Сколько продолжалось это состояние, мгновение, минуту или года? Тоже не понятно. Ведь время здесь никак не ощущалось. Вне времени, вне всего, чего только можно.

И всё же ей кажется, что прошло достаточно. Ведь краткое изменение в происходящем заставило встрепыхнуться всё… тело? Она знает это чувство. Это была надежда. Именно надежда. И это не напрасно. Ведь странности не заканчивались. Неожиданно всё это тёмное что-то стало ощущаться материальнее. Она осмотрелась. Осмотрелась? Да. Значит, контроль над телом возвращался.

Вскоре там, впереди, среди тьмы, она заметила силуэт. Нет, не показалось, и этот силуэт приближался.

Человек? Да, так показалось изначально. Но чем «он» становился ближе, тем очевиднее становилась ошибка. Похож на человека, но не он. Уже вскоре она смогла разглядеть за его спиной четыре инородных отростка. Это оказались паучьи лапы. Постепенно тьма рассеивалась, и чёрный силуэт становился понятней. Неудивительно, что она его спутала с человеком. Ведь только некоторые особенности его строения указывали на принадлежность к совершенно другому виду. Страх должен был стать первой и естественной защитой от этого неизвестного. Но она не испугалась. Лишь продолжила ждать от него действий, объяснений, слов. Ведь зачем-то он нарушил эту темноту, которая окутывала её.

Он не нёс с собой опасность, она смелее осмотрела его. Его лицо… Нет, ей не казалось оно известным, это существо она не знает. В нём было слишком много паучьего. И всё же части его лица показались ей знакомыми. Будто они также принадлежали и одному человеку… Похож. Он был похож на того, о ком она думала, о ком единственном помнила, кого так хотела увидеть вновь. Как такое возможно? Разве может быть подобная схожесть случайной?

На этот очевидный вопрос гость лишь улыбнулся. Его улыбка… такая добрая, нежная. А глаза, светившиеся накопленной за века мудростью, смотрели с пониманием. Он хотел помочь, и это очевидно. Именно поэтому, когда он протянул ей руку, вид этих длинных когтистых пальцев не напугал её.

— Пойдём, маленький человек. Ждать осталось совсем немного…

====== Часть 5 ======

Когда я поддался отчаянию, перестал бороться, я уже ни на что не надеялся. Да, я проявил слабость, и уже поздно было об этом жалеть. Ожидаемо, я погрузился во тьму, боль и слабость отступили, а взамен им наступила та самая сонная безмятежность. Я стал ждать. С одной стороны, не хотелось абсолютно, но с другой, всё-таки происходящее тешило любопытство, ведь я наконец-то узнаю, что скрывается за вездесущей смертью… Однако я вновь поспешил с выводами. Ведь ни окончательная темнота, ни холод, ни вечность в безмолвии так и не наступили, вместо этого, вскоре я вновь стал ощущать себя, своё тело. Вернулись тот неприятный осадок, та горечь от моего бесцельного существования… Я понял, где именно находился. Конечно, в это странное тёмное место во сне я попадал каждый раз, когда Рэсаю в очередной раз вздумается со мной поговорить. И его невозможно спутать ни с чем другим.

В тот момент меня посетила даже злость. Ведь этот демон буквально умереть мне не дал спокойно… Как бы это странно ни звучало. Но потом ненужная злость прошла, сменилась смирением. Ему ещё есть, что сказать мне? Пусть. В конце концов моя месть подошла к концу, теперь в тех мирах меня уже ничто не держит. Почему бы и не поговорить.

И вот я уже ощущаю твёрдую поверхность, открываю глаза и понимаю, что действительно нахожусь в этом тёмном «нечто». А Рэсай привычно стоит в нескольких шагах от меня, опять обернувшись спиной ко мне.

— Мои поздравления, Хиробрайн. Ты блестяще выполнил своё предназначение.

Сказал бы, куда бы я пожелал засунуть все эти «предназначения», но я предпочёл промолчать, всё же в голосе демона слышалась искренняя радость и за мою победу в целом, и за меня в частности. Нет, это не была радость из разряда: «Я рад, что такое ничтожество, вроде тебя, могло добиться хоть чего-то стоящего» — так бы подумал любой другой хранитель. На самом деле я чувствовал его гордость. Все эти года он верил в меня, и сейчас он радовался, что наши общие старания не прошли даром. Это было… приятно. Нет, ну, правда. Какому человеку не хочется, что бы в него верили?

— Теперь-то ты ответишь на мой вопрос? — игнорируя его слова, я сам спросил в достаточно-таки грубой манере.

Когда Крайдэс зародил внутри меня жгучую уверенность в какой-то тайне, вопрос об этом стал самым первым, когда я в следующий раз встретился с Рэсаем. Я ждал от него либо ответа, либо смеха и обвинения в наивности, ведь демон Края мог и просто издеваться надо мной. Но он какое-то время просто молчал, а потом сказал, что время для подобных разговоров наступит лишь тогда, когда я разберусь с Хранителем. Это было правильным ходом, ведь чем меньше я думаю о постороннем, тем меньше отвлекаюсь в бою. Но проклятье! Не хотел говорить — мог и соврать. Ведь такие недоговорки ещё пуще разжигали моё любопытство. Ненавижу тайны, которые относятся ко мне.

— Что ж, твоя правда. Теперь уже нет смысла и дальше что-то утаивать, — надо же! Даже удивительно, что он всё-таки не пошёл на попятный. — Крайдэс не ошибся в своих догадках. Я действительно твой отец.

Это было… неожиданно. Поначалу я и не поверил. Просто послышалось? Просто показалось? Это просто шутка? С этими мыслями я глянул на Рэсая, ожидая подвоха, но он продолжал молчать, благоразумно дав мне время переварить услышанное. Что ж, спасибо ему. Ведь когда этот момент отрицания подошёл к концу, я спокойно воспринял его слова. Будучи подростком, так просто смириться с этой новостью точно бы не получилось. Ведь когда-то давно я яро желал узнать правду о своих родителях. Однако воспитание хранителей изменило мои взгляды на прошлое. Они убеждали меня, что всё моё существование не больше, чем просто случайность. Со временем я поверил в это, прекратил свои юношеские поиски. О каких родителях может идти речь, когда ты всего лишь магическая ошибка? Поэтому сейчас новость о существовании настолько кровного родственника… отца (!) вызвала у меня даже радость. Но из-за этого появились только новые вопросы. Физически я человек, значит, мать моя была из людей, но как такое возможно?

— Как это стало возможным? Ты ведь сам говорил, что к чужим расам, тем более к людям, ты ничего не испытываешь.

— И это не ложь. Это правило справедливо и поныне, однако случилось исключение, — судя по тому, как под конец затих его голос, он погрузился в воспоминания. И то, о чём он вспомнил, его не разозлило, а заставило улыбнуться. — Однажды я начал чувствовать сильное, неестественное для моей природы, влечение к одной человеческой женщине. Я знал, это не могло быть случайностью. Очевидно, высшим силам от этого союза нужен был ребёнок, которому и суждено завершить наш цикл.

— И ты не противился? — меня удивляло его спокойствие, хотя он знал изначально о моём «предназначении» и прекрасно понимал, что однажды я убью его.

— Не было причин, мой друг. Цикл рано или поздно завершится. Испугавшись тогда, как испугались мои братья, я бы просто отсрочил неизбежное — не более. А так это был прекрасный шанс для меня познать что-то новое. Людей переполняют много интересных и ярких чувств. Думалось мне, что смогу испытать хоть какую-то их часть, — о людях Рэсай всегда говорит с каким-то странным восторгом. Ему нравилось за ними наблюдать. Однако почему-то под конец его слов я услышал грусть в голосе.

— И всё же что-то пошло не так?

— Увы. Не каждый порыв любопытства суждено потешить. Я провёл с твоей матерью девять месяцев, сделал всё, чтобы она жила счастливо… Разумеется, насколько это было вообще возможно, учитывая, куда она невольно была втянута. Но теплее наши отношения так и не стали. Она так и осталась для меня лишь средством, а я для неё — существом, погубившим её жизнь, — в тот момент он, кажется, снова погрузился в воспоминания и даже тепло улыбнулся. — Забавная была женщина, раз семнадцать пыталась меня прирезать. Четыре раза — даже удачно. Но тебя любила. Перед смертью вынудила меня поклясться оберегать тебя.