И посланный возвратился домой.

Христос же провел еще несколько дней в том месте, где и был, и лишь после этого обратился к ученикам:

— А теперь пойдем повидать Лазаря!

Это никого не удивило: все знали, что он питал к этому семейству особую любовь.

Он же добавил:

— Лазарь, друг наш, уснул, но я иду разбудить его.

Ученики последовали за ним, не уразумев, о чем он говорил; вообще все они, кроме Петра, редко выспрашивали его о смысле сказанного им, зная по опыту, что темные места его речей обычно проясняются сами собой.

И потому они воскликнули, сочтя, что учитель упомянул об обычном сне:

— Господи, если он уснул, то выздоровеет.

Но Иисус сказал:

— Лазарь умер!

Ученики удивились, что он позволил умереть человеку, которого называл своим другом.

— Идемте, идемте, — позвал их Христос. — Все свершилось по воле Божией, чтобы те, кто еще сомневается, отринули все сомнения.

И все же некоторые из них не решались, говоря:

— Учитель! Давно ли иудеи искали побить тебя камнями, а ты опять идешь в Иерусалим!

Но тут Фома обратился к остальным:

— Отправимся с учителем, чтобы разделить судьбу его, и если он умрет, умрем с ним!

Иисус с нежностью взглянул на него и промолвил:

— После сих слов, Фома, ты прощен заранее, даже если когда-нибудь усомнишься.

И все отправились в Вифанию.

По дороге Иисус встретил Марфу. Вне себя от горя, она шла навстречу великому утешителю.

— О! — ломая руки, зарыдала она, едва завидев Христа. — Господи, если бы ты был здесь, не умер бы брат мой! Почему же тебя не было здесь, почему не пришел ты, когда я просила?

Иисус отвечал:

— Не плачь, Марфа, твой брат воскреснет!

— Да, — не переставала причитать Марфа, — я знаю: это будет в день воскресения всех мертвых.

Но Иисус движением руки прервал ее и провозгласил:

— Я есмь воскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в меня не умрет вовек. Веришь ли сему?

— Господи! — вскричала несчастная. — Я верю, что ты Христос, сын Божий, грядущий в мир ради искупления нашего!

После этого она побежала в дом, отозвала плачущую Магдалину, сидевшую в кругу множества друзей, пришедших из Иерусалима, чтобы утешить сестер, и тихо прошептала:

— Учитель здесь и зовет тебя.

Тотчас лицо Магдалины осветилось радостью, слезы иссякли; она встала, не говоря ни слова, бросилась к двери и выбежала навстречу Иисусу.

Ведь если даже Марфа уповала на всесилие Спасителя, то вера бедной грешницы была еще глубже и сильней!

Ибо на смену земным утехам пришла единственная любовь — любовь небесная.

Вот почему она бросилась навстречу сыну Божьему, и ее очистившееся сердце обгоняло ее на белоснежных крыльях голубки.

А иудеи, которые были с Магдалиной в доме и утешали ее, видя, что она поспешно встала и вышла, пошли за ней, говоря друг другу:

— Бедняжка, она пошла на гроб Лазаря — плакать там.

Но Магдалина не остановилась перед гробницей. Она прошла мимо, лишь склонившись на миг там, где лежал возлюбленный брат, и в этом жесте горю сопутствовала надежда.

Иудеи же продолжали следовать за ней.

Вскоре они увидели на дороге довольно большое скопление людей, впереди которых шел некто со спокойным лицом и твердой поступью.

Признав в нем Христа, Магдалина остановилась и, в смирении своем не решаясь подойти ближе, пала на колени, простерла к нему руки, и выкрикнула со всей страстностью, на какую было способно ее сердце, столь часто сгоравшее в огне земных желаний:

— Господи, Господи! Если бы ты был здесь, не умер бы брат мой!

И как гласит Евангелие, “Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, сам восскорбел духом и возмутился”.

— Где вы положили возлюбленного брата вашего? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Пойдем, Господи! — вскричала Магдалина. — Я покажу тебе его гробницу.

Иисус последовал за ней. На глазах у него выступили слезы.

А иудеи, указывая на него, говорили между собой:

— Смотри, как он любил его! Не мог ли сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?

А другие отвечали:

— Почему же не пришел он, когда его просили? Исцеляющий слепых и параличных, он несомненно и этого исцелил бы.

Так, скорбя, они дошли до пещеры, заваленной камнем. Марфа на коленях ожидала их.

И Иисус спросил:

— Здесь ли похоронен мой друг Лазарь?

— Здесь, под этим камнем, — ответила Марфа.

У Магдалины же от горя и трепетной надежды так сжалось сердце, что она едва могла говорить: из уст ее вырывались обрывки фраз, из груди — хрипы вместо вздохов.

С необычайной нежностью Иисус оглядел обеих женщин и приказал присутствующим:

— Отнимите камень!

— Но, Господи, уже смердит, — жалобно проговорила Марфа. — Ибо четыре дня, как он во гробе!

И тут, подняв руку, Христос воззвал:

— Камень могильный, отворись сам!.. Лазарь, иди вон!

И камень поднялся, словно бы отброшенная рукой покойника, и стал виден Лазарь в саване, обвитый поверх его погребальными пеленами, закрывавшими все тело и часть лица.

Покойный встал, и ужас всех, кто это видел, еще не успел смениться радостью, когда Иисус повелел:

— Развяжите его, пусть идет.

Марфа и Магдалина бросились срывать с Лазаря саван и пелены, восклицая:

— Слава Всевышнему!.. Слава Господу Иисусу!.. Чудо!

И Лазарь еще глуховатым, едва оттаявшим от могильного холода голосом, вторил им:

— Слава Всевышнему!.. Слава Господу Иисусу!.. Чудо!

Как и обещал Иисус, мертвый воскрес.

Никогда ранее Христос не совершал более явного, невероятного чуда при столь большом стечении народа.

Понятно, что видевшие все это, не владея собой, пустились бегом в Иерусалим, рассказывая о том, что им открылось, и крича:

— Слава Создателю! На этот раз Мессия явился нам!

Сам же Иисус удалился к границе пустыни в город Ефраим, а Магдалине, Марфе и особенно вновь обретшему жизнь брату их, пытавшимся удержать его в Вифании, отвечал:

— Мой час еще не настал: я еще вернусь разделить с вами прощальную трапезу, это случится на будущую Пасху.

И он быстро пошел в сторону пустыни и вскоре исчез из глаз.

VI

ГОРЕ ТЕБЕ, ИЕРУСАЛИМ!

Слух о чуде разнесся не только по Иерусалиму, но и за его пределами. Чтобы увидеть Лазаря, притронуться к нему, люди приходили из Гефсимании, Анафофа, Вефиля, Силоама, Гаваона, Эммауса, Вифлеема, Хеврона и даже Самарии. Многие очевидцы переставали верить глазам и рукам своим — особенно те, кто отдал ему последний скорбный долг. Они не уставали повторять:

— Мы же видели, как он умер! На наших глазах его облачали в саван и пелены! При нас его хоронили!

Но сколь велика была радость простого народа, столь же невероятной стала растерянность фарисеев, против которых в проповедях Христа звучало больше всего обвинений. Смущены и подавлены были также иродиане, обязанные всем тетрарху Ироду. Ирод же, во всем зависимый от римлян, больше всего боялся, как бы новый Иуда Маккавей не освободил единоплеменников от ига чужаков.

Ведь путы, хотя и позорные, были позлащены!

Фарисеи говорили:

— Что нам делать? Этот человек много чудес творит, а мы такого не можем!

Иродиане вторили им:

— Если оставим его так, то все уверуют в него и снова взбунтуются, а тогда придут римляне и овладеют местом нашим и народом!

Но боялись его только богатые. О них сын Божий говорил, что не они добром, а добро ими владеет.

С этого времени фарисеи и иродиане помышляли лишь об одном: предать смерти того, кого фарисеи называли богохульником, а иродиане — бунтовщиком.

На их стороне был первосвященник Каиафа, обещавший казнить преступника.

Но напрасно они искали Иисуса в городе и его округе. Как мы только что говорили, Христос был уже в Ефраиме, на краю пустыни и ждал там, пока подойдет его смертный час.

Время это приближалось, дело шло к Пасхе, и Иисус сказал: