Молодые экономисты, конечно, знали о том, что c 1972 года лучшие экономические, математические (преимущественно из Центрального экономико-математического института, ЦЭМИ) и технические умы страны участвовали в подготовке первой Комплексной программы научно-технического прогресса (КП НТП). Глава ЦЭМИ академик Николай Федоренко, экономисты Александр Анчишкин, Юрий Яременко, Николай Петраков, Станислав Шаталин, Борис Ракитский, Евгений Ясин и еще 270 специалистов работали над решением народно-хозяйственных проблем и пытались построить научно-технические прогнозы. Работу возглавлял вице-президент АН СССР Владимир Котельников, за подготовкой присматривал лично президент Академии Мстислав Келдыш. Тогдашний сотрудник ЦЭМИ Леонид Лопатников вспоминал: «Решающим доводом против включения того или иного радикального предложения в текст зачастую было пресловутое „наверху не поймут!“. Так и писали, сами себя держа за руку».
Семнадцать томов программы, не считая сводного, были готовы к весне 1973 года, прошли обсуждение на совещании у Косыгина. В 1974-м Госплан принял постановление об учете материалов программы в подготовке плана десятой пятилетки. И все… На этом игра в модернизацию экономики была закончена. Пар ушел в свисток.
Аналогичные тома программы готовились тогда к каждой пятилетке, что не влияло на реальное положение дел. В 1983 году появился новый вариант КП НТП на 1986–2005 годы – несмотря на резко критический, а иногда алармистский тон текста, мало кто думал, что экономика и страна развалятся уже через несколько лет.
В авторах значилась бесконечно тавтологичная трехэтажная конструкция: Проблемная комиссия «Основные проблемы развития народного хозяйства СССР» Научного совета по проблемам научно-технического и социально-экономического прогнозирования при Президиуме АН СССР и ГКНТ (председатели – Вадим Кириченко, директор НИЭИ (Научно-исследовательский экономический институт) Госплана, Юрий Яременко и Эдуард Баранов, в то время заместители директора ЦЭМИ). Среди разработчиков «Проблемного раздела» числились три представителя будущего правительства реформ – Андрей Нечаев, Владимир Лопухин, Александр Шохин.
В текстах, сгружавшихся в гигантский свод Комплексной программы, уже использовались выражения «реально осуществимый вариант» (по сравнению с «нормативным», а это означало признание нереализуемости планов), «несбалансированность между платежеспособным спросом и ресурсами товарного предложения», «неблагоприятные тенденции, обусловленные ограниченными возможностями экстенсивного роста», «малоэффективные затраты и потери», «замедление инвестиционной деятельности», «энергетическая расточительность», «материально-финансовая несбалансированность», «дефицитность всех видов народно-хозяйственных ресурсов». Констатировалась среди прочего (не зря КП НТП шла под грифом «для служебного пользования») и проблема денежного навеса – денег, не обеспеченных товарами: «Излишняя величина обращающихся платежных средств на конец 1980 г. составляет, по нашей оценке, не менее 120 млрд рублей. В то же время перенасыщение народного хозяйства платежными средствами сопровождалось созданием (на ту же дату) излишних запасов товарно-материальных ценностей не менее чем на 40–45 млрд рублей и неоправданных заделов незавершенного строительства в размере не менее 30–40 млрд рублей».
Кто бы знал тогда, что устранять этот денежный навес придется именно Гайдару.
«Бронепоезд» советской экономики, имитируя движение и страшно скрежеща, так и продолжал стоять «на запасном пути». Тогда еще далеко не все авторы программы догадывались, что они перепутали причины и следствия. Справедливо думали, что источник роста – НТП. Но ошибались в том, что научно-технический прогресс можно спланировать. И совершенно не учли, что НТП – прямое следствие развития открытой рыночной экономики, основанной на частной собственности.
Предпоследним заметным приступом реформаторства в доперестроечные годы как раз и стало то самое постановление 1979-го «Об улучшении планирования…». Как вспоминал Евгений Ясин, сначала хотели проводить пленум в духе 1965 года. Важную роль в подготовке этой попытки «рывка» играл зампред Совмина СССР, председатель Госплана РСФСР, а затем и СССР Владимир Новиков, который на волне реформ 1965 года стал заместителем главы правительства и проработал с Алексеем Косыгиным до его отставки. У него в аппарате работал Моисей Уринсон, отец будущего министра экономики Якова Уринсона.
Вот что говорил Яков Уринсон: «Готовился тогда знаменитый пленум ЦК КПСС по производительности труда и научно-техническому прогрессу, поскольку всем было ясно, что в науке и технике мы уж точно отстаем. Мы умеем сделать лучшую в мире ракету, или лучший в мире танк, или подводную лодку, но массовую продукцию на базе НТП производить не можем. Поэтому сначала Новиков и Кириллин, а потом вместе с ними Байбаков, Гвишиани и другие попытались под лозунгом научно-технического прогресса вернуться к косыгинским реформам».
А вот чего не знали молодые ленинградские экономисты, так это того, что Комиссия зампреда Совмина Союза и председателя Государственного комитета по науке и технике (ГКНТ – это ведомство вскоре еще раз появится в нашем повествовании) Владимира Кириллина готовила доклад о состоянии советской экономики и возможных мерах по исправлению не самой блестящей ситуации. В июне 1979 года, за четыре месяца до встречи трех парней на картошке в совхозе «Бор», руководству страны был представлен отчет «О комплексных мероприятиях по повышению эффективности народного хозяйства, дальнейшему улучшению планирования и ускорению научно-технического прогресса».
Вот некоторые констатации доклада. «Трудно найти такую товарную группу, на товары которой спрос удовлетворялся бы полностью». «По ориентировочным оценкам, в 1970 г. 20 %, а в 1978 г. – уже 53 % прироста сбережений образовалось в результате неудовлетворенного спроса». В 1978 году телефонов в СССР было в 10 раз меньше, чем в США, компьютеров – в 100 раз меньше, в 5 % городов и 15 % поселков не было водопровода, в 30 % городов и 60 % поселков – канализации. «Неудовлетворенный спрос, порождая такие негативные явления, как… чрезмерное потребление спиртных напитков, развращает людей и наносит обществу не только экономический, но и громадный моральный ущерб». Показатели смертности растут. В 1971 году, в частности, младенческая смертность составляла 22,9 на 1000 родившихся; в 1975-м – 26,3; в 1976-м – 31,4. Это в 1,5–3 раза выше, чем аналогичный показатель в развитых странах.
Для реализации реформ не хватило политической воли. Сам доклад комиссии засекретили, а зампреду Совмина СССР, академику, видному теплофизику Владимиру Кириллину он стоил правительственной карьеры. Хотя считается, что Кириллин сам подал заявление об уходе с поста вице-премьера – уникальный в советской практике случай. В результате все ограничилось постановлением, которое по большому счету уже ничего не могло изменить в самой плановой и математически обсчитанной экономике в мире.
Советская экономика выглядела как персонаж большого театра абсурда: из «Плана статистических работ ЦСУ СССР на 1981 год» (и это лишь один пример): «11 раздел. План работы по отделу статистической информации… п. 4. Подготовка сообщений о досрочном выполнении плана. Срок предоставления – декабрь».
Владимир Мау по поводу приступов реформаторства 1979 и 1983–1984 годов писал: «В любом случае ни одна из проводившихся или обсуждавшихся реформ не предполагала изменения формы собственности. Это, кстати, был удивительный ментальный феномен, характерный для сознания наших экономистов (я помню это по себе). Тогда казалось, что либерализация экономических отношений без затрагивания вопроса собственности может дать существенный эффект. Сейчас это понять совершенно невозможно».
Наверное, такая позиция экономистов, даже самых радикально мыслящих, была в то время интуитивно связана с тем, что именно изменения отношений собственности стали бы приговором советской власти. И потому все усилия молодых интеллектуалов были направлены на то, чтобы придумать способы «совершенствования хозяйственного механизма». Они хотели не уничтожения всего советского, а экономических реформ внутри системы. Тогда еще сохранялись иллюзии, что экономические реформы и советская власть, изменения в экономическом каркасе СССР и империя совместимы.
