Натурал-порно.

Жесткое гетеросексуальное порно.

И даже не пытайтесь это отрицать, потому что я не верю, что просить рекомендации моих любимых сайтов раз в два месяца - это совпадение.

Так что нет, ты не ненавидишь мужчин. Ты просто ненавидишь свой комплекс неполноценности. Тебя бесит, что ты не можешь набраться смелости, чтобы начать разговор, или потерять выражение спокойной сучки достаточно надолго, чтобы кто-то подошел к тебе.

Ты подняла слово "интроверт" на совершенно другой уровень и превратила его во враждебную ситуацию, от которой ты больше не сможешь убежать.

Твоя любовь к настоящим преступлениям и серийным убийцам не делает тебя резкой или умной, это просто делает тебя циничной по отношению к любой жизненной ситуации.

Так что, по сути, даже твои хобби - это способ отвлечь тебя от общества и заставить с подозрением относиться ко всему, что тебя окружает.

Включая твою собственную мать. Женщина, о которой ты рассказывала, иммигрировала, родила и вырастила тебя в одиночку.

Ты говоришь, что твоя мать всегда отсутствует и у нее нет на тебя времени. Но что ты делаете, когда она вносит изменения в свой график ради тебя? Тебе слишком неудобно больше проводить с ней время наедине, потому что ты все еще затаила на нее обиду.

Так вот, ты не сказала мне, что это за обида. Черт возьми, ты даже не упомянула это слово. Но я не идиот. Я знаю, что между вами вражда, и ты просто вымещаешь это на ней.

Ты говоришь, что ненавидишь черлидинг и черлидерш, но ты все время отражаешь их отвратительное поведение. И в глубине души ты восхищаешься своим капитаном, потому что она - все, чем ты не являешься. Ты проклинаешь ее при каждом удобном случае, но ты в восторге от того, насколько комфортно она чувствует себя в своей собственной шкуре.

Чего нельзя сказать о тебе.

Ты не только ненавидишь себя, но и иногда стремишься уничтожить себя.

И твой последний метод для этого - своего рода фетиш о том, что за тобой гонятся, в конце концов ловят, а затем насилуют. В каком мире кто-нибудь счел бы это нормальным?

Тот факт, что ты хочешь этого в первую очередь, должен быть тревожным сигналом.

Остановись.

Сходи к психиатру и получи какую-нибудь помощь.

Потому что в этот момент ты просто выходишь из-под контроля. И довольно скоро тебе наскучит этот фетиш, и ты уничтожишь себя, используя другой метод.

Что это будет дальше? Алкоголь? Наркотики? Проституция?

Может быть, ты окажешься в одном из этих психиатрических отделений, поедая собственное дерьмо.

О, мне очень жаль. Было больно?

Мне все равно. Я начал писать тебе не для того, чтобы быть единственной аудиторией твоих вечеринок жалости или попыток заставить чувствовать себя более грандиозной, чем ты есть на самом деле. Я, настоящий и незамутненный, и таким я буду с этого момента. Мне надоело притворяться милым и притворяться, что я одобряю дерьмовые решения, которые ты принимаешь.

С этого момента ты будешь получать от меня проверку на реальность.

Если тебе это не нравится, мне плевать. Не отвечай. Но я продолжу писать. Не читай мои письма, если это заденет твое хрупкое эго, но я продолжу их отправлять. Иди жалуйся на таможню. Серьезно. На данный момент мне нечего сказать. Продвигаясь вперед, мы сделаем это по-моему.

P.S. Это моя настоящая личность. Все предыдущие письма были о том, что я преуменьшаю это и веду себя хорошо. В последнее время у меня был тревожный звонок, и я понял, что всегда был ублюдком, так что бессмысленно притворяться, что я тот, кем я не являюсь.

До следующего раза, Юки-Онна.

Люблю (но не по-настоящему),

Акира

ГЛАВА 23

Наоми

Если у меня и были сомнения насчет того, что я окончательно сойду с ума, то они исчезли.

Я сумасшедшая.

Это были две недели чистого безумия. О том, как я бегала по лесу и как меня преследовали по моему темному дому, когда мамы не было дома. Две недели притворяться, что мой монстр - не та футбольная звезда, по которой все пускают слюни в кампусе. Две недели дрейфа.

И за эти недели я почувствовал себя более живой, чем за всю свою жизнь.

Или, точнее, с тех пор, как он был вытеснен из меня во время той красной ночи.

Но даже ощущение того, что ты живая, омрачено чем-то другим. Что-то жутко мрачное и навязчивое.

Что-то... плохое.

Я признаю это, даже несмотря на то, что пытаюсь держаться за фантазию, за зависимость. К тому факту, что я не просто плавающее существо посреди тысячи других.

Я особенная. Я другая. По крайней мере, для него.

Не для Себастьяна, а для его звериной стороны.

Тот, кто не принимает "нет" в качестве ответа и получает удовольствие от того, что я плачу и корчусь, когда он душит меня своим членом, а затем ломает меня им.

Тот, кто хочет меня так сильно, что он слеп ко всему, кроме меня.

У нас со зверем есть точки соприкосновения. Он получает удовольствие от охоты и насилия, и я, наконец, могу признать, что мне нравится, когда меня преследуют и унижают. О том, что тебя использовали, грубо обращались, чувственно насиловали.

Зверь и я встречаемся в темноте, в лесу, и совершаем наш запретный ритуал на этом камне или на грязной земле. У нас с чудовищем есть договоренность. Я забираю его тьму, а он поглощает мою. Я получаю удовольствие от его непримиримого доминирования, а он получает удовольствие от моего безоговорочного подчинения.

Зверь бросает меня, разбитую о скалу, и дважды не смотрит в мою сторону. Но вскоре после этого появляется мужчина.

Себастьян.

Он несет меня к своей машине, моет и отвозит домой. Иногда он даже покупает мне мази в аптеке. Но он ни разу не посмотрел на меня с жалостью или чувством вины.

Я не думаю, что он способен на такие эмоции, и я благодарна, что мне не приходится иметь дело с этой его стороной. В этот момент, после того, как зверь в нем и фантазии во мне насытились, я клянусь, нас окружает какое-то сияние.

Кайф.

Извращенное чувство удовлетворения.

Мы можем притворяться, что никаких порочностей, которые произошли между нами, на самом деле не было. Мы снова становимся нормальными, полноценными студентами колледжа.

Но, может быть, мне действительно нужна помощь, как прямо выразился Акира.

С тех пор как я получила его письмо неделю назад, я кипела от злости. Не только из-за его оскорбительной честности и всего того, что он скрывал годами, но и потому, что все это время он ждал, чтобы что-нибудь сказать. Я всегда хотела кого-то, кому я могла бы открыть свою душу. Кто-то, кому я могла бы рассказать все, что угодно, не осуждая меня. Люси не может быть таким человеком, потому что в глубине души она чиста. Обычная. Она бы не поняла. Кроме того, я вижусь с ней каждый день, и это может слишком быстро стать неловким, если мы поговорим с глазу на глаз.

Акира был единственным человеком, которому я могла потихоньку открыться и даже поговорить о порно и прочем. Он не видел меня и не мог судить меня. По крайней мере, я так думала.

Очевидно, что он мог достаточно хорошо судить обо мне по письму и быть большим мудаком, в отличие от того, что он сказал, что он не был в первом письме, которое я получила от него.

Но по какой-то причине это не только разозлило меня, но и... принесло облегчение. Какое-то время мне действительно казалось, что я была единственной, кто разговаривал в нашем общении. Может быть, именно поэтому я решилась на этот шаг и рассказала ему о своей испорченной фантазии. Я хотела вызвать у него реакцию.

Что ж, я поняла.

Я хочу сказать ему, чтобы он пошел к черту за то, что он осуждает меня, но я еще недостаточно остыла, чтобы выразить это словами.

Мы с Люси направляемся в класс после обеда, когда она рассказывает о вечеринке, которую скоро устраивает Оуэн, и пытается убедить меня пойти. Если Себастьян будет там, может быть, и я буду.