– Я буду работать на тебя. Дай мне работу, как остальным, – иначе как писк мой голос трудно оценить. – Все, что угодно!

Резко вдыхаю и неосторожно забиваю легкие его запахом. Содрогаюсь от череды неясных ощущений и быстро веки прикрываю, чтобы попытаться нормализовать возникший сбой.

Но где там?

Его горячие губы касаются моего виска, и тут мне уже хочется сжаться до микроскопических размеров и исчезнуть, к чертям.

– Все, что угодно? – его голос звучит приглушенно, и от этого почему-то кажется вкрадчивым и одновременно остерегающим. – Уверена, Барби?

– У меня… У меня рабочие руки… – он смеется, что ли? Но открыть глаза и проверить, смелости не хватает, иначе закончить предложение не смогу. Итак едва остаюсь в сознании. – Работящие… Я многое умею. А что не умею, быстро научусь… Клянусь!

Сейчас лишь хочу, чтобы он отошел от меня. Как можно дальше. Но Андрей замирает и не двигается. А я словно приговора жду.

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу.

– Конечно, – с облегчением распахиваю глаза. – Конечно! Обещаю!

– И первым делом, завтра поедешь в клинику, – в знак протеста у меня вырывается какой-то крякающий звук. – А сейчас… – он отодвигается. Отходит немного в сторону. Я же из-за растущей паники все равно продолжаю дрожать. – Переоденься и спускайся ужинать.

– Зачем тебе это? – чувствую, что еще немного – упаду на колени и в рев пущусь. – Я тебе не понравлюсь.

– Ты мне уже нравишься, Барби. Не стоит попусту сырость разводить. Я хочу тебя. И я тебя попробую.

– Я ничего не умею…

Рейнер напрягается. Кажется, именно сейчас, не совершая никаких определенных действий, он таит реальную угрозу.

– Мне не нужно, чтобы ты умела, – припечатывает каким-то невообразимо тягучим тоном. Дух захватывает только от его воздействия. А он, черт возьми, еще и взгляд не отводит. Терзает. – Чтобы ты понимала, как сюда попала… Купчиха по району ходила и приценивалась, кому тебя подороже продать, – при упоминании мачехи у меня внутри все холодеет и льдинками осыпается.

Тетю Люду за спиной Купчихой называют, потому что она продает все, что можно продать. Дед делает поделки из спичек, она умудряется толкать даже их. Иногда без спроса. Он потом орет на всю квартиру, а ей хоть бы хны… В позапрошлом году мачеха продала импортное пальто, которое мне чудом перепало при разделе гуманитарной помощи малообеспеченным семьям. И подобных ситуаций не перечесть… Но такое… Неужели Рейнер правду говорит? Тяжело принять, и все же вынуждена признать, тетя Люда не самая высокоморальная личность. Недавно во дворе услышала едкий шепоток: «Степану грыжу вырежут, она и ее продаст». Стыдно так стало! И до слез обидно… Потому что все эти шуточки имеют веские основания.

– Откуда ты знаешь? Я не верю…

Слишком сложно принять озвученные факты перед Рейнером. Одно дело для себя, а перед ним… Я со стыда сгорю!

– Твое право.

– Откуда знаешь? – упорно ставлю под сомнения его слова.

Хочу, чтобы взял их обратно. Пусть это будет совсем необоснованно.

– Я наблюдал за тобой.

У меня на глазах слезы выступают. Из груди вырывается задушенный полустон. Чтобы возобновить дыхание, приходится приложить немало усилия.

– Зачем? Зачем ты наблюдал за мной? Зачем?

– Потому что ты принадлежишь мне, Барби. Всегда принадлежала мне.

– Это неправда. Неправда… Я же… Я тебя не знаю. Никто тебе меня не обещал. Я не обещала… – на этих словах я, вероятно, краснее свеклы становлюсь.

А ему будто это нравится. Не знаю, как объяснить… Но чувствую это по его, как будто жадному, загребущему взгляду. Он меня им словно трогает… Да, ему нравится мое смущение.

– Я не могу отпустить тебя, Барби. Да и подумай хорошо, хочешь ли ты на самом деле обратно?

Вопрос весомый. После всего, что было озвучено, мне действительно стоит задуматься. Дома теперь небезопасно.

– У тебя пятнадцать минут. Приведи себя в порядок. Подумай о том, что я сказал. Буду ждать внизу. Если не спустишься, поднимусь и сам сниму с тебя это тряпье.

Андрей выходит, а я… Несколько минут я могу лишь плакать. Оплакиваю себя и свою судьбу. Самые близкие люди не оставили мне выбора.

Инстинкт выживания и навязчивое чувство ответственности заставляет двигаться. Так быстро я еще никогда не переодевалась. Не глядя, срываю с плечиков первый попавшийся пестрый балахон. Руководствуюсь лишь тем, что его проще всего надеть.

Что это за тряпка вообще? Да плевать.

В дизайнерском платье и с зареванным лицом, на ослабевших ногах спускаюсь вниз.

Я пытаюсь есть, но горло такой спазм сдавливает, что трудно проталкивать даже маленькие кусочки. Скорее делаю вид, что поглощаю пищу, чем реально ем. Ковыряюсь в тарелке вилкой, размазываю содержимое в кашу, нанизываю крошечные кусочки и долго-долго жую. Крупными глотками пью вино. Пока бокал не отбирают. Не хочу смущаться еще и по этому поводу. Я не алкоголичка, хватит в нашей семье краснощекой и огнедышащей тети Люды. Могу пригубить на каких-то празднованиях. А они у нас случаются крайне редко. Сейчас же я просто ищу различные способы, что справиться.

Когда заканчиваем, в спальню возвращаемся вместе с Андреем.

Все это время мой мозг лихорадочно работает, пытаясь нащупать тактику дальнейшего поведения. Вот только я, должно быть, действительно очень глупая, ничего толкового на ум не приходит.

– Иди в ванную. Набери воду и забирайся внутрь. Я сейчас подойду.

Да уж… Первым инстинктом я готова бежать обратно вниз. На улицу, на дорогу, в любую сторону… Куда угодно! Только бы подальше от него.

– Я не пойду… Не хочу я ни в какую ванную! Пожалуйста, оставь меня в покое…

– Не испытывай мое терпение, Барби. Иди в ванную, пока я не поволок тебя туда силой.

– Так значит?

Мысль о том, чтобы раздеться перед мужчиной, приводит меня в безграничный стыд.

– Делай, что говорю, – впервые его голос звучит жестко.

Я никогда не была кровожадной. Я же трусиха, помните? Но сейчас… если бы могла, то хотела бы причинить ему физическую боль.

«Набери воду и забирайся внутрь…»

Прикрывая дверь в ванную, так и делаю. Затыкаю слив, открываю воду, регулирую температуру и забираюсь внутрь… в платье. Я, конечно, не дура, но по факту, указания раздеваться не прозвучало.

В ожидании появления Рейнера, прикрываю веки и откидываю голову на бортик. Гудит в ней, как в улье. Собраться с мыслями никак не получается. Я в ужасе от происходящего. Просто не верю, что все это происходит в реальности…

Он мне снился. Не в эту, и не в прошлую ночь. До нашей встречи, которая случилась три дня назад. Много раз…

Он мне снился…

Дверь в ванную открывается. И я медленно разлепляю веки. Ползу осоловевшим взглядом вверх по широкой груди Рейнера. Заторможено дрожа ресницами, прослеживаю за тем, как мышцы его лица приходят в яростное движение, а потом будто каменеют. В глазах огонь разгорается.

– Какого хрена ты делаешь?

Секунды превращаются в тягучую вечность. Я вся сжимаюсь: внутренне и внешне. Ищу какие-то оправдания. Лихорадочно слова подбираю. Но когда Андрей шагает ко мне, извергаю лишь дикий пронзительный вопль.

Он сдавливает мои плечи ладонями и рывком тянет меня из воды. А я… просто продолжаю орать и отчаянно сопротивляюсь. Пытаясь поймать опору ступнями, вцепляюсь мокрыми пальцами в плотную мужскую рубашку. На эмоциях, будто в клочья ее изорвать хочу. Добиваюсь лишь того, что отрываю пару пуговиц.

Борьба между нами разыгрывается отчаянная и оттого крайне яростная. Вода разлетается, словно за гребными винтами корабля. Вижу и чувствую, что Рейнер полностью мокрый. Не только его чертова рубашка. Со злого лица капли стекают.

Хоть мной движет страх, ощущаю небывалую силу и взрывные вспышки адреналина. Но торжество оказывается очень краткосрочным… Потому как Рейнер сдавливает мне ладонью шею и заталкивает меня под воду. Разбиваясь от ужаса, инстинктивно успеваю задержать дыхание. Но и эта сознательная бессознательность длится недолго, потому что буквально через пару секунд чувствую вторую ладонь Рейнера у себя между ног. Он сует ее непосредственно мне под платье, к самой сокровенной части моего тела. Поддаваясь панике, забываю о самосохранении и выживании. Шок охватывает такой, что я, находясь под водой, распахиваю и рот, и глаза. И, конечно же, захлебываюсь.