Если бы моя мама не вошла, как далеко бы я позволила ему зайти?
Так или иначе, мне нужно избавиться от его влияния.
Либо это, либо бурлящее разочарование возьмет надо мной верх. Это и мамин рак - это слишком много, чтобы с этим справиться.
Может быть, именно поэтому я сломалась и приняла Люси обратно, на испытательный срок, как я ей и сказала. В любом случае, мы оба изгои, и она фактически совершила социальное самоубийство, пойдя против Брианны. Даже Прескотт больше не смотрит в ее сторону. Мы с Рейной тоже каким-то образом сблизились.
Я знаю. Сумасшедшая.
Так что теперь мы трое вроде как друзья, или коллеги, или что-то в этом роде, но мы не настолько близки, чтобы я могла рассказать им все о маме.
Она держала это в секрете от совета директоров до последней минуты и попросила меня ничего не говорить в обмен на совместную поездку.
Кроме того, я не полностью доверяю Рейне и Люси. С этими двумя потребуется время.
Я никогда бы не подумала, что мы с Рейной сможем сблизиться, но вот мы здесь. Я думаю, это все из-за ее потери памяти. Как будто жестокая, мстительная Рейна ушла, и на ее место пришла совершенно другая, честная девушка.
Тот, кто заботится и отчитывает Брианну. Та, которая ненавидит свои прошлые поступки всякий раз, когда ей о них напоминают.
Тот факт, что ее жених Ашер вернулся, может иметь к этому какое-то отношение.
Тот самый Ашер, который является одним из самых близких друзей Себастьяна.
Мой монстр доставал меня при каждом удобном случае, загонял в угол и блокировал выходы. Он присылает мне сообщения и рассказывает о себе и обо мне. Он все еще верит, что мы есть, хотя я в тысячный раз повторила, что между нами все кончено.
Перестань думать о нем, Наоми.
Я повторяю это в своей голове снова и снова, и все же я оказываюсь в лесу в сумерках.
На скале, если быть более точной.
Мои руки безвольно лежат по бокам, когда я смотрю на грязь, покрывающую его, в то время как послеполуденное солнце отбрасывает оранжевые оттенки на деревья.
Должно быть, он совсем забыл об этом месте.
Чего я ожидала? Что он устроит алтарь, на котором обычно толкал меня и трахал?
Это еще не конец, детка. От звука его зловещего голоса в моей голове по рукам пробегает холодок.
Я внутренне качаю головой, когда издевательский звук покидает меня.
Что я вообще здесь делаю? Я должена пойти и приставать к маме с просьбой уйти с работы и отдохнуть.
Такое ощущение, что она действительно приближает дату своей смерти с такой скоростью, с какой идет.
Я уважаю каждое ее желание, так что самое меньшее, что она может сделать, это уделить мне свое время.
Или то, что от него осталось.
У меня болит в груди от этого напоминания, и я ненадолго закрываю глаза, чтобы прогнать его.
Последние пару недель я только и делала, что старалась сделать так, чтобы ей было хорошо. Я даже отказалась от поисков своего отца на неопределенный срок.
И я не шутила. Если он причинил ей боль, предал ее, я не заинтересована в знакомстве с ним. Как и мама, я точно знаю, что значит отдавать кому-то всего себя, быть наивно искренним, просто чтобы получить удар в спину от единственного человека, которого я считала самым близким мне.
Мама сказала, что я уже встречала своего отца, и я не помню, но она отказалась разглашать что-либо еще. Я пропустила это мимо ушей только потому, что тема, казалось, беспокоила ее.
Я собираюсь развернуться и уйти, когда что-то шуршит напротив меня.
Этого не могло быть… Мой пульс колотится в горле, когда я прищуриваюсь. В кустах ничего не видно, но я знаю, что там кто-то есть.
Ожидая…
Скрываясь…
Себастьян следил за мной из кампуса? Это возможно, учитывая то, как его аквамариновые глаза обещали хаос, когда мы тренировались напротив друг друга.
Мои ноги так и чешутся пробежаться, и я знаю, я просто знаю, что если я все-таки побегу, то не остановлюсь.
И он тоже не будет.
Если он погонится за мной, мы просто провалимся обратно в ту черную дыру, из которой я отчаянно пытался выбраться, но безуспешно.
Несмотря на все горькие эмоции, принять поспешное решение в моем мозгу намного проще, чем я думал.
Я хочу убежать.
Я хочу, чтобы за мной гнались.
Даже если это в последний раз.
Как раз в тот момент, когда я набираю воздух в легкие, из-за дерева появляется фигура.
Я замираю.
Он одет в черную армейскую форму и бейсболку, низко надвинутую на лицо. Он немного выше меня и определенно не Себастьян.
Затем появляется еще одна, более высокая черная фигура. Их всего двое.
Я не думаю, когда разворачиваюсь и убегаю.
На этот раз по-настоящему.
Ради моей жизни.
Позади меня раздаются глухие шаги, звучащие почти слишком ровно, когда я бегу так быстро, как только могу.
Изо всех сил, на что я способна.
О, Боже.
Кто эти люди и почему они преследуют меня? Я хочу спросить об этом, но я не доверяю своему голосу, не из-за того, как часто я задыхаюсь или как тяжело поднимается и опускается моя грудь.
Кроме того, кого это волнует? Они могут быть одними из тех уродов, которые всегда находятся в этом лесу в ожидании своей следующей добычи.
Кто-то вроде меня.
Я отклоняюсь от узких тропинок, по которым раньше убегала от Себастьяна. Я выбираю короткие пути, которые, как я знаю, быстрее приведут меня к моей машине.
Сбоку появляется тень, и я вскрикиваю, когда она приближается ко мне.
Я собираюсь ударить, когда знакомый аромат бергамота наполняет мои ноздри.
Мои движения останавливаются, когда я смотрю на него снизу вверх.
- Себастьян?..
- Что за… - Он снимает свою белую толстовку и хватает меня за плечи. - Ты в порядке? Что ты здесь делаешь и почему убегала?
- Там... там были двое мужчин... они…были одеты в черное... и они преследовали меня... и... может быть, они из черного фургона, который преследовал меня, или, может быть…они даже... не знают меня...
- Эй - Он гладит меня по плечу. - Дыши глубже, малышка.
Я чуть не рыдаю от звука этого ласкового слова, исходящего из его уст. До сих пор я и не подозревала, что так сильно скучаю по этому.
- А теперь повтори, что ты сказала. Медленно. Кто за тобой гнался?
- Я. Я же говорил тебе, что мы еще встретимся, Хитори-сан.
Я вскрикиваю, когда одна из темных фигур приближается к Себастьяну сзади. У него даже нет времени обернуться, когда пистолет мужчины поблескивает, и он целится в него.
Бах!
