Литмир - Электронная Библиотека

Они вынесли искалеченное тело на солнечный свет и угрюмо глядели, потрясенные открывшимся зрелищем. Человека пытали неторопливо и обстоятельно Его неторопливо, аккуратненько и ровненько изрезали ножом. Над красивым сильным мужиком жестоко и страшно надругались, искромсали могучее здоровое тело. Это как же ненавидеть надо было его, чтобы так терзать и мучить. От этого зрелища у тех, что послабее, скрутило судорогой желудки.

– Эй, ребята, тут еще вон что есть! – Олег вытащил из пещеры охапку грязной в бурых пятнах одежды. Из кармана вывалился и покатился по земле красноватый с бурыми прожилками ромбик. Цвигун поднял его и несколько мгновений оцепенело смотрел.

– Зажигалка, – севшим голосом пробормотал он, – Ивана Вырина зажигалка. Здесь и буквы ИВ есть, я сам на ней выжег. И куртка, и штаны его. Значит, вот что с ним, с Иваном стало. Страшную смерть принял. – Он истово перекрестился, – Каким бы ни был человек, а такого конца врагу не пожелаешь.

– И за что ж это его так? – спросил Раптор. – Для забавы постарался кто? Вряд ли. Разве что больной какой с выжженными мозгами тут у вас по тайге шастает.

– Это ж надо, как Ивана вашего ненавидел кто-то. Не просто убили, а еще и мучили как! Ужас!

– Да что тут делается, черт! Я такого и в Чечне не видел – вдруг заорал молчавший всю дорогу крупный кряжистый молодой мужик с рваным шрамом во всю щеку, – Камера пыток, что ли?

– Может и так, может и так, – глухо сказал Цвигун, – отморозки какие-то орудовали. Видно, золотишко пытались достать, или место узнать. Иван много знал.

– А недавно были, может, догоним? – предложил кто-то.

– Где ж вы их догоните? У тайги дорог много. Тут и на пулю нарвешься. Постреляют из-за углов как котят. Тут наверняка знать надо. Люди ведь они. Значит, харч какой нужен, опять же патроны, не десант же здесь выбросили. В аккурат на Комсомольск и выйдут. Если уже не вышли. – задумчиво сказал Цвигун, ковыряя рыжую пожухлую траву под провисшим валуном. – Кто-то должен им это носить. Вот мы и посмотрим, последим.

– А мы что? Жить тут будем? – взорвался Грек.

– Зачем жить? Вы, ребятки, в тайге не вояки, да и те, кто сделал это чужие здесь тоже. Зверьем их назвать – зверя обидишь. Мы тут сами сладим. А вас, если что, позовем на подмогу.

Спокойная, деловитая уверенность этого, как казалось, еще не совсем старого и умудренного опытом мужика, который, казалось, все знал, ничему не удивлялся, отрезвляюще подействовала на ребят.

– Хватит, – оборвал командир, на побледневшем лице которого зло играли желваки, глаза стали колючими и холодными. – Не нам это решать. Поумнее люди есть. Вот пусть начальство и думает, что со всем этим делать. Ему за это деньги платят. А нам ноги делать надо. Мы задачу свою выполнили. Зачем нас прислали, то и нашли.

Олег глянул на деда и остолбенел. Глядя куда-то в сторону, с мертвым, как у покойника, восковым лицом, закатывая белки глаз, тот мешком оседал на землю. Рука его судорожно цеплялась за траву, пальцы скребли и бессильно царапали землю.

– Кто-то плеснул ему в лицо из фляжки.

– Эй! Дед! Ты в себя – то приди! Живой? – с равнодушным любопытством спросил Грек, с сожалением заглядывая во фляжку и закручивая крышку.

Цвигун сидел на траве, глядя перед собой пустыми глазами, и бессмысленно что-то бормотал. Он словно увидел перед собой привидение. Олег проследил за его взглядом, который упирался в еле видную тропку, исчезающую в густых зарослях кипрея.

– Ты, дед, видел кого? – резко и быстро выкрикнул Ворона. – А ну, ребята, по тропе!

Они быстро обыскали скалы, но никого и ничего не нашли, кроме равнодушных валунов и замшелых бронзовых стволов деревьев.

– Да нет, – пришел в себя дед, – не было никого.

Нет, не нравилось Вороне странное поведение деда. Головой готов поклясться, что увидел он кого-то или что-то, и не только увидел, но и узнал. Только этим своим знанием не хотел старый хрыч делиться. И Ворона чувствовал, что это так его напугало, что молчать будет, чего бы это ему не стоило. Надави – наврет с три короба, но ни за что правду не скажет! Может потому, что пахла она, правда эта, смертью? Будешь тут молчать, если смерть эта твоя собственная.

Оклемавшийся Цвигун устало вытирал пот со лба.

– А знаешь, дедок, – дружелюбно окликнул Цвигуна Ворона, – о чем я жалею?

– О чем, сынок? – приветливо поднял голову Цвигун, – Я не держу сердца. Молод ты – вот и горяч.

Парень задумчиво смотрел на безмятежно глядевшего на него деда: «А ведь ты, отец родной, знаешь, что я не прощения просить буду. Я, старый черт, жалею, что не придавил тебя в тайге, как вот этого червяка – Он зло бросил на траву зеленую пупырчатую гусеницу, лениво лежащую на листке и неторопливо размазал ее по траве. – И думаю, понимаешь, уверен железно, что воздух тут у вас стал бы гораздо чище».

– Злой ты, – сочувственно сказал дед, – злости много, ума бы побольше. Мешала она тебе. Гадите, гадите вокруг себя, пугаете, пугаете. Что делать будете, когда бояться надоест? – И он прямо и насмешливо глянул в кошачьи глаза Вороны. – Ты, наверное, думаешь, что напугал меня? Зря думаешь. Тебе бы радоваться, дураку, что живым вышел.

И, не дожидаясь ответа, с трудом передвигая ноги, поплелся в сторону ручья.

– Чего ты на него наехал? – спросил Олег, – Зря ты на него так.

– Как так? – взвился Ворона, – Знаешь, Олежка, допросить бы его, дедушку нашего, с пристрастием. Ой, как много узнали бы мы интересного. Режь меня, не поверю, что не знает он ничего о том что творится здесь. Знает, гад, знает! А, может, и сам руку приложил. Вот нисколько не удивлюсь.

– Да черт с ним, со стариком. Живы – и, слава богу! Ноги бы отсюда скорее унести. – пожал плечами Олег.

– Не скажи! Я бы вернулся сюда. Очень уж любопытно мне, что здесь происходит. Не один, конечно, и хорошо бы пулеметик или танк прихватить. Тут в каждого второго стреляй – не ошибешься. А я в лес теперь без автомата не сунусь.

Дед Цвигун напряженно слушал обрывки долетавшего до него злого разговора. Он не казался ни испуганным, ни растерянным. На лице его играла нехорошая усмешка.

Возвращались в полном молчании другой дорогой. Оглядывались, разговаривали шепотом. И все казалось им, что будто кто-то из темной глуши, окружавшей их, смотрит недобро, пристально. В конце концов, у, в общем-то, не робких мужиков сдали нервы. Раптор первый начал стрелять в темную, гнилую пасть тайги, глотавшей пули, глушившей крики, странным болезненным эхом отзывавшуюся на каждый выстрел. Проводник устало сидел в это время на пеньке и курил неизменную сигарету.

– Сидели бы вы в вашем городе, – думал он, – и не лезли в то, чего не понимаете. Тайга и не таких героев видела. Проглотит вместе с пулеметом и автоматом и не чавкнет. Был человек – и нет человека. Это вы перед людьми храбрые, человека, значит, убили, – это плохо. А гусеницу раздавить – так ничего. А для нее что человек, что мураш, что гусеница, которую ногой размазали – все едино. Смерть есть смерть. Перед нею все равны.

Они вернулись из тайги угрюмые и бледные, спавшие с лица. Принесли упакованный в черную клеенку труп Ивана Вырина. Опознать его было некому: и дочка, и мать уехали неизвестно куда, и скоро вернуться не обещали. Страшный груз загрузили в машину и уехали. Бабка Цвигуниха, по большому секрету, рассказала всем соседкам, что голову у Ивана кто-то откусил. Страшные зубы оставили рваные полосы на теле егеря, которого терпеть не могли в деревне. «А главное, – таинственно оглядываясь по сторонам, шептала бабка – вокруг тела на влажной земле нашли опешившие милиционеры следы маленькой детской ножки с крохотными пальчиками.

Олег ехал в поезде, с каждой минутой приближаясь к нормальной человеческой жизни. Убаюканный ровным стуком колес, он задремал. Темная фигура внезапно возникла в дверях, наклонилась над ним, хищно повела носом, шумно втягивая воздух. Олег ясно услышал сопение, будто незнакомец, замерший перед ним, осторожно, по – звериному, принюхивается, пытаясь уловить и распознать слабый, ускользающий запах. Запах его, Олега. Он проснулся в холодном поту, леденящий, безотчетный ужас сковал тело. Вокруг смеялись и разговаривали люди. За окнами мелькали веселые березовые рощицы, кто-то бренчал на гитаре.

12
{"b":"777509","o":1}