получалось, что, хотя и ненароком, но именно Лора привлекла внимание диггеров к Этьену, и что лишь благодаря ей они узнали о нашем срочном отлете. И, следовательно, Лора стала причиной гибели Ивана – вид его тела, плавящегося и испаряющегося, исчезающего в небытие, до сих пор стоял у нас перед глазами. Безусловно, присутствие Лоры всем изрядно досаждало, но никто из нас так и не высказал несчастной женщине ни слова упрека. Она и без того превратилась в тень: стала робкой, напуганной, каждому старалась услужить, но в результате только путалась у всех под ногами. Народ это страшно раздражало. Лора мыла полы, убирала, готовила обеды, однако несмотря ни на что, все равно оставалась чужой в коллективе. И хотя плаксивая легенда Лоры ни у кого более не вызывала сомнений, никто ей по-прежнему не доверял. Когда троюродная сестра Эрика спускалась из каюты в салон, все разговоры на тему «Что нужно диггерам от Этьена и почему они его преследуют?» немедленно прекращались. Чем меньше Лора знает, тем нам спокойнее. И мы с нетерпением ждали дня, когда же Этьен выйдет из своего затворничества: ведь необходимо было, как он планировал, забрать на борт Насоса. А это значит, что в том же самом месте можно будет высадить Лору.

****

Далеко внизу, под «брюхом» дирижабля, расстилалась жаркая малиново-розовая пустыня. Кое-где в лощинах виднелись признаки обжитых оазисов: возделанные зеленые сады, разноцветные черепичные крыши домов, ухоженные поля, частоколы, отбрасывающие длинные тени. И вот однажды, следуя заданному маршруту и опираясь на показания приборов, мы спустились в одну из таких лощин – осмотреться на новом месте, пополнить запасы пищи и воды, но в первую очередь, конечно же, чтобы наполнить баллоны до отказа гелием – ну, или хотя бы водородом. Воздух был свеж, приятен и настолько легок, что наш корабль не мог толком осесть на брюхо и слабо покачивался в футе над землей, зацепленный якорем за дерево. А как только мы вышли наружу, он сразу же, несмотря на опустошенные баллоны и включенную до предела систему сжижения газа, стал взмывать. Пришлось подтянуть гайдроп к самой земле и как следует привязать за выступающие корни.

Впереди лежала вполне привычная для нашего взора зеленая низменность. Густые раскидистые дубы, вязы и березы ничуть не отличались от их русских братьев и сестер. Наше внимание привлекла утоптанная хоженая-перехоженная тропинка, ныряющая со склона в тень, под деревья. Мы, четверка исследователей – я, Наташа, Порфирий и Алексей – стали спускаться по ней, в надежде найти съедобные коренья и, если удастся, то подстрелить дичь. Странно, но почему-то у всех нас одновременно возникло чувство, будто мы не пешком идем под горку, а еле-еле, как в замедленной съемке, летим, очень плавно приземляясь при каждом шаге.

По бокам тропинки росло множество грибов и ягод, посаженных так ровно и аккуратно, словно над этим потрудилась чья-то заботливая рука. Набив дарами леса полные, и в то же время на удивление легкие, рюкзаки, а также, выкопав несколько сладких корешков и нарвав пахучих травок, мы незаметно вышли на прогалину. И тут нас поджидала новая неожиданность.

Оказывается, это была не совсем обычная прогалина. На ней стояло полукругом в три ряда примерно с две дюжины домиков – с грядками, окруженными плетнями. В которых вовсю трудились… люди? Нет, пожалуй. Едва ли этих существ, в полтора раза ниже и в четыре – тоньше нас, можно было назвать людьми! То были скорее прутики или тростиночки, одетые в темные обтягивающие трико, делающие их совершенно неприметными. Но при этом трудяги казались исполненными неимоверной силы: они так легко поднимали огромные арбузы, дыни, тыквы, кабачки и кочаны капусты, словно те были муляжами, полыми внутри. Поразила нас и еще одна характерная особенность местных жителей: «тростиночки» невероятно высоко подпрыгивали вверх, ловко срывая с деревьев яблоки и груши.

Увидев нас, народ перестал работать. Многие особи женского пола и дети энергично замахали руками, заговорив между собой на невнятном полушепоте, напоминающем сильно искаженный русский язык. Точь-в-точь, как наши мигранты, переселившиеся из Франции. Самцы же по их сигналу вышли из-за оград и встали на тропе, подбоченись и преградив нам дорогу с самым что ни на есть воинственным видом. Во всяком случае, именно так нам почудилось вначале. Мы растерянно остановились и вежливо подняли руки вверх, словно собрались сдаваться, хотя никто пока и не посмел нам угрожать.

Очевидно, вскоре изящный народец догадался, что мы отнюдь не намереваемся нападать на деревню, так как лица тружеников смягчились. Самый дряхлый-предряхлый абориген вышел вперед и поклонился нам в пояс – мы, в свою очередь, проделали то же самое. Затем старейшина – а, по-видимому, это был именно он – указал пальцем в небо – туда, где по сизым просторам степенно плыли белые, лимонные и розовые облака. (Похоже, селяне еще издалека увидели наш чудо-дирижабль и догадались, что мы прилетели поверху, аки птицы, а после спустились на землю). Товарищи торопливо закивали. Тогда предводитель селян гулким гортанным голосом крикнул нечто неразборчивое своим подопечным, мирно отдыхающим в сторонке, и те обступили нас, указывая пальцами на нашу ношу.

Мы очутились в плотном кольце пожилых с виду человечков-прутиков, одетых в холщовую мешковатую крестьянскую одежду. Кое-кто забрал из рук Наташи листья мяты и черемши, кто-то дернул меня за рюкзак – я послушно сняла его. Какие-то женщины подошли к нам и заглянули в сумки и мешки, а потом повернулись к своим товаркам и издали на удивление резкие и свистящие возгласы. Несколько местных зашевелились и поспешили в ближайший дом. Вскоре они вышли обратно, толкая впереди себя огромные короба. Когда работницы дома поравнялись с нами, то мы увидели, что они приволокли емкости с продуктами. В одно мгновение седая, но довольно активная с виду, бабушка проворно подхватила обеими руками короб с картофелем и сунула мне прямо в руки. Я не ожидала этого и опешила, чуть было не уронив свою ношу. Но оказалось, что картошка совсем не имеет веса. Алексей поспешил забрать у меня короб, после чего на лице у него отразилось недоумение. Он подбросил поклажу и ловко перехватил другой рукой.

– Здесь все такое легкое! – изумленно проговорила я и улыбнулась старушке: – Благодарю вас, сударыня!

– Нье за ччто! – проворковала та.

– Ну-ка, дай мне, – Порфирий Печерский выхватил у Алексея короб, – вот те на! Пожалуй, в здешних краях запросто можно нести на каждом плече по автомобилю!

– Я поняла, – раздался тоненький голосок Наташи, – розовая земля этих мест слишком пористая, а потому здесь абсолютно все ничего не весит! Смотрите, – руфферша, с силой оттолкнувшись мысками, подпрыгнула, поднялась в воздух на два с половиной человеческих роста, а затем очень медленно и плавно опустилась. – Да тут паркуром заниматься – самое то! Жаль, только, каменных джунглей нет!

– Так вот почему местные жители столь тонкие! При слабой гравитации и плотной атмосфере они растут вверх, а не в ширину! – восторженно проговорил Порфирий, который, несмотря на всю свою худобу, имел крепкую грудную клетку могучего русского витязя, мощные бицепсы и сильные мышцы шеи. – Надо бы нам регулярно отправлять сюда на побывку наших невестушек да младших сестренок!