Снова, будто цепляясь хоть за что-то хорошее, я прижимаю огонёк к груди. Он тёплый, и моему сердцу становится так тепло… Я не знаю, что мне делать, Мирида. Буквально недавно я уже поверил, что для меня наступил конец, что всё это бессмысленное выживание подошло к концу. Я был к этому готов. Тот, кого ничто не держит в этом мире, не боится смерти.

Какая ирония. Ведь именно этой власти я и жаждал три года назад. Хах. Ну, и где ты сейчас, мой внутренний голос, который убеждал меня, что я выше всех людей, что мне не нужна женщина, которую я так люблю, а? Молчишь, конечно же…

Просто здорово! Я теперь ещё и сам с собой разговаривать начал.

Прошлый бравый Хранитель сошёл с ума, пытаясь избежать смены цикла, а сколько продержусь я, оставшись в одиночестве? Не забыть, не спрятать воспоминания о моих ошибках, о тебе, моя милая… Как же я устал от всего этого. В связи с последними событиями даже рабство у Скрэймана уже не кажется настолько ужасным. Да, от меня бы осталась лишь оболочка, это не жизнь, но я хотя бы ничего и не помнил…

Высшие силы — или чьим ещё вмешательством называет Рэсай происходящее — раз уж вы всё решили за меня, так помогите мне в последний раз, спасите её из этого плена. Слова Рэсая лишь подтвердили мои догадки: я был рождён для единственной цели — стать следующим Хранителям, и не стоит строить наивные надежды на то, что кто-то мне даст шанс пойти своим путём — у меня его просто нет. Но она… она помогла мне, спасла. Её любовь вытащила меня из бездны заблуждений. Она не заслужила этих мучений… Прошу, прислушайтесь…

И пусть, молясь в пустоту, я выгляжу глупцом. Пусть так. Я пойду на всё, лишь бы её юная душа больше не знала боли, которую ей принесла близость со мной.

Не знаю, сколь долго я занимался этим самокопанием, но Рэсай был молчалив. Он дал мне время смириться и принять. И я пытаюсь скрыть от него все свои глупые мысли, вызванные лишь отчаянием. Ведь зачем ему это показывать? Он и так сделал для меня гораздо больше, чем я того заслуживаю. И не его вина в том, что я до сих пор так и не совладал со своей скорбью. Но, кажется, он всё равно заметил, что смирение так и не принесло моей душе ни покоя, ни радости.

— Пусть мне не свойственно чувствовать к тебе то, что вы, люди, называете отцовством, но я горд за твои успехи и твоё мировоззрение, которое наконец-то стало свободно от эгоизма и властвования. И это значит, что отныне в моём прямом вмешательстве в твою жизнь нет нужды…

Он не договорил, а лишь обернулся… впервые за всё то время, что я успел побывать в этом месте. Это было удивительно и неспроста. Потому что через мгновение демон направился ко мне и вскоре уже стоял совсем рядом. От пронзительного взгляда его глаз стало как-то даже не по себе. Ведь мы уже давно не стояли так близко друг к другу, так сказать, лицом к лицу. Наверное, на его месте я бы засмеялся, ведь я уверен, что мой разбитый вид со стороны выглядел уж больно жалко. Это было неподобающе для того статуса, которым меня уже тут успели окрестить. Но на лице Рэсая я увидел всё ту же добрую отеческую улыбку. Так он улыбался мне, когда впервые юнцом привёл меня к хранителям, так улыбается и сейчас, когда я уже вырос.

— Но я не могу спокойно уйти, зная, насколько сильны терзания моего сына. Ты прячешься за маской уверенности, которой мы тебя и обучили, но кому, как не мне, знать людские чувства, — да, Рэсай, от тебя я никогда не мог ничего скрыть.

Он хочет мне помочь. Но только что он может сделать? Сейчас он лишь крупица того, кем был раньше. Его тело давно стало прахом. А его существование в образе такого духа постепенно забирало все оставшиеся силы. И теперь, когда я стал ещё восприимчивее к магии, я почувствовал, насколько сильно он ослаб.

Но Рэсай, похоже, в отличие от меня, был настроен гораздо оптимистичнее. Теперь он молча протягивает руку к огоньку. Он желал забрать её у меня. От этой мысли меня аж передёрнуло, и я воспротивился и зарычал. Не знаю, почему я так остро отреагировал. Может быть, подсознательное боялся потерять последнее тепло… Я знаю, это была уже не она. Вероятно, и не вся её душа, а какой-то её отголосок. Но я не хотел терять и это. Ведь впервые за эти три года мне было не так одиноко рядом с этим огоньком. Однако Рэсай не отступил, а спокойно ждал. Да, в отличие от меня, он отличался поразительной терпеливостью. И это сыграло ему на руку и сегодня. Я не мог упрямиться вечно. Вскоре я выполнил его немую просьбу и отдал ему огонёк. Не знаю, что это было. Видимо, я до наивности верил ему, а может, надеялся, что он сможет хоть чем-то помочь, хотя бы дать подсказку к её спасению.

Получив нужное, Рэсай достаточно долго перебирал в руках огонёк и внимательно осматривал. Сейчас он был непривычно хмурым и серьёзным. Ясно, что такой интерес к сфере был вызван далеко не обычным любопытством. И мне ужас, как хотелось знать, о чём он сейчас думает.

— Такая светлая невинная душа. Душа ребёнка, до сих пор полностью незахваченная жестокостью их мира, — говорил он вслух, пока аккуратно удерживал в когтях огонёк и изучал его. Очевидно, в этом свете он видел гораздо больше, чем я. — Потрясающе! — неожиданно воскликнул он своим мыслям. — Старший брат, оказывается, знал, что для людей, чьё сердце в плену любви, доводы разума и логики зачастую бессильны, и ими легко манипулировать. Однако на этом его знания о людской природе и ограничились. Уверен, он даже не догадывался о том, что настолько грубая попытка запугивания приведёт не к отчаянию, а к агрессии и бунтарству. Ах, какой шанс пропал! На его месте я бы смог устроить по-настоящему зрелищную игру.

Рэсай настолько увлёкся своей фантазией, что даже не следил за тем, что его слова начали звучать слишком двояко. Я наиграно покашлял. Подействовало. Демон заметил моё настроение, поэтому тут же осёкся.

— Прощу прощения, мой друг. В этом конфликте я принял твою сторону, так что эти рассуждения более чем неуместны, — тут же исправился он и решил, видимо, вернуться к делу.

Прошло ещё какое-то время. Как недавно он терпеливо выжидал, пока я смирялся с происходящим, так сейчас жду я, затаив дыхание. Уж слишком тяжёлый взгляд был у Рэсая. Меня это пугало. Мало чего может заставить его выйти из образа добродушного мудреца и заставить так хмуриться. Невольно я начал готовиться к худшему. Однако вскоре его взгляд вновь потеплел. Впервые он отвлёкся от своего изучения, и я понял, что он закончил.

— Ты можешь ей помочь? — почти криком вырывается этот вопрос, который я всё это время держал в себе.

После этого вопроса я начал считать секунды. Рэсай был моей единственной надеждой, и я так боялся, что он подтвердит мои худшие опасения.

— Думаю, способ мне известен.

Не могу даже описать, какую радость я испытывал в тот момент. Это чувство окончательно затуманило мне разум. Я не думал о возможных проблемах или цене, я был готов на всё, лишь бы я смог тебе помочь. Видя мою взбудораженность от его слов, Рэсай снова улыбнулся. Только на этот раз в его улыбке было что-то другое… почти ухмылка, кажется. Нет, не лживая, не скрывающая заговор против меня. Он мне не враг. Но, очевидно, что-то от меня он всё-таки скрыл. В иной ситуации я бы не успокоился, пока не вытянул из него всю правду, однако сейчас я ничего не замечал, кроме шанса спасти тебя.

— Однако должен предупредить тебя, мой друг. Для того, чтобы изменить заклинание Хранителя, моих сил, тем более сейчас, будет недостаточно. Поэтому я буду вынужден использовать твою силу и, как следствие, душу.

Мои знания о магии были малы, но даже их хватило, чтобы понять, какой силы заклинание Рэсай хочет создать. И признаться честно, это меня напугало. Насколько я помню, экспериментируя над собственной силой, Скрэйман и превратился в мумию, не сумев взять под контроль созданное заклинание. Рэсай сейчас хочет повторить что-то похожее. Он хочет связать часть моей души, чтобы освободить её… Но разве это необходимо? Знаю, я говорил, что пойду на любые жертвы… Но всё же в голове продолжают мелькать слова Хранителя о том, что могут сделать враги, если в их лапы попадёт хоть частичка моей души.