- Наоми

- Чувак! - Мой друг прижимается своим плечом к моему. - Ты все еще не трахнул ту азиатку?

Горячий обжигающий огонь течет по моим венам, угрожая затопить весь стол, но снаружи ничего не видно. Спасибо, блядь, за это моему воспитанию. Если я буду защищать ее или проявлю к ней хоть какой-то интерес перед ними, это будет иметь неприятные последствия. Рейна почувствует запах крови, ради которой затеяла все это пари, и остальные станут злобными.

Они должны думать, что это всего лишь пари.

- Она такая стерва, клянусь. - Брианна тычет вилкой в салат. - Я не могу дождаться, когда увижу, как она развалится на куски.

- Бри, - говорит Прескотт полу-предупреждающим тоном. - Она все еще часть команды.

- Не надолго. Она перекидывает свои обесцвеченные волосы через плечо.

- Ты думаешь, она уйдет после того, как Себастьян уничтожит ее?

- Она не уйдёт. - Рейна вздыхает.

- Но разве не в этом весь смысл, Рей?

Капитан команды поддержки пристально смотрит на меня.

- Кто знает?

Что, черт возьми, это должно означать?

- Давайте, ребята, - говорит Оуэн. - Она хорошенькая.

Брианна закатывает глаза.

- Для тебя, любая в юбке - хорошенькая.

- Не ты.

- Так вот почему ты продолжаешь умолять меня о Би Джее?

- Была просьба, но не от меня. - Он отмахивается от нее. - А то, что ты пытаешься вернуть тему к себе, называется нарциссизмом, Бри. Не ревнуй, потому что я сказал, что Наоми хорошенькая.

Мой товарищ по команде Джош облизывает губы.

- Она напоминает мне тех японских порноактрис. Как ты думаешь, она издает эти чертовски эротичные звуки, похожие на них?

Мысленно я перепрыгиваю через стол, хватаю его за шею, а затем бью его головой об пол. Раз, другой, пока из трещины на лбу не потечет кровь. Затем я продолжаю, пока он не теряет несколько зубов и не начинает выть, как гребаная сука.

На самом деле я остаюсь неподвижным. Я даже не тянусь за своим напитком. Любое изменение в языке моего тела выдаст мои мысли. Я научился не только скрывать свои эмоции, но и никогда никому не позволять их читать. Размышления о причинении насилия, представление всей сцены и ее последствий - вот что помогает мне справиться с этим.

Но не сейчас.

Слова Джоша все еще звучат у меня в голове. Тот факт, что он представляет Наоми в порносценарии и, блядь, создает стереотипы по этому поводу, обжигает мои вены. Мне нужна расплата, прежде чем я смогу пережить это. Большинство присутствующих за столом смеются, когда он продолжает и продолжает рассказывать о японском порно и о том, какой он эксперт. Если я сменю тему, это будет очевидно, но, черт возьми, я ни за что больше не буду молчать.

Сценарий, в котором его голова разбивается о землю, все быстрее всплывает на поверхность, требуя воплощения в реальность.

- Эти стоны фальшивые, - говорит Прескотт.

- Откуда ты знаешь? -Джош указывает на него своим пивом. - Ты похлопал экзотическую задницу японской девушки?

- Нет, но я знаю, что сейчас ты ведешь себя как расистский фанатик, не говоря уже о том, что ты мудак.

- Ооо, красавчик чувствует себя возбужденным?- Наш товарищ по команде насмехается.

- Заткнись на хрен, Джош. Ты выставляешь себя на посмешище. - Я встаю и ухожу, не сказав больше ни слова.

Если бы я задержался еще на секунду, я бы воплотил свою фантазию в реальность, но убийство не входит в список вещей, от которых я хочу, чтобы мой дедушка избавил меня. Я был бы обязан ему на всю жизнь — больше, чем сейчас.

Оказавшись перед своей машиной, я улучаю момент, чтобы сделать резкий вдох.

Я не должен быть однин, не после того, как я не воплотил в жизнь очередную жестокую фантазию.

Может быть, мне стоит пойти к Нейту и поспать на его диване. Он единственный человек, который понимает мою потребность в очищении и не осуждает меня за это.

Он тот, к кому я иду, когда воспоминания о той ночи становятся слишком сильными.

Он знает. Он слушает.

Одна проблема. Нейт не тот, кого я хочу видеть прямо сейчас.

Я достаю свой телефон в последней отчаянной попытке и останавливаюсь, когда вижу сообщение от Наоми.

Давление, которое сжимало мою грудь всю ночь напролет, медленно спадает.

Она написала первой.

Это фотография. Набросок, если быть более точным.

Я дразнил ее, чтобы она показала мне свой альбом для рисования, но она всегда прятала его. Конечно, я видел это однажды, когда она пошла в туалет. Я был удивлен этими изображениями. Она скрытая жемчужина, у нее природный талант к рисованию. Конечно, ее техника нуждается в доработке, но дар определенно есть. Украдкой поглядывать на ее эскизы за ее спиной - это совсем не то, как она охотно показывает мне один из них сейчас

На эскизе изображен мужчина в темной толстовке с капюшоном, стоящий посреди комнаты — традиционно японской, судя по текстуре фона. Его лицо скрыто тенью, а в руке болтается окровавленный нож.

Наоми: Посмеёшься над этим, и я убью тебя.

Я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает мои губы. Ее жесткая любовная ипостась так чертовски соблазнительна, что я хочу вонзить зубы в ее плоть и попробовать ее на вкус близко и лично. Все эти мысли о насилии, которые возникают при мысли о прикосновении к ней, вероятно, ошибочны, но я не смог бы бороться с ними, даже если бы захотел. Всякий раз, когда она вторгается в мой разум — без приглашения, — все, что я могу себе представить, это швырять ее на землю, хватать за горло и брать грубо и без всяких границ.

Эти сценарии повторялись до такой степени, что мое сознание просочилось в подсознание, и мне начали сниться самые дикие сны о них. Для меня секс всегда ассоциировался с насилием, но для Наоми это одно и то же.

Секс - это еще одно слово, обозначающее насилие.

Темнота - это еще одно слово, обозначающее свободу.

Прислонившись к своей машине, я печатаю.

Себастьян: Цундэрэ .

Ее сообщение приходит незамедлительно.

Наоми: Правда? Это твой единственный ответ?

Себастьян: Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Наоми: Я не знаю. Может быть, своё мнение?

Я почти могу представить, как румянец ползет вверх по ее нежной шее и к щекам.

И поскольку мне нравится держать ее на грани, я жду целую минуту, наблюдая, как появляются и исчезают точки, как будто она пишет и стирает то, что я принимаю за проклятия.

Наконец, она отправляет сообщение.

Наоми: Ты гребаный мудак.

Себастьян: Потому что я держу свое мнение при себе?

Наоми: Потому что ты всегда просишь меня показать тебе, и когда я это делаю, тебе нечего сказать по этому поводу, ты макиавеллианский придурок с манией величия и проблемами богатого мальчика.

Я громко смеюсь, перечитывая ее избранные слова для меня. Только Наоми могла заставить меня смеяться, обзывая меня.

Себастьян: Приятно знать, что ты думаешь обо мне. Кажется, у тебя много чего на душе, так что выпусти это все наружу.

Наоми: Я также думаю, что у тебя есть нарциссические проблемы, от которых твоим бабушке и дедушке следует обратиться к психиатру. Но эй, может быть, это передается по наследству, и ты унаследовал правильные гены, чтобы стать следующим раздражающим политиком.

Себастьян: Следующий раздражающий политик, да? Неплохая идея, так как у нас самая лучшая киска.

Наоми: Повеселись, черт возьми. Мир.

Наоми: На самом деле, тебе нет покоя.

Себастьян: Ты не хочешь услышать мое мнение о эскизе?

Наоми: Ты можешь взять своё мнение и засунуть себе в задницу.

Себастьян: Как насчет того, чтобы я засунул это тебе в задницу?

Наоми: Может быть, когда ты будешь последним доступным членом.

Себастьян: Последний член, доступный ТЕБЕ? Я могу сделать так, чтобы это произошло. И ты возьмешь меня не только в задницу и киску, но и куда я захочу.

Наоми видит сообщение, но не отвечает. Это то, что она делает, когда теряет дар речи или смущается. Она просто прячется в свой тихий кокон, что обычно означает, что она так или иначе возбуждена. Все разговоры о ее заднице и траханье возбуждают меня до боли. Мой член утолщается под джинсами, и я хрюкаю, поправляя его.