— Осанна! Благословен идущий во имя Господне, царь Израилев!

На глазах горожан подхваченные толпой старейшины, священники и книжники, с трудом выбираясь из людской сутолоки, удалялись пораженные, прикрывая лица плащами и говоря друг другу:

— Мы ничему не успеем помешать: весь мир идет за ним.

Но некоторые набрались храбрости и подошли к Иисусу со словами:

— Заставь умолкнуть хотя бы детей малых, которые славят тебя, яко Господа!

Христос же отвечал им:

— Разве вы никогда не читали у царя-пророка: “Из уст младенцев и грудных детей ты устроил хвалу?” Но если они умолкнут, то камни из стен возопиют вместо них!

Пока что толпа ввела Христа во храм; когда он остановился в притворе, все обступили его, умоляя:

— Говори, говори, учитель! Просвети нас, скажи, что следует думать о книжниках и фарисеях.

И Иисус, до того медливший нападать на своих врагов и даже защищаться от их наскоков, теперь ответил:

— Да, пробил час; кто имеет уши слышать, да слышит, кто имеет глаза видеть, да видит!

После чего, придав своему голосу особую мощь, что он так хорошо умел делать, переходя от ласки к угрозе или от угрозы к проклятию, Христос продолжил:

— Вы желаете знать, что думаю я о книжниках и фарисеях? Сейчас я скажу.

Простолюдины смолкли, и воцарилась тишина. Еще бы: пошла речь об их врагах.

— На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте; ибо они говорят и не делают, или же делают обратное тому, что говорят… Они связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их. Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди. Так же любят они предвозлежания на пиршествах, и председания в синагогах, и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: “Учитель! Учитель!”

— Братья мои, — тут Иисус обернулся к апостолам. — Не следуйте такому примеру. Не называйтесь учителями, ибо все вы братья, и учитель у вас один. И отцом своим не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, который на небесах. А больший из вас да будет вам слуга, ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится!

Затем Христос обратился мыслью к тем, о ком он начал говорить:

— Но горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас.

Горе вам, вожди слепые, которые говорите: “Если кто поклянется храмом, то ничего; а если кто поклянется золотом храма, то повинен”. Безумные и слепые! Что больше: золото или храм, освящающий золото? Также: “Если кто поклянется жертвенником, то ничего; если же кто поклянется даром, который на нем, то повинен. Безумные и слепые! Что больше: дар или жертвенник, освящающий дар?

Итак клянущийся жертвенником клянется им и всем, что на нем; и клянущийся храмом клянется им и живущим в нем; и клянущийся небом клянется престолом Божиим и сидящим на нем.

Иисус остановился перевести дух, но множество голосов закричало:

— Продолжай, учитель, продолжай!

И он заговорил вновь:

— Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать и того не оставлять. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников и говорите: “Если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков”; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков. Дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины! И вот я говорю вам: я посылаю к вам пророков и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город… Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, которого вы убили между храмом и жертвенником!

А затем, подойдя к западным дверям храма и простирая руки к городу, произнес с невыразимой грустью:

— Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья. И ты, Иерусалим, не захотел этого! А посему чада твои будут рассеяны по лику земли, а великолепные здания твои, дома и дворцы, что я вижу внизу и обнимаю взглядом, — говорю тебе, о Иерусалим, все будет разрушено, и не останется камня на камне!..

Тут, как если бы столько проклятий причинили ему ни с чем не сравнимую усталость, Иисус смолк и рухнул на скамью.

Место, где он сел, находилось напротив храмовой сокровищницы, куда прихожане клали деньги. Среди богачей, величественным жестом ссыпавших золотые и серебряные монеты, робко проскользнула бедно одетая женщина и опустила два медяка.

Иисус, извлекавший из всего пищу для поучения, обратился к ученикам и сказал:

— Подойдите сюда и посмотрите на эту бедную вдовицу. Истинно говорю, что она положила больше всех клавших в сокровищницу. Ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое.

После этого некий человек подошел к нему и спросил:

— Учитель! Мы знаем, что ты справедлив. Ответь: давать ли нам подать кесарю или нет?

Иисус тотчас понял, что спрашивавший не от себя говорит, но послан врагами и преследователями.

Действительно, если он скажет: “Платите подать” — он вызовет к себе вражду бедных горожан, которых эта подать разоряла. Если же, напротив, посоветует не платить, то выкажет себя врагом кесаря, взбунтовавшимся против его власти.

Поэтому Иисус отвечал:

— Друг мой, покажи мне какую-нибудь монету.

Тот человек вынул из мешочка динарий и показал Иисусу.

Тогда Христос спросил:

— Чье это изображение и надпись?

— Кесаревы.

— Ну что ж! Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.

И, встав со скамьи, отправился в Вифанию.

Так он спускался каждое утро, проводя ночь на Масличной горе, среди могил иерусалимских жителей, где, как говорили, ангелы Господни передавали ему повеления Отца Небесного.

И каждое утро все, кто был в городе из простого народа, а также люди из округи и приехавшие на праздник из иных мест приходили повидать его.

И поступал он так в понедельник, вторник и среду.

В этот последний день стечение людей было таким большим, а крики: “Славься, Иисус, царь Иудейский!” — такими громкими, что напуганные фарисеи поспешили к Каиафе, и тот собрал у себя судей, священников и старейшин, чтобы держать совет.

Разошлись они только к одиннадцати часам вечера.

На следующий день, в четверг, Иисус не стал спускаться в Иерусалим, а ограничился тем, что попросил Петра и Иоанна:

— Войдите вечером в город через ворота Источника, поднимайтесь к Сиону, идите прямо, не сворачивая, пока не встретите человека с кувшином на плече; последуйте за ним и войдите в тот дом, куда он придет, а хозяину дома скажите, что Иисус из Назарета обращает к нему вопрос: “Мое время близко; где комната, в которой бы мне есть пасху с учениками моими?”

Как мы уже знаем, поручение Иисуса было со всем тщанием выполнено. Петр и Иоанн вошли в Иерусалим, заметили около Сионской купальни человека с кувшином воды и последовали за ним до дома его хозяина, мастера Илия. Тот показал им комнату, убранную для вечери и, чтобы предупредить Иисуса, что все сделано по слову его, Илий поднялся на крышу своего дома и стал размахивать факелом, а Иисус, сидевший под виффагийскими пальмами, увидев этот знак, произнес: “Час настал… Идемте!” Сказав так, он поднялся с земли и, окруженный учениками, направился к городу.